По крайней мере, немного.

Чему это навредит? Спрашиваю я себя, следуя за ней по пляжу. Что я собираюсь изменить, заставив ее выйти из воды и просто сидеть на этом пляже? Что мешает поплавать? Я же не собираюсь чинить это гребаное радио.

Ради нее я попытался сделать так, чтобы это звучало так, как будто такая возможность существовала. Я не собираюсь чинить это гребаное радио, и я это знаю. Наши шансы настолько малы, что о них не стоит говорить, и я не хочу говорить об этом Елене, по крайней мере так откровенно. Я был с ней настолько честен, насколько мог в данной ситуации.

— Давай! Здесь только немного холодно! — Зовет она, уже по грудь в воде, над водой видны только ее стройные загорелые плечи и руки. Я вижу, как капли воды стекают по ее коже, поблескивая на солнце, и меня охватывает боль, которой я не могу полностью подобрать название.

Я хочу ее. Я хочу большего, чем просто трахнуть ее, как всех других женщин, которые прошли через мою постель за последнее десятилетие. Я хочу уложить ее и показать ей все различные способы, которыми я могу доставить ей удовольствие, прикасаться к ней всеми способами, которых никто другой раньше не делал. Я хочу научить ее всему этому и узнать о ней все… все тайные места на ее теле, все звуки, которые она издает, когда кончает, и все остальное между ними. Я хочу, чтобы ей было так чертовски хорошо, что никто другой никогда не сможет сравниться с этим.

Больше всего на свете я знаю, что это несправедливо, потому что, что бы мы ни делали вместе, это не может продолжаться долго. И я бы погубил ее ради любого другого, любого из тех парней, которых она могла бы найти в Бостоне, которые действительно могли бы сделать ее счастливой. Хуже того, я хочу погубить ее ради любого другого мужчины. И это заставляет меня чувствовать себя таким мужчиной, каким я себя никогда не считал.

Я подхожу к самому краю воды, позволяя ей омывать мои босые пальцы ног, в то время как Елена резвится примерно в ярде от меня, опуская руки в кристально чистую воду, прежде чем протянуть руку вверх, проводя пальцами по густым черным волосам, при этом верхушки ее грудей поднимаются над водой. Я чувствую, как у меня пересыхает во рту от этого зрелища, мое тело напрягается от желания подойти к ней, и я знаю, что лучше не заходить в эту воду.

— Левин! — Она снова зовет меня по имени, голос ярче и счастливее, чем должен звучать в подобных обстоятельствах, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь, чтобы снять рубашку через голову, прежде чем могу остановить себя.

Она неподвижно стоит в воде, глядя на меня, когда я бросаю ее на песок.

Какого хрена я делаю? Я слышу, как эта мысль кричит мне изнутри моей головы. Мои руки все еще на поясе джинсов, расстегивают их, стягивают вниз, так что только тонкая ткань боксеров не дает моему напряженному члену выскочить наружу.

— Я знала, что ты придешь в себя! — Ее руки сложены чашечкой у рта, ее груди снова исчезают из виду под водой, и я знаю, что у меня все еще есть шанс снова одеться и вернуться на пляж. — Давай! Это весело!

Я прижимаю тыльную сторону ладони к своему члену, полагаясь на шок от холодной воды, чтобы моя эрекция спала, прежде чем Елена сможет понять, насколько я возбужден. Я вхожу в воду, иду к ней, она плещется у моих икр, и, вопреки себе, я должен признать, что это действительно приятно. Освежает, особенно учитывая, что я не принимал душ дольше, чем обычно. Вода достаточно холодная, чтобы что-то сделать со своим возбуждением, прежде чем я доберусь до нее.

— Я никогда так не плавала. — Елена кружится в воде, поднимаясь на цыпочки и опуская в нее руки. — Здесь красиво.

— Елена…

— Не говори этого. — Она поворачивается ко мне лицом, ее рот внезапно становится тоньше, чем раньше, губы плотно сжаты. — Я не хочу слышать, насколько это серьезно, Левин. Не сейчас. Ты уже сказал мне правду. Теперь я просто хочу наслаждаться этим, несмотря на то, насколько это плохо, хорошо?

У нее слегка дрожит подбородок, и это останавливает меня от того, чтобы сказать что-нибудь еще. Она приподнимает подбородок, тяжело сглатывает, а затем ее губы растягиваются в улыбке, когда она протягивает руку, выплескивая на меня волну воды. Она летит прямо мне в лицо, обдавая меня холодными каплями, и я чувствую мгновенный прилив раздражения, желание протянуть руку, схватить ее за плечи и заставить прийти в себя… А потом я слышу ее смех, и раздражение начинает таять.

— Плесни мне в ответ! — Кричит она, плавая вокруг меня и посылая в мою сторону еще одну волну. — Если ты сможешь достать меня!

Не теряй бдительности. Если ты позволишь себе расслабиться, если ты позволишь себе перестать следить за тем, что говоришь и делаешь, ты оступишься. Ты это знаешь.

Еще один всплеск, и она плывет обратно, хихикая и проводя руками по своим темным волосам, блестящим на солнце, как вороново крыло. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я по-настоящему расслаблялся. Напиться в нескольких барах и взять вереницу женщин, имен которых я не помню, не считается, я это знаю. Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя счастливым, это точно…не по-настоящему счастливым. Не такое счастье я вижу на лице Елены, улыбка освещает его, как солнечный свет. Моя рука скользит по воде, окатывая ее спину, вода окатывает ее сверкающей волной. Вода окатывает ее волосы, зачесывая их назад, и она громко смеется, качая головой.

Ее смех звучит как музыка.

Когда она плывет ко мне, ее загорелая кожа блестит под водой, и я тянусь к ней. Предполагается, что это должно было остановить ее, оттолкнуть. Она подплывает прямо ко мне, и я хватаю ее за тонкую талию, и дрожь проходит по телу от ощущения ее мягкой кожи под моими руками. Вместо этого я хочу прижать ее к себе, почувствовать ее обнаженную и гладкую кожу рядом с собой, и я колеблюсь ту короткую секунду, которая требуется ей, чтобы воспользоваться моей нерешительностью.

Ее руки опускаются мне на плечи, сжимая их, пока она подтягивается по воде, прижимаясь ко мне, а ее ноги обхватывают мои бедра. Я слышу ее тихий вздох, когда она сцепляет лодыжки позади меня, ее груди прижимаются к моей груди, ее губы на расстоянии вдоха от моих.

— Если мы все равно умрем, — шепчет она, слегка наклоняя голову, и ее мокрые темные волосы падают вперед, — почему бы и нет?

И тут ее рот оказывается на моем.

Это не так неуклюже, как первый поцелуй. Как будто она изо всех сил старалась вспомнить все о поцелуе, который я подарил ей в той спальне, и думала о том, как бы она сыграла свою роль по-другому, если бы у нее был другой шанс. Ее губы касаются моих, сначала слегка. Затем ее язык скользит по моей нижней губе, как будто она хочет попробовать меня на вкус, слегка скользя по ее изгибу, когда она выгибается мне навстречу.

Я должен остановить ее. Мне нужно остановить ее. Мои руки сжимаются на ее талии, и это должно было оттолкнуть ее, но каким-то образом я в конечном итоге притягиваю ее ближе. Ощущение ее груди, прижатой ко мне, мягкой и нежной, опьяняет. Даже в холодной воде она кажется невероятно теплой, и я могу представить, насколько теплее должно быть у нее между бедер. И затем она прижимается ко мне, ее ноги сжимаются вокруг моих бедер, и я чувствую это тепло, прижатое к моему члену через ткань моих боксеров, промокших и прилипших ко мне в воде.

Это заставляет меня чувствовать, что я вот-вот сойду с ума.

Она углубляет поцелуй, ее руки упираются мне в грудь, ногти царапают мою кожу, ее зубы слегка царапают мою нижнюю губу, ее язык смягчает жжение. Он проскальзывает в мой рот, переплетаясь с моим, и она снова слегка вздыхает, выгибая спину.

Я не должен проводить руками от ее талии вверх по спине, к острым лопаткам ее плеч, ощущая плавные линии ее тела под своими руками, но я хочу изучить каждый дюйм этого, снова опустить руки вниз и сжать ее потрясающую задницу в своих ладонях, сильнее прижать ее к моему теперь уже пульсирующему члену.

Я чертовски тверд, и я знаю, что она это чувствует. Ее бедра прижимаются ко мне, и она снова задыхается, тихо постанывая, когда ее руки скользят вверх, чтобы обхватить мое лицо, ногти царапают мой затылок, когда она целует меня еще крепче. Я знаю, чего она хочет. Я пытаюсь произнести ее имя так, чтобы это означало, что мы должны остановиться, но у нее на губах вырывается приглушенный стон, звук, который, я могу сказать, только еще больше распаляет ее.