Население территориально расселялось, сгруппировавшись по семьям и родам, состоявшим из нескольких или десятков семей. Большое число родов, в свою очередь, объединялось в так называемые люды, а те – в племена, складывающиеся из определенного числа людов. При этом экономическая организация, которая на протяжении веков проходила через различные, не поддающиеся определению общинные типы вплоть до индивидуального хозяйства, основывалась на союзах семьи и рода. Эти союзы, остававшиеся под властью отца семьи и главы рода (старейшины), заботились о своих членах и обеспечивали им защиту.

Народные союзы сохранились и в организации государства Пястов. При этом несколько родов, связанных между собой кровными узами и проживавших поблизости друг от друга, по-прежнему составляли люд. Каждый такой люд насчитывал несколько тысяч человек. Он чуждался других людов и имел свое особое управление.

Верховная власть в нем принадлежала вече, то есть собранию всего люда, на котором предводительствовал старейшина. Вече решало вопросы о войне и мире, разбирало судебные тяжбы и вообще ведало всеми важнейшими делами. Решения веча в исполнение приводили старейшины, и главным образом князья, существовавшие, впрочем, не у всех людов. При этом у людей, составлявших один люд, сохранялось столь живое осознание кровного родства, что они смотрели на вече как на собрание рода, а на князя, там, где он был, – как на его главу. Именно на этом чувстве основывалось уважение к вечевым постановлениям, княжеским приказам и повиновение им.

Население было редким, а невозделанной земли так много, что использованные поля часто бросались, а их бывшие владельцы в поисках лучшего поля переносили свои жилища на новые места. Никто в люде не дорожил правом владения своим куском земли, никто не назывался его собственником, и никто не отмежевывался от других соплеменников. Однако при этом каждый люд очень стойко защищал занятую им территорию от других людов, считая себя единственным ее владельцем и собственником. Ведь земля принадлежала не отдельным лицам, не семье, не роду, а всему люду. Но там, где устанавливалась абсолютная княжеская власть, там собственником земли становился князь.

Центром общественной и хозяйственной жизни каждого люда являлся «грод», или «гродзиско», представлявший собой место, укрепленное самой природой, то есть находившееся или на возвышенности, или среди непроходимых лесов и болот, окруженное к тому же рвом, валом и засеками. Именно там люд собирался на вече, поклонялся богам, обменивался плодами своего земледельческого и ремесленного труда, создавал запасы на случай нужды. И именно сюда в случае опасности члены этого люда сносили свои пожитки, защищая их всеми силами.

В мирное же время в гроде находилась постоянно меняющаяся стража или гарнизон, но в целом этот грод был пуст и не походил на город в его истинном значении. Однако если у люда был князь, то он жил в нем, а его многочисленный двор придавал гроду больше жизни, что повышало его значение. Но все это настоящим городом его все-таки не делало.

Все славяне, жившие на территории между Эльбой и Вислой, были язычниками и почитали бога под разными именами. Лютичи, например, поклонялись Даждьбогу, сыну Сварога, как богу солнца и огня. В померанских племенах бога называли Святовитом и Яровитом, а у ругов – Руевитом, а также Треглавом. Кроме того, народная фантазия создала бесчисленное множество второстепенных добрых и злых духов как представителей творческих и разрушительных сил природы, которыми наполнялись леса и рощи, поля и пустоши, реки, ручьи и озера, деревья и цветы. Веруя в загробную жизнь, славяне приносили в дар покойникам, тела которых сжигались, напитки и кушанья.

Эта религия, богатая обрядами, суевериями и колдовством, столь разная в своих проявлениях, представляла собой, однако, определенное соединительное звено между людами, которые во всем остальном отличались один от другого. Несколько или даже десятки родственных людов, поселившихся рядом и составлявших одно племя, имели одинаковые религиозные представления, признавали одни и те же божества, одинаково их называя и поклоняясь им.

Обычно они имели даже один храм, в котором стояло изваяние верховного бога и который являлся центром всей их религиозной жизни. В определенные времена года там собирались все люды, принадлежавшие к одному племени, или, по крайней мере, их представители, которые от их имени приносили богу жертвы, так называемые «объяты», занимались предсказаниями и молились.

Такие святыни или, по крайней мере, рощи и священные места, а при них жрецы имелись, в частности, в Ретре⁸² у лютичей, в Щецине у померанцев и в городе Арконы⁸³ на острове Руян (ныне Рюген), которые сохранялись еще очень длительное время.

Аналогичной должна была быть религия и у других польских племен. Однако достоверных сведений о ней не сохранилось, так как ни один из апостолов христианства об этом не писал⁸⁴.

С течением времени религиозная общность превратилась в основу политического единства в пределах каждого племени. В момент общей опасности люды, принадлежавшие к одному племени, собирались у храма своего божества, где заключали союз для отражения нападения, выбирали одного вождя, а потом подчинялись его приказам. И чем чаще происходили неприятельские нашествия, чем больше они угрожали польскому славянству, тем теснее сплачивались люды одного племени, тем крепче становился племенной военный союз и тем более усиливалась его верховная власть.

А вот стремление к общему единству у польских племен отсутствовало полностью. Постоянные раздоры и междоусобицы разделяли их до такой степени, что даже при нашествии чужестранных врагов одно славянское племя нередко сражалось под вражескими знаменами против другого. Каждое племя развивалось обособленно, и бывали случаи, когда одно племя раскалывалось на два отдельных союза. Так, например, западные люды поморского племени развивались отдельно от восточных, которые назывались кашубами. При этом границей между ними служила речка Персанта. То же самое наблюдалось и в Силезии, где ополяне шли своей особой дорогой.

Тем не менее на протяжении очень длительного времени трудно было найти более глубокие основополагающие различия между всеми этими людами и племенами. Их сближали одинаковое происхождение и близость языка. Но больше всего их сплачивала территория, на которой они поселились. Плодородная, богатая лесами и водами равнинная земля давала легкое пропитание своим немногочисленным обитателям и не вынуждала их вести тяжелую борьбу за существование, не строя никаких больших препятствий, какие им пришлось бы преодолевать. Однако это не способствовало развитию у жителей силы воли, предприимчивости и энергии. Такие условия делали их кроткими, гостеприимными и благородными, но вместе с тем на удивление легкомысленными, непредприимчивыми и беспечными, что проявлялось в их песнях и плясках без заботы о завтрашнем дне.

От долгой спячки польских славян пробудило лишь бряцанье оружия немцев, которые в начале IX века от Рождества Христова приблизились к их границам. Необходимо было проснуться, пробудиться к жизни и действиям, иначе грозная и организованная сила германцев могла их всех поглотить. Свирепый немецкий удар, нанесенный по соседним с немцами племенам, не мог не отразиться на тех племенах, которые проживали в глубине края и чувствовали себя до той поры неуязвимыми. Поэтому в период исторического развития и жизни все племена одновременно вступили именно в IX веке.

В наихудшем положении находились полабские племена, а именно: ободриты, занимавшие клин между нижним течением Эльбы и Немецким морем⁸⁶ (ныне Гольштейн и Мекленбург), лютичи, называвшиеся также вильками, жившие по среднему течению Эльбы и опиравшиеся на Одер и Балтийское море, и, наконец, лужичане или сербы, граничившие с чехами между реками Сола и Бобжа (Лужица и Мейсен) и принадлежавшие по наречию уже к чешской группе.