Тейн вперил взор в отца.

– Сдается мне, суть этой истории скоро прояснится.

Фарахи дернул головой.

– Возможно, ты не слышал эту поговорку. – Он улыбнулся без теплоты. – Я полагаю, ее остерегаются употреблять среди принцев Алаку. Ну что ж. Позволь мне просветить тебя. И ты должен меня простить, ибо я понимаю, что ее можно использовать в самых разных обстоятельствах. – Улыбка стала шире. – Хотя, конечно, никогда в городе Халин. Если кто-нибудь когда-то предположит невозможность чего-либо, сын мой, тебе нужно лишь ответить: «Иди и спроси у Трунгов».

Рядом с Тейном, словно из воздуха, появился Эка, обвив ладонями его руку с мечом и обхватив принца одним быстрым движением.

Тейн дал отпор – определенно лучше, чем Кейл, – и разоружить его было не так легко, как обещал король. Двое мужчин боролись в попытке повалить друг друга, замысловато работая ногами, словно в танце. Рука Эки метнулась к горлу Тейна.

Принц закашлялся, в панике выпучив глаза, и Эка, грубо скрутив его, швырнул на землю в яростной демонстрации силы. Он связал запястья наследника тонким шнуром со своего пояса, затем отбросил Тейна к стене, где тот обмяк, пытаясь восстановить дыхание.

– Ложись на стол, – велел Фарахи; от его терпеливости не осталось и следа. Хирург дрожал, лицо его побледнело, и он с некоторым усилием сглотнул.

Кейл не шелохнулся, и Эка двинулся вперед, неотвратимый, как морской прилив. Невозможно длинные ручищи с подобными тискам пальцами осторожно водрузили Кейла на стол, затем он почувствовал, как врач берет его за руки и ноги и пристегивает их кожаными ремнями.

– Не делай… это, – выдавил его брат. – Умоляю тебя. Я сделаю… все что угодно.

Кейл услышал боль, отчаяние, безысходность. Это разбило ему сердце.

– Все в порядке, – услышал он свой голос. – Это моя вина. Но мы по-прежнему будем вместе. – Он взглянул на брата и увидел слезы – неприятие реальности в глазах мальчика. Он смотрел, как тот порывается встать и с криком броситься вперед, несмотря на связанные руки. Эка держал его крепко.

– Хорошо усвой этот урок, сын мой. – Фарахи говорил без единого намека на удовольствие. – Любовь суть медленное, неудобное оружие и часто служит палкой о двух концах, тогда как страх прост. Ты мог бы настроить своих братьев против меня любовью, но я могу переманить их обратно, угрожая тебе. – Он посмотрел на Кейла, и в его голосе не было ни победы, ни жалости: – Они знают, что я сделаю, если мне придется.

Хирург пошарил в заляпанных кровью штанах Кейла, обнажая провинившийся придаток и протирая его чем-то, пахнущим ромом. Затем наклонился вперед, глядя Кейлу в глаза:

– Это… будет больно, мой принц. Мне… приказано не давать вам настойку – она помогла бы от боли, как вы понимаете, но взамен могла разжижить кровь и увеличить вероятность смерти.

Кейл кивнул, чувствуя, будто далек от самого себя и слишком отупел для страха. Он сосредоточился на своем дыхании.

– Я убью тебя. – Его брат сверлил взглядом врача. – Может, я и не могу отыграться на короле, но могу на тебе. Я могу пытать всю твою семью у тебя на глазах. Если оскопишь моего брата, будешь отвечать передо мной.

– Так-то лучше, – ответствовал Фарахи, – но этому человеку нужно только бояться меня больше, чем тебя. Что он, конечно, и делает, и не без причины.

Хирург вытер пот со лба дрожащей рукой, и Кейл был почти уверен: тот боится их обоих. Но вскоре холодными, липкими пальцами одной руки он удерживал деликатную плоть Кейла на месте, а другой воздевал клинок.

Кейл закрыл глаза и вообразил песчаный белый пляж, надеясь, что сумеет сжечь хотя бы часть агонии в своем костре. Он попытался подавить предчувствие ножа, образы своей будущей жизни – окруженный ворчливыми священниками, наблюдающий, как любимая им женщина проводит время с Тейном…

Комната содрогнулась от громкого стука в дверь. Хирург подпрыгнул так сильно, что едва не довершил свое дело, и все мужчины в комнате дружно выдохнули. Никто не двигался и не говорил, ожидая реакции короля. Фарахи закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу, а затем нетерпеливо махнул рукой.

Эка лишь приоткрыл створку и загородил обзор своей высокой фигурой. Внутрь прокрались тетя Кикай и Амит.

Фарахи дернул глазом, когда увидел свою сестру, но едва не выпучил оба при виде Амита.

– Да? – рявкнул он, моргая и ерзая в кресле. Они поклонились.

– У мастера Амита есть предложение, брат. Я подумала, тебе стоит услышать его прежде… в общем, я подумала, тебе стоит его услышать.

Фарахи обменялся с ней загадочным взглядом, и Кейлу пришлось повертеть головой, чтобы увидеть их обоих. Выглядела Кикай ужасно. Кожа вокруг ее глаз казалась скорее голубой, чем смуглой, а растрепанные волосы свисали клочьями. Амит, напротив, смотрелся идеально безмятежным, как монах на утренней прогулке, и прятал руки в манжеты своей тяжелой мантии.

Даже вопреки тому, что его конечности были обездвижены, его яйца были в холодной хватке незнакомца, намеренного их отнять, а его избитое, израненное тело пронзали жуткие волны боли, Кейл улыбался. Вообще-то он изо всех сил старался подавить довольно неуместный и, вероятно, полубезумный смех.

Ты дерзкий старый сукин сын. Лучше бы от этого был толк, иначе мой отец велит привязать тебя на этой койке возле меня.

– Мой король, – начал бывший раб, и Фарахи рассек ладонью воздух, веля продолжать. – Ваша сестра оказала мне незаслуженную честь, объяснив, что ваш сын…

– Давай к делу или начинай молиться твоему богу огня.

Амит снова поклонился:

– Мне подумалось, господин, – как, я уверен, и вам – что слова молоденькой девушки не представляют особой угрозы, коль скоро вы устраните любую возможность того, что ее рассказ останется актуальным.

Король кивнул, выглядя все более нетерпеливым – если такое возможно, – и махнул рукой в сторону Кейла и хирурга, как бы говоря: «Очевидно». Амит снова качнулся в своей диковинной, иноземной манере:

– Также, великий король, я пришел к выводу, что альтернативой вашему нынешнему плану стало бы отправить вашего сына куда подальше – скажем, в негласную ссылку. Однако вы боитесь, что это повлекло бы за собой скандал и оправдало молву.

И снова монарх коротко кивнул, хотя нетерпения в его лице, казалось, поубавилось.

– Тогда, если можно, мой король, я смиренно предлагаю вам рассмотреть альтернативу, которая достигает этой же цели, а именно: чтобы вы отправили вашего сына для «получения образования» в Имперской Академии Нарана.

Король повел бровью, что Амит воспринял как согласие продолжать.

– Академия – это великое учебное заведение, господин. Она открыта для каждого подданного, который сумеет сдать вступительные экзамены, а также для иностранцев – особенно знати других земель. Выпускники могут в дальнейшем занимать посты в правительстве. Даже иностранцы, хотя это редкость. Ваш сын уже заявил при дворе о своем интересе к науке. Теперь он проявил большой потенциал в делах духовных благодаря своему быстрому возвращению из монастыря. Далее, Император прислал вам дары и предложения дружбы, которые были представлены при дворе. Такой шаг стал бы логичным, хорошо воспринятым подтверждением ваших добрых намерений, принятия этой дружбы и интереса к наранской культуре. Само собой, никто из ваших вельмож не счел бы это странным, но решат, что это мудро. И еще – ваш сын изучит их язык и много других полезных вещей за время своих штудий. Возможно, через несколько лет, когда у Тейна и Лани родится сын или несколько сыновей, Кейл сможет вернуться и быть полезным в дальнейшем. – Он выдержал паузу. – И остаться… в целости.

Засим ученый низко поклонился, закончил и вновь принял свой невозмутимый, как будто равнодушный вид. Фарахи не сводил с него глаз.

– Благодарю, мастер Амит. Я полагаю, твое предложение сделано исключительно в интересах меня и моих сыновей и никак не связано с твоей прежней верностью Императору?

Амит еще раз низко поклонился.