– И как же это так вышло, что у тебя лодка богатствами полна!? Может, подарил кто, а ну говори, с кем встречался,… с кем дружбу водил!?… – хитро прищурившись и лукаво усмехаясь, весело воскликнула Нелли. Уж она-то точно знала, чей это подарок на дне лодки лежит, потому-то так задорно и шутила.

– Да так уж получилось,… я и сам даже не понял как! Сижу это я на бережку и поглядываю на море, не плывёт ли мне на выручку какой-нибудь кораблик, а тут на тебе, лодка моя со дна морского всплывает да вся ларцами расписными полна,… и притом цела-целёхонька, будто о камни её и не разбивало! Прямо чудеса какие-то! Ну, я сразу в море прыг, да и в лодку забрался,… а тут, откуда не возьмись одежда сухая, да богатая появилась. Ну, я в неё тут же и переоделся. Вон, какой красавец из меня вышел. И только я одежду надел как лодка сразу сама паруса расправила да к берегу как помчится, как полетит. Я и сообразить-то ничего не успел, как вдруг слышу, ты меня зовёшь, смотрю вдаль, а там ты на утёсе стоишь и рукой мне машешь. И вот я уже здесь и ты меня обнимаешь! Вот как всё было, всё одним махом случилось, ну прямо как во сне! Ну а сейчас коли уж у нас богатств полным-полно так идём к твоему отцу, станем с ним на счёт свадьбы толковать! Вот пусть он теперь попробует мне отказать! Уж ныне точно свадьбе быть! Пир такой закатим, что весь мир гулять станет!… – радуясь своему счастью, вскрикнул Янек.

– Ах ты мой глупышка ненаглядный, да не в богатстве дело,… батюшка мой уже и так знает, как мы друг друга любим, и на всё согласен! Ну а если уж ты и вправду желаешь свадьбу на весь мир устроить, так что же, давай сыграем, пусть люди за нас порадуются, да повеселятся, как следует!… – счастливо засмеявшись, воскликнула Нелли и они быстро поспешили домой, отца обрадовать да людей на праздник пригласить.

А потом и свадьба была, да ещё и какая, семь дней без продыху гуляли, всех гостей собрали, богатыми яствами потчевали да танцами весёлыми развлекали, ох уж и пировали, ох уж и радовались. А радоваться-то было чему, ведь с тех пор как Калман вновь обрела своего возлюбленного Федорушку, перестали и корабли тонуть, и моряки пропадать, счастье вернулось в рыбачьи семьи. Море опять наполнилось шумными артелями весёлых рыбаков и славных моряков. А рыбы они столько ловили, что на всех хватало, да ещё и оставалось. Ну а вместе с рыбой и янтарь добывать стали, ведь его так много в море скопилось. Уж так много, что он и до сих пор на побережье встречается, а кто его найдёт, тому сразу счастье придёт, вот какая волшебная сила в нём заключена…

Конец

Думаю, каждый из нас в своём детстве держал у себя дома какую-нибудь очаровательную зверушку. И будь то пушистый хомячок, или крохотный котёнок, либо весёлый щенок, всех их мы с восхищением любили и лелеяли. Для нас они были маленькими друзьями, играя с которыми мы забывали все свои горести и печали.

Однако не надо думать, что все из нас одинаково ровно любили своих питомцев и с одинаковой преданностью ухаживали за ними. Были, конечно же, и такие которые иной раз забывали накормить своих зверят или же вовремя сменить им воду в поилке. А иногда встречались даже и такие, кто не сразу полюбил своего маленького друга.

Иным ребятам понадобился не один год, прежде чем в их душе проявилась хоть какая-то капелька привязанности к своему крохотному питомцу, и не только к нему, но и к остальным животным вообще. И вот об одном из таких не любителей зверят и пойдёт речь в этой чудесной истории.

А началась она очень давно, настолько, что в те времена в нашем царстве-государстве правил ещё царь-батюшка, а в деревнях людей жило вдвое больше чем в городах, и все они с лихвой обеспечивали державу нашу хлебом, крупой, овощами да курями с гусями. Да-да, были такие времена, когда одна маленькая деревушка могла запросто два города прокормить. Сейчас такого, конечно же, нет, а вот тогда было.

А всё потому, что в те времена народ в деревнях был более работящий и природу любящий. Не особо-то люди в те годы в города тянулись. В полях да лугах всё больше резвились, им там сподручней жить было. Дышалось им там легче и свежей, а оттого и работа у них спорилась да шла веселей. Но опять-таки, не все люди были одинаково работящи и трудящи, случались и такие что любили пофилонить да поваляться на печи, бока погреть пока другие трудились.

Вот как раз таким-то лежебокой и был один юный отрок по имени Тимофей. Годков ему от роду было шестнадцать, и он практически их все провёл на печи отдыхаючи. Ну, разумеется, он не всегда был лодырем, иногда он и спускался с печи, помогал родителям, ходил за водой к колодцу, и бывало даже колол дрова да тесто месил. Однако вот так, чтобы как все в поле да в лесу в полную силу работать, такого не было.

Но зато Тимофей был очень уж любознательный, и всё время норовил что-нибудь новенькое узнать да как следует понять. И это у него с самого раннего детства проявилось. Он, как только под стол пешком ходить начал, так сразу же стал за всё хвататься да всем интересоваться. Ну, это и немудрено, ведь интерес этот у него наследственный был. Батюшка-то его служил местным писарем при управе, потому считался человеком образованным, и у них в доме всегда в изобилии имелось много всяческих учёных книг. Вот их-то маленький Тимоша и взялся исследовать, листать да картинки какие находил разглядывать. Так что вырос он умненьким и любознательным. А пока рос, то всё больше на печки лежал, ленился, книжки читал да шанюшки жевал.

И потому у него бока отросли, да брюшко образовалось, и стал он походить на бочонок с мёдом, вот только аромат от него не такой сладкий исходил. Пахло от Тимоши пирогами с капустой да щами с гусятиной. Уж так он их любил и много ел. Но это ещё полбеды. Вскоре он так обленился, что заявил родителям неслыханное требование. Дескать, надоело ему каждый раз с печи к столу спускаться. Мол, им теперь надлежит кушанье ему наверх подавать. На что его матушка очень удивилась и с упрёками к нему обратилась.

– Да ты что, сыночек милый,… совсем уже, что ли ходить разучился?! Иль окончательно обленился!? И так уже весь залежался, жирком заплыл,… того и гляди печь под тобой проломиться! Эх, ну я вот так и знала, что не доведут тебя эти книжки до добра,… что же ты с собой делаешь-то,… посмотри, вон другие-то ребята по полям да по лесам бегают, в салочки играют, дружбу меж собой водят, жизнь весело проводят! А ты всё лежишь и лежишь, так ведь и пропустишь всё веселье,… да и здоровье своё потеряешь,… шёл бы ты лучше прогуляться… – любя отчитывала она его.

И ведь была права, потому как толк в здоровье знала, ведь она у здешнего медика-лекаря в помощницах значилась, и прекрасно понимала, что случается с малоподвижными людьми. Однако никакие материнские уговоры на Тимофея не действовали, он лишь огрызался да отговаривался.

– Да ничего со мной не будет,… вон, какой я справный, круглый, упитанный, лоснящийся! Вот ещё чуток почитаю, ещё немного посплю, да пойду и разомнусь,… но тогда уж не только по родному леску да полю пройдусь, а по многим далям и весям прогуляюсь! В такие края заберусь, что вы только диву дадитесь! Весь мир повидаю, всё посмотрю! Уж всласть напутешествуюсь, вот увидите! Да-да, я вам всем докажу на что способен,… вот те крест,… ба-а-ажусь, что такое сделаю! – мечтательно восклицал он и тут же крестился.

Но только почему-то когда он божился то вместо буквы «О», звук «А» произносил, да ещё и как-то нараспев говорил, «ба-а-ажусь». И те, кто его в этот момент слышал, то слегка передразнивали и чуток посмеивались, уж настолько это забавно звучало. А со временем его так и прозвали «Тимофей-Бажен». И даже его матушка к этому прозвищу привыкла и супротив него ничего не имела.

– Эх ты,… Бажен ты мой, Бажен,… только и знаешь что божишься,… а как дело до прогулки дойдёт, так ты опять спать ложишься… – уже не в упрек, а ласково так, не раз говаривала она ему, на что Тимофей тут же находил себе оправдание.