Виталина позволила себе расслабиться, вытянула ноги. Размяла руки. Как только она села на край кровати, двери щёлкнули, впуская престарелого мужичка в белом халате. Двери за ним автоматически закрылись. Рыжеволосая настороженно смотрела на вновь прибывшего. На его, казалось бы, искреннюю сожалеющую улыбку. Мужчина остановился в пару шагах от нее, внимательно осмотрел, все так же улыбаясь.

— Госпожа Ёлкина Виталина Анатольевна двадцать четыре года. Меня зовут доктор Зуев, я ваш лечащий врач. — Тишина и пристальный взгляд карих глаз.

— Надеюсь вы от меня не ждете фразы “приятно познакомиться”, ведь это не так. — Холодно проговорила девушка, пытаясь скрыть трясущиеся руки в длинные рукова рубашки. Этот жест не ускользнул от внимательных карих глаз мужчины.

— Вы знаете почему оказались здесь?

— Да. Мой отец заплатил вам, чтобы держать меня здесь, подальше от его воображаемой счастливой семейной жизни. Чтобы я не портила его репутацию и имидж. — Фыркнула рыжеволосая, во взгляде полыхнула ярость. Мужчина сделал несколько шагов назад.

— Ваши близкие беспокоятся о вас. — Начал осторожно доктор. — Вам диагностировали “бредовое расстройство личности”. Это когда…

— Я знаю, что означает этот диагноз. — Перебила его Виталина. — Простыми словами, когда вымысел человек воспринимает, как правду. Удобный диагноз, особенно после статьи в газете, что Богдан мой сын.

Мужчина поджал губы.

— Виталина, послушайте. У вас генетическая предрасположенность. Ваша мама…

Рыжеволосая расхохоталась.

— Дайте, угадаю, вы были молодым доктором, возможно только-только начали свою карьеру, когда мою маму сюда упекли. Вы так же были ее лечащим врачом. Я уверена, она была идеальным первым пациентом. К счастью, недолго. Какое удачное стечения обстоятельств, неправда ли? — Продолжала девушка, гневно смотря на доктора. — Мать и дочь. И словосочетание генетическая предрасположенность превосходно подходит к этой ситуации. Вы знаете, а я уверена, что знаете, есть психологическая теория возникновения бредового расстройства. Она называется теория защитного механизма. Она предполагает, что весь вымысел или бред, является результатом защитного механизма. Он направлен на сохранение позитивного взгляда на себя, путем приписывания негативных свойств другим людям или обстоятельствам. А у меня определенно, есть причины облагородить себя и залить грязью своего отца. А сейчас доктор, загляните мне в глаза, проанализируйте мое поведение и слова. Скажите я похожа на человека с бредовым расстройством личности?

Доктор попятился назад. Губы вытянулись в тонкую линию, а в глазах промелькнул страх.

— Я назначу вам лечение, — проговорил мужчина.

— Мне жаль вас. — Проговорила девушка с грустной улыбкой. — Надеюсь его деньги сделают вас счастливым человеком. Совесть он вашу уже смог заставить замолчать.

Виталина отвернулась. Не стала смотреть, как плечи мужчины опустить под грузом вины.

За стенкой продолжался вой, но уже не такой громкий и сильный. Скорее умоляющий, чтоб его прикончили, освободили от страданий. Именно так сейчас выла душа Виталины, пока внешне она пыталась не сломаться. Ради себя, ради сына, ради Мирослава, ради Лекс и ее парня, ради своей мамы. Но она не была уверена, что сможет долго продержаться.

— Господи, пожалуйста, дай мне сил не сойти с ума. — Шептала девушка.

Она сложила руки на груди. Через решетку на нее смотрело ясное, голубое небо. Зеленые глаза с жадностью ловили небесную краску, боясь забыть яркость внешнего мира. Сухие, искусанные, бледные губы молились. Не умеючи, но со всем пылом и отчаяньем, передавая мольбы горячего, но искалеченного сердца. Соленые дорожки слез не приносили долгожданное облегчение. Они были тем якорем, который показывал, что она еще умеет чувствовать, что она еще жива среди этих серых мертвых стен.

Вой прекратился. Наступила звонкая тишина. Виталина не будет спать всю ночь. Слушая непонятные звуки, глухие удары, стоны. А на утро мимо ее палаты провезут на каталке тело накрытое простыней. Она увидит на мгновение сквозь стеклянную дверь, безжизненно свисающую руку. Крик ужаса застынет где-то внутри.

Через пару минут ее выведут в туалет. Она заметит, кровавые подтеки на такой же стеклянной двери соседней палаты. Уборщица торопливо будет все отмывать.

Виталина поймет сразу, ее сосед разбил голову этой ночью. Но кошмар всего этого, что никто не остановил. Камеры в палатах. Медсестры на посту. Охрана. Все безразлично наблюдали и слушали, как утекает чья-то жизнь.

Вернувшись в палату, девушка забьется в уголок. Попытается отгородиться от этого безумного мира. Заставит себя вспоминать Мирослава. Его прикосновения. Его голос. Их совместное времяпрепровождения. Он станет ее путеводной звездой. Будет греть душу, оберегать разум, чтобы не сойти с ума.

Мирослав влетел в квартиру. На кухне за столом сидела Делия и Паша, что-то тихо обсуждая.

— Вы нашли ее?

Отрицательное мотание головой в ответ. Писатель вылетел практически сразу, как вместо Виталины, ответил обеспокоенный голос Эли. Он извинился перед матерью и отцом, объяснил ситуацию. Мама понимающе улыбнулась, отец похлопал по плечу. У них еще будет время. Уже собраны вещи, оформлены документы и родители в сопровождение врачей летят в Европу, где их встретят Мстислав и Алексия.

Писатель сорвался обратно, чтобы убедиться, что с его девочкой все хорошо. Но не хорошо. Все просто было ужасно. Делия предполагает, что они разминулись буквально несколькими минутами. Потому что когда она подъехала к подъезду, то на дорожке увидела телефон. Экран треснул, он был не заблокирован, а на дисплеи виднелось сообщение, которое было адресовано ей.

У журналистки сел телефон, не было возможности и времени его зарядить. Поэтому она не отвечала все эти дни. Девушка в спешке решала все накопившиеся дела и вопросы, но все равно не успела. В глазах читалось сожаление.

Паша винил во всем себя. Ведь он чувствовал, что с девушкой что-то не так. Мог побыть с ней, поговорить, взять несколько выходных и присмотреть до приезда хотя бы Делии.

Мирослав метался по кухни, слушая аудиозапись. У него замирало сердце, когда он слышал ее голос. Такой родной, с нотками злости и страха. Он представлял какой уверенной она выглядела, разговаривая с отцом, но внутри сжималась от паники.

— Вы звонили в больницы? — Останавливаясь посередине кухни, спросил писатель.

— Мы обзвонили все. В том числе психиатрическую больницу за городом. — Ответила Делия, — но я уверена, что это дело рук ее отца. Так что нам не скажут правду.

— Значит, нужно поехать к Ёлкину и узнать лично у него. — Твердо произнес Мирослав.

— Ты уверен? — Спросила девушка.

— Как никогда!

— Поехали! Я за рулем. — Паша стремительно встал со стула и вышел. Все молча последовали за ним.

Ехали в тишине и напряжение. В меру быстро, не нарушая. Делия сидела в телефоне, что-то яростно печатая. Мирослав застыл в одной позе, нервно постукивая пальцами по коленке. Он пытался унять свой гнев, чтобы с порога не начать размахивать кулаками. Вообще, он человек мирный, пока не трогают его. А тут не то что тронули, тут забрали, отняли, украли.

Бармен уверено припарковал автомобиль на парковке, напротив здания.

— Не делай то, что развяжет ему руки, чтобы упечь тебя за решетку. Этим ты только навредишь Ви и ничем не сможешь помочь. — Проговорила Делия, не отрываясь от телефона.

— Не натвори дел. — Бросил беспокойно Паша. Он впервые видит своего друга в таком состоянии. Всегда спокойный и нейтральный, сейчас готов порвать каждого на своем пути.

Писатель только кивнул. Холодный ум — это отличительная черта их семьи. Мирослав с детства был хладнокровным и не поддавался эмоциям, в отличие от того же Мстислава, которому пришло научиться не действовать импульсивно. Но именно сейчас писатель боялся, что не сможет сдержаться. Он был на грани безумия от страха за Виталину и готов был на все ради нее. И сейчас поддаться эмоциям, на его взгляд, был не самым плохим вариантом.