– Конечно, Андрюша! – и Лариса как на собрании подняла руку. – Я «за»!

– А знаешь, почему я сегодня ночью даже не пытался перебраться к тебе на диван, хотя и хотел?

Лариса искренне смеётся.

– Очень интересно! И этому человеку я доверялась. И почему же?

– Ну зачем ты смеёшься. Я же серьёзно. Просто я женился когда-то только потому, что неудобно было не жениться.

– Готовишь пути к отступлению?

– Нет, нет, что ты! Просто мне хочется, чтобы на этот раз всё было по-человечески. И потом, ты меня ещё очень мало знаешь. Вдруг запью да загуляю? Ты меня бросишь. А после близости разрыв оставит более неприятный осадок, чем без неё.

– Не говори так больше никогда! Что это ещё за новости? «Брошу, загуляю». Я тебе запью! Я тебе загуляю!

– Прости. А ты воспитывай, воспитывай меня. Знаешь, если мы всё-таки поженимся, то главой семьи буду я, но… во всём и всегда буду слушаться тебя. Ну вот, опять смеёшься. А я же серьёзно!

– Товарищ будущий глава семьи, пошли на улицу.

Мы вышли из пирожковой. Лариса взяла меня под руку, и мы молча пошли дальше. На Аничковом мосту она вдруг останавливается, слегка прижимается ко мне плечом и спрашивает: «А почему, Андрюш, против ветра?»

– Ну что ж… скажу. Я ведь немного побаиваюсь тебя. Ты такая правильная, что я не знаю, смогу ли… соответствовать… быть достойным тебя, что ли. Но я буду стараться. Правда, буду очень стараться!

Она ничего не говорит, только взгляд удивлённый.

Так закончилась мечта первая.

Дальше. Что было дальше? Вернее, что могло быть дальше?

«Озерки» – «Звёздная», «Звёздная» – «Озерки»… В дороге хорошо думается. Вот я и думал. Думал о том, что могло случиться с нами дальше. А дальше должно было быть всё, как у всех. Знакомство с родителями, подготовка к бракосочетанию и само «таинство». Но ведь это всё детали, а главная идея в том, что я хочу спасти Чайку от смерти на тридцать восьмом году её жизни. А что может продлить жизнь человека? Хорошая жизнь! Но не в смысле чёрной икры на серебряных тарелках, а в смысле отсутствия печалей и наличия постоянных, пусть не больших, но радостей. И как только я подумал об этом, то сразу же нашёл одну из причин, устранив которую, можно было максимально оградить от неприятностей жизнь свою и своих спутников.

Алкоголь внедрялся в мою жизнь медленно. Очень медленно. Но неуклонно. А начиналось всё, как и у всех: с желания новых ощущений, баловства и подражания старшим. Странно, но выпивая с начала 80-х до конца 90-х всё чаще и больше, я никак не мог сделаться алкоголиком. То есть не умел тогда контролировать количество выпитого. Я терял от водки ум с памятью, и меня тошнило даже от небольших доз яда. Я так тяжело переносил похмелье, что несколько недель, а то и месяцев после возлияния от одной только мысли об алкоголе бросало в дрожь и передёргивало. По этой причине перерывы между выпивками были довольно большими. Выпивал, как говорится, редко, но метко. Страшно вспомнить, сколько зла причинил мне алкоголь, в какие тёмные закоулки бытия он иногда меня заводил! Какие только безумные мысли и идеи ни приходили в одурманенную алкоголем голову! Проснувшись утром, я ужасался вчерашним мыслям и был рад, что не воплощал их в жизнь. Кто удерживал меня от этого? Не знаю. Есть, должно быть, у меня ангел-хранитель, благодаря которому я всё ещё жив и относительно здоров.

Но вот наступил XXI век, и кто-то из нас – то ли алкоголь меня, то ли я алкоголь – наконец победил! Два десятилетия упорных и мучительных тренировок не пропали даром. Я научился «знать свою меру», меня перестало тошнить. Память, ум, честь и совесть почти в целости оставались при мне даже после небольшого перебора (большого перебора я научился себе не позволять), а похмелье превратилось в лёгкое недомогание, которое я наловчился ликвидировать той же водочкой или коньячком. Причём похмеляться стал без отвращения и не морщась!

Эти способности открыли для нас с алкоголем возможность почти безнаказанной дружбы и мирного сосуществования. Мы стали друзьями, как говорится, не разлить водой. Хотя какая уж тут вода?

Последние пять-шесть лет я выпивал часто. Не каждый день, но часто, очень часто. Иногда пятьдесят граммчиков за день, а иногда и все триста! Я даже придумал способ открыто выпивать в общественных местах. Всё гениально просто: берём двести пятьдесят грамм водки и пол-литра какого-нибудь, желательно несладкого, газированного напитка, половину которого выливаем или выпиваем, потом заливаем в освободившееся пространство водку и… всё! Можно ходить по улице или сидеть где-нибудь на скамеечке, спокойно отхлёбывая из безобидной бутылочки «лимонад». И всё прекрасно! И всё замечательно! Но как-то незаметно появилась проблема: если когда-то я мог пить, а мог и не пить, то перейдя какую-то невидимую границу, мог уже только пить.

С некоторых пор каждое утро после вчерашнего пития стал говорить себе: «Хватит. С сегодняшнего дня выпивать буду только по праздникам». Но проходил день, два, три, и я начинал искать себе причину выпить. Основная причина – «сегодня последний раз, а уж с завтрашнего дня…»

После непродолжительного – с неделю – воздержания словно какой-то бес заставлял меня зайти в винный отдел какого-нибудь супермаркета. А там сверкали и переливались на полках разноцветные бутылочки и бутылки вин, водок, коньяков и прочих опьяняющих напитков. И на этих дивных стеллажах я мог с закрытыми глазами найти мою любимую водочку и коньячок в удобных для ношения в кармане плоских стеклянных фляжечках по двести пятьдесят граммчиков!

Потом я шёл к месту ночлега и, отхлёбывая на ходу вожделенный напиток, проклинал своё безволие.

А Любовь моя… А что Любовь? Любушка вся в медицине. Она не то что трудится фельдшером на скорой помощи, она живёт своей работой. От неё пахнет лекарствами, а от меня алкоголем. И что? Почему мы не перевоспитываем друг друга? Могу слово в слово повторить то, что сказал про это когда-то Алевтине: это молодые ссорятся из-за несбыточного желания перевоспитать спутника жизни, а мы с Любушкой давно такие, какие есть, и перевоспитывать друг друга поздно. Я даже спросил однажды у жены, не мешает ли ей моя дружба с алкоголем, и она сильно удивила меня ответом. Сказала, что я, если выпью, не похож ни на одно животное, сходством с которыми общественное мнение награждает алкоголиков.

Конечно, это успокоило меня, но …будь ты «под мухой» хоть ангелом во плоти, всё равно алкоголь – это то, чем поливают хлипкие ростки маленьких неприятностей, чтобы вырастали из них кряжистые деревья бед. Трезвая жизнь не обязательно будет залогом счастья, а вот алкоголизм всегда или почти всегда – путь в никуда.

Неужели нужно было бестолково прожить шестьдесят лет, чтобы понять, от чего необходимо отказаться? Истина, открытая слишком поздно, бесполезна. Хотя и не перестаёт быть истиной.

Тут надо признать, что я несколько преувеличил свои алкогольные «подвиги», но это для усиления эффекта. Чтобы порок выглядел мрачнее, нужно описать все его гнусности как можно ярче.

1979 год. 14 апреля, суббота. Полдень. Мы встречаемся на станции метро «Площадь Мужества». Лариса ведёт меня знакомить со своими родителями! Три трамвайных остановки до их дома я предлагаю пройти пешком. Она соглашается.

Солнце приканчивает остатки снега на газонах, сушит тротуары и греет сквозь одежду наши тела. И так хорошо шагать рядом с ней по этой весне! И так прекрасны эти подсыхающие лужи, и так певуче гудят трамваи, и так чудесно предвкушение лета.

– Хорошо, правда? – говорю я, не глядя на свою спутницу.

А зачем смотреть? Я и так знаю, что она тоже щурится от яркого света и радуется ему так же, как и я. Она так же, как и я, наслаждается тем же шумом весенней улицы и дышит тем же воздухом. Она чувствует то же, что и я! И я доволен. И рад. И счастлив. И влюблён.