«У нас в пригородах Парижа давно уже мини-Африка. Теперь не всегда можно отличить, кто тут приезжий, а кто родился здесь. Этот процесс начался еще в середине ХХ века, когда сюда стали массово приезжать люди из Алжира и Туниса», – сказала «Газете. Ru» 32‑летняя домохозяйка Оливия Бошан. И добавила: «Сейчас во Франции общество уже сильно размыто, приезжих всё больше, а голосов коренных жителей всё меньше слышно. Растет безработица и поднимаются протесты сельхозпроизводителей. Они в шоке от повышенного внимания правительства к беженцам и игнорирования насущных проблем реального сектора экономики и коренного населения. Но негатив идет в сторону властей, приезжим принято толерантно сочувствовать».

После атаки на Париж в ноябре 2015 года и последовавших за этим событий в Кёльне, где в новогоднюю ночь вновь прибывшие мигранты пытались насиловать женщин, власти Франции повысили меры безопасности в крупных городах. Люди в армейской форме с оружием стали патрулировать оживленные улицы и вокзалы. Возле синагог и еврейских центров выставили наряды полиции. «Но затемно безлюдными переулками лучше не ходить», – призналась журналистам мадам Бошан.

Идет освоение «пришлыми» французской провинции и сельской местности. Шарлотт д’Орнеллас, журналист французского еженедельника Valeurs Actuelles, заметила по сему поводу: «Когда вы приезжаете в Шато-Руж, вы видите культурную африканизацию. В отдельных районах вы обнаружите, что все женщины одеты в никабы. Это – исламизация ландшафта».

Впрочем, есть и такие, кто не склонен драматизировать ситуацию. Жительница Тулузы Кати Флорель отметила, что, хотя число беженцев возросло, при желании они могут адаптироваться к нормам жизни во Франции и встроиться во французское общество. «Я приехала сюда всего два года назад. До этого жила в Камеруне, потом – пять лет в России, когда училась в московском вузе. Я свободно говорю по-французски, и через два месяца после приезда устроилась секретарем в одну из компаний в Тулузе. И до сих пор там работаю. А вот многие сирийцы или пакистанцы учить французский не хотят, а потом удивляются, почему на работу их не берут. А чьи это проблемы, если не их самих?» – рассказала французская камерунка. И добавила: «Из-за моего цвета кожи у меня здесь никогда проблем не было, а вот в других странах были».

Да, расовых предрассудков французы публично не выказывают, там это не принято и порицаемо. Но это не значит, что такие предрассудки отсутствуют. Да и важно не то, как ведут себя коренные французы, а как ведут себя их «постоянные гости», которые толерантностью не отличаются, особенно выходцы из арабских стран и глубин Азии. Эти люди ведут себя нагло, как новые хозяева Франции, навязывая толерантным коренным жителям свои ценности и правила бытия, и те их безропотно принимают.

Недавно в массмедиа попала одна примечательная история, приключившаяся в Авиньоне. В один из тамошних маленьких магазинов по утрам завозят свежевыпеченный хлеб. Местные жители занимают очередь и ждут, когда товар выставят в специальные корзины. Так было и в тот раз. Но вдруг в магазинчик с шумом и гамом ввалились пятеро эмигрантов-арабов и забрали из корзин все багеты. Наглецы прошли мимо очереди к кассе, чтобы расплатиться, а французы лишь безмолвно проводили их взглядом, хотя понимали, что простояли в очереди зря и свежего хлеба им сегодня не купить «благодаря» арабам. Однако все толерантно молчали.

И тут в гнетущей тишине очереди хрипло и угрожающе прозвучала фраза на неизвестном французам языке. Из середины очереди вышли трое крепких, мрачных, полулысых мужчин. Они не спеша подошли к «нарушителям» и молча забрали у них все багеты. Вся очередь от удивления или испуга съежилась. А дальше произошло то, что вообще не укладывалось в закомплексованном европейскими ценностями французском мозгу. На обратном пути к своему месту в очереди неизвестные смельчаки (а ими оказались заезжие русские) отдали каждому французу по положенному им батону в одни руки. Судя по потрясенным лицам людей, они были ошеломлены этим поступком и безмерно благодарны своим «спасителям».

Это маленький, но очень характерный для нынешней Франции бытовой сюжет. Пришлые ведут себя во Франции как новые хозяева, а коренные французы «толерантно» покоряются им. Пришлые вытесняют коренных. Расскажу известную мне историю. В 1980‑х годах одна провинциальная журналистка, очарованная Европой и ее ценностями, уехала из Советского Союза во Францию и поселилась в одном из пригородов Парижа. Сначала она была в восторге от тамошней жизни. Ее журналистские навыки никому не пригодились, но она реализовала себя в другом. Фатима (так условно назову эту женщину) стала дома лепить пельмени и продавать их в местный ресторан. Это хорошо приготовленное русское блюдо пришлось по вкусу французам. Пельмени «от Фатимы» расходились, как жареные пирожки в мороз, и она в общем-то процветала.

Всё изменилось после того, как квартал, где жила Фатима, постепенно заселили арабы. Сначала там появилось несколько семей, потом больше, а потом их стало большинство. Жить там стало грязно, неуютно и небезопасно, особенно женщине. Соседки и знакомые Фатимы, чтобы не подвергаться оскорблениям и насилию со стороны мигрантов, отказались от брюк, стали носить удлиненные платья и юбки, а на голове платок. Но это не спасало. А детей коренных французов пришлые прессовали в школе, били, нередко угрожая ножами. Стародавние жители начали покидать эмигрантский квартал. Со временем Фатима осталась почти одна. Ее не трогали. Но однажды она пошла на какую-то вечеринку в модном платье выше колен, с пышной прической и без платка. А когда поздно вечером возвращалась домой, ее начали оскорблять арабы-юнцы. Она им что-то резко ответила, и они вываляли ее в пыли, а потом дружно помочились на нее. Слава богу, не изнасиловали. Но вынести такого издевательства Фатима не смогла и уехала туда, где пока еще не было «постоянных гостей» из солнечной Африки.

Таких историй во Франции пруд пруди. Если в маленьких католических селениях появляется большая арабская община, то всё село начинает жить по ее канонам, а коренные жители постепенно покидают его. Католические церкви перестают звонить, зато открываются молитвенные дома и мечети для мусульман. Они уже захватили многие крупные города Франции. В Марселе и Страсбурге их большинство. На очереди Париж, они его тоже захватят и заставят жить по своим законам. Пришлые не адаптируются во французское общество. Они смотрят «по тарелке» не французское, а свое телевидение, болеют в футбол за свои команды. Когда играют футбольные сборные Алжира и Франции, то алжирцы (граждане Франции) болеют за Алжир. Для них на таких матчах выделяют особые сектора, дабы избежать столкновений с «коренными» болельщиками. Во время одного из таких матчей алжирские «французы» освистали гимн Франции и трехцветный французский флаг. В знак протеста президент страны Жак Ширак покинул стадион. Таковы реалии современной Франции, которая постепенно перестает быть сама собой. Мигранты адаптируют под себя коренных французов, которым придется или покориться новым хозяевам, или покинуть Францию. Однако вернемся к опросу «Газеты. Ru».

Интересные мнения довелось услышать в Германии. Евгения Рау, живущая в ФРГ более 10 лет, сказала по поводу терактов в Брюсселе: «Все мои знакомые немцы сочувствуют бельгийцам и очень напуганы. Они рассуждают в таком ключе, что Европа перестала быть безопасной и всё это может произойти и в Германии». По ее словам, отношение к мигрантам в Германии сложное, что стало еще более очевидным после так называемой ночи изнасилований в Кёльне. «Всё это отразилось и на моей жизни тоже, – рассказала Евгения. – Дело в том, что, хотя я родилась в Москве, а выросла в немецком Мюнстере, я имею ярко выраженную южную внешность: черные волосы и темно-карие глаза. Работаю я продавцом-консультантом в книжном магазине, где хозяйка – приезжая из Турции. Моя напарница – мигрант из Ливана. Так вот, после «ночи изнасилований» к нам стало приходить очень мало народу, а редкие посетители почти не обращались к нам. Магазин нес убытки».