– Ну, по крайности не дрыхнешь. Готов ко второму уроку?

– Да. – Кейл встал, его желание заработать еду внезапно перевесило другие заботы.

– Тут воняет. Давай прогуляемся. – Монах вышел так же внезапно, как и вошел.

Кейл последовал за ним по коридору, спустился по лестнице и вышел через открытые ворота на небольшое поле с аккуратно подстриженной травой. Здесь монах остановился и повернулся к юноше лицом.

– Что ты можешь делать? – спросил он.

Кейл поборол желание сказать всякие умные штуки вроде тех, от которых предостерегал отец. «Я могу избить кулаками старика», – значилось в начале списка. Или, может, «я способен съесть очень обильный завтрак». Но, похоже, монах желал знать, каким «полезным навыком» он может обладать. Или это просто еще одна глупая, кажущаяся бессмысленной проверка, пройти которую вряд ли возможно.

– Я могу плавать.

– Это и собака может.

Между ними повисло молчание, и Кейл не был толком уверен, что еще он должен сказать. В конце концов мастер Ло вздохнул.

– Отлично, лезь в воду. – Он указал в направлении озера, после чего грузно зашагал туда. Кейл последовал за ним, и через пару секунд мастер Ло сказал: – Ты еще и медленный, как старикан?

Кейл поспешил вниз по тропинке из плоских камней, ведущей сквозь деревья к причалам и небольшому пляжу внизу, мимоходом кланяясь. И снова он был поражен красотой воды и отраженных в ней вулканов. От озера поднимался пар, смешиваясь с пеленой утреннего тумана, рыбаки-монахи в соломенных шляпах были уже на воде, и удочки лениво болтались над неглубокими бортами их суденышек. Приблизившись, Кейл снял свои дворцовые шмотки и небрежно бросил их.

Воздух был прохладным, но приятным. Несколько монахов наблюдали за принцем с долей любопытства, но Кейл, не удостоив их вниманием, осторожно ступил в мелководье. Вода была теплой, шокирующе теплой, и Кейл, отринув опаску, окунулся с головой…

…о чем немедленно пожалел. Он ожидал, возможно, соленость морской воды – но, когда вынырнул, чтоб глотнуть воздуха, и облизал губы, ему показалось, будто язык угодил в миску с солью. Он прищурил саднящие глаза и с неудовольствием вытер лицо. Но, клянусь каким угодно богом, теплота чудесная. Он лег на спину и попробовал держаться на воде – и обнаружил, что это легко.

– И это ты называешь плаванием?

Кейл поднял голову и увидел, что мастер Ло указывает на другую сторону озера.

Он вздрогнул, подумав о флотском испытании, но перевернулся и поплыл, немного изменив технику, чтобы удерживать лицо над водой. Ланкона была маленьким водоемом, а Кейл ни с кем не соревновался, поэтому греб плавными уверенными взмахами и почти не ощущал беспокойства. Однако через пару минут плыть стало тяжелей. Его обычный запас сил, казалось, иссяк, так что каждый новый гребок давался труднее, чем следовало бы. Это все голод, понял Кейл, он значит больше, чем я ожидал.

Примерно на полпути он начал верить, что не справится, а если и справится, то уж точно не сможет вернуться. Ему казалось, он проплыл много миль против враждебного течения; каждый рывок был усилием воли, голос отчаяния в его мозгу сулил лишь короткий перерыв, чтобы отдышаться. Он знал это чувство отчаяния, хотя и как иллюзию, уловку сознания, порожденную комфортом или утомлением. Он продолжал плыть, хотя его конечности горели, а каждый взмах рук и глубокий вдох казались последними. Меня хватит еще на один, думал он, а потом еще раз, и еще, и довольно скоро ударился о песок на другой стороне озера, чувствуя себя ненамного хуже, чем вначале.

Здесь он сразу же заметил фруктовые деревья с колючими шипами, торчащими из коры, и круглыми семенами, но опознать сумел немногие. Вдобавок ему пришло в голову, что мастер Ло не сможет легко увидеть его здесь, особенно с его далеко не идеальным зрением, и улыбнулся, когда в ушах снова зазвенел давний совет Тхетмы. Мудро, как всегда, брат.

Но, решив забраться на какое-нибудь из деревьев, он остановился, полагая, что начал понимать испытание. Затем, возвратившись в озеро с пустыми руками и пустым желудком, перевернулся, чтобы грести на спине, задействуя другие мышцы.

Второй заплыв оказался столь же кошмарным, сколь первый, но Кейл проделал его так же, как и раньше, и, задыхаясь, выбрался на пляж. Глаза саднило от соли, конечности болтались, как рисовая лапша, а мастер Ло сидел на камне и чертил палкой в песке.

– Итак, – сказал монах скучающим голосом, – что ты можешь делать?

Кейл медленно встал и поклонился.

– С дневным отдыхом, мастер, но на пустой желудок, я могу переплыть озеро Ланкону туда и обратно.

Он следил за реакцией мужчины и подумал, что, возможно, пусть и на мгновение, уголок губ старого педика дрогнул, поэтому добавил:

– А еще в таком же состоянии я могу удержаться от поедания фруктов.

Мастер Ло не поднял глаз.

– Хорошо, – сказал он, затем пожал плечами. – Больше, чем дикая собака, определенно, но не больше, чем дрессированная. Завтра посмотрим, справишься ли ты лучше. Иди на кухню и пообедай, чем захочешь. – Он махнул рукой, и один из монахов на берегу встал, поклонился и жестом велел Кейлу подойти.

Темной мозолистой рукой монах протянул выцветшую потрепанную рясу, неотличимую от всех остальных, и оставил ее на поваленном стволе. Затем, не дожидаясь, он двинулся вверх по тропинке. Принц надел рясу и последовал за ним, с каждым шагом все больше воодушевляясь. У него дрожали руки, болела шея и щипало глаза, но ей-богу, он бы снова переплыл озеро за миску флотской каши.

Взамен принц обнаружил горячий кислый суп с яйцом и овощами и столько риса, сколько мог съесть. Не бог весть что в сравнении с блюдами дворца, но значительно лучше, чем ничего, и Кейл, вознамерившись повторить свое обжорство по-флотски, обжег себе язык. Он выругался и втянул воздух. Двое мальчишек на кухне смотрели и смеялись, поэтому он заворчал и лягнул ногой в их сторону. Хихикая, сорванцы убежали.

Все это время его сопровождающий-монах ждал и, когда Кейл закончил есть, отвел его обратно в теперь уже чистую келью. Принц смущенно посмотрел на сложенные простыни и вымытый горшок. Здесь царила простота – остальным-то уж явно никто не прислуживал.

– Я могу сам прибираться в моей комнате, – сказал он монаху, – и сам опорожнять мой горшок.

Но мужчина без единого слова ушел, закрыв и заперев дверь.

Еще один райский денек принц Кейл просидел в своей маленькой каменной тюрьме. Он всегда считал себя терпеливой личностью. Но сейчас ощущал, что его терпение на пределе, как истертая веревка, рвущаяся под слишком большим весом, и он подозревал, что кто-то, действительно наделенный терпением, не стал бы ощущать свою выдержку.

Он сосчитал крапинки на решетке окна. Он сделал зарядку. Он затосковал по чтению книг второй раз в своей жизни и понадеялся, что завтра будет лучше.

Следующий день был куда труднее. Мастер Ло заставил Кейла пить воду, пока того не вырвало; заставил его бороться на сцепленных руках со все более сильными монахами, пока у него не заболела конечность и он чудовищно продул, а затем и еще несколько раз для полного счастья; вынудил забираться на колючие кокосовые пальмы, не используя ног, затем рук; велел ему бросать камни одной рукой, пока не онемело предплечье, а затем часами неподвижно сидеть на солнце, пока он не обгорел.

Старый монах ничего ему не объяснял. Не высказывал замечаний, только бросал нечто смутно оскорбительное вроде: «Большинство учащихся выдерживают эту проверку с первого раза», хотя Кейл не знал толком, что именно проверялось или как он подвел. Да и подвел ли вообще.

Все это время Кейл придерживал язык и подчинялся. Но к тому времени, как солнце более чем наполовину скрылось за горизонтом, а он так ничего и не поел, мастер Ло скормил чернослив мартышке, а затем велел Кейлу поймать ее своими гребаными голыми руками, он взбунтовался.