— Но я не хочу лежать и бездельничать из-за такой мелочи!

— Мы уже обо всём слышали. Ты молодец, — обратился Фоур к Кил.

— Братец Фоур, после озверения ужасно болит тело. Неужели ты это терпишь?

— Я редко им пользуюсь. У тебя всё правда плохо?

— По моим подсчётам озверение практически не нагружает тело, — вмешалась Хорун. — Что конкретно произошло?

— Братец дал мне свою силу.

— Я призвал проклятый щит, чтобы мы пережили опасный момент.

— Тогда ничего удивительного, что нагрузка была больше ожидаемой, — заключила Хорун.

— Но я стал таким сильным! Правда… было ужасно неприятное чувство. Мне казалось, будто я ненавижу всех. Это и есть твой козырь, брат?

Ну вот, Кил пришлось познакомиться со влиянием Гневного Щита на психику. Хорошо, что проклятие не поразило её саму, зато оно ударило по ней отдачей.

— Если я научусь пользоваться этой силой дольше… — Кил смотрела на меня полными надежды глазами.

— Я бы предпочёл всё-таки без этого. И кстати, ты так и не приняла форму цербера. Не захотела?

Конечно, Хорун предупреждала её, что изменение будет безвозвратным. Тем не менее, Кил использовала озверение именно в такой форме.

— Ничего. Если я привыкну к этой силе и форме…

Что-то не нравится мне это “если”.

— Думаю, это происшествие заслуживает тщательного расследования, — вмешалась Хорун. — Надо разобраться, не привела ли отдача к неприятным последствиям.

— Ты только сейчас осознала опасность своих опытов? — насела Рато на Хорун, словно давно этого ждала.

— Не моя вина, что через Кил прокачивают неожиданно много силы.

— В деревне графа такое нужно учитывать всегда.

— У тебя язык без костей, да?

— Кто бы говорил.

— В общем, Кил, — перебил я учёных. — Эта сила опасна для жизни, так что не пользуйся ей, пока Хорун и Рато тебя как следует не осмотрят.

— Ладно. Но я стану крепче.

Думаю, эти события многому научили Кил. Я надеюсь, что она повзрослеет и осознает смысл битв.

— Да уж, ты совсем себя не жалеешь. Как и все остальные, — вздохнула Рафталия.

— Рафталия-тян, я тебе отвечу от лица всех: на себя посмотри.

— Правильно говоришь. Ловко ты её на место поставила, — поддакнул я.

Мы всегда побеждаем какими-то безумными методами. Ничего удивительного, что Кил берёт с нас пример.

После этого разговора мы отправились на святую землю.

— Гм?

Обсудив происшествие с человекоящерами в деревне, мы выдвинулись в сторону Повозки, чтобы провести ритуал.

Вдруг драгоценный камень в Кнуте Хорун начал мигать.

— Что бы это значило? — спросила она, наклоняя голову и поднимая Кнут.

Может быть, это предупреждение об опасности?

Стоило подумать об этом, как раздался грохот, и со святой земли повалил дым.

— Что это?!

Мы кинулись вперёд, чувствуя поблизости нечто чудовищно сильное.

— Что происходит? — спросил я.

— По-видимому, это сработала ловушка святой земли, — ответила Хорун.

— Там и такое есть?

— А как же. Она срабатывает, если кто-то пытается открыть дверь к Клановому Оружию без разрешения его обладателя.

Похоже, что святая земля была под надёжной защитой.

— Это значит, что Пьенса послала ещё один отряд лазутчиков?

— Видимо, да… — ответила Хорун на мою догадку. — Но если там находится Герой Лука, то защита Клановой Повозки вряд ли бы сработала… Не нравится мне это.

Интересно, может ли такой поворот вообще хоть кому-то нравиться?

Мы бежали со всех ног, пока не добрались до источника дыма.

— Вы уже здесь, что ли?

Поднялся ветер, дым рассеялся… И мы увидели самопровозглашённого бога в собачьей шапке. Он окружил себя искрящимся барьером, затем неведомой силой поднял сопротивляющуюся Клановую Повозку и вырвал её из пьедестала.

— Я знал, что ваша страна разыскивает эту игрушку, а теперь увидел, что у неё и защита игрушечная, — он посмотрел на нас так, будто искал согласия. — Хотя эта земля вам тоже важна… Всё-таки именно здесь древние Герои создавали всякие устройства, чтобы мешать нам. Неприятно, конечно, но сейчас уже неважно.

— Ты! — Рен не задумываясь выхватил Нулевой Меч и встал в стойку.

— О? Я пока не настроен на битву. Насколько я вижу, вы уже придумали, как справиться с моими подарками? — сказал самопровозглашённый бог и шёпотом добавил: — Тоже мне, самые умные.

Затем он переместил Повозку, защищаясь ей словно щитом.

— Тогда что тебе нужно? Что ты собираешься сделать с Повозкой? — спросил я.

— Я что, должен вам всё объяснять? Вы убили бога, и теперь будете наказаны за этот великий грех.

— Какого бога, какой грех? Мы просто отомстили сволочи, которая наслаждалась убийством людей.

— Вы как обычно строите из себя воплощение справедливости и мешаете нам.

Ага, из этих слов можно сделать вывод, что они по-прежнему думают, будто нас поддерживают охотники на богов.

— Раз так всё сложилось, то и я вам кое-что скажу. Вы пользуетесь Героями как своими пешками и радуетесь тому, что портите нам жизнь. Ну и чем вы лучше нас?!

Кажется, он чего-то не понимает. Или… охотники на богов действительно так себя ведут?

Наверное, лучше пока помолчать — неудачное объяснение может выйти нам боком.

— Тем более, что вы стали ещё сильнее. Зачем вы пытаетесь выглядеть так злобно? Угрожаете, что ли? — спросил самопровозглашённый бог, глядя на нас.

Я и до встречи с ним излучал злобу. Сейчас её стало ещё больше? Не понимаю я, что он несёт.

А вот то, что стали сильнее — это разумеется, ведь мы теперь знаем метод Молота.

— Теперь те, на кого вы работаете, должны взяться за ум. Раз уж им так нравится смотреть издалека, то я забираю Повозку, чтобы они не смогли вмешаться! И передайте им! Этот мир полон людей, мечтающих удовлетворить жажду власти! Они не заслужили спасения!

— С этим не спорю.

Я искренне недоволен тем, что времена меняются, а люди — нет.

В нашу эпоху и Мелромарк, и Фобрей, и даже Шильтвельт мечтали о том, чтобы владеть всем миром, но и во времена Мамору каждая страна имеет непомерное самомнение. Хотя, конечно, прошлое лучше будущего уже тем, что тут не принято выяснять отношения между Героями. В наше время и Рен, и Ицуки, и тем более Мотоясу с самого начала рассматривали друг друга как соперников.

— Наофуми-сама!

— Но мы сражаемся ради тех, кто не такой.

Вот мой ответ, и я говорю совершенно искренне. Попав в параллельный мир, я встретил немало людей, которые мне помогали, и пришёл к этому выводу.

— Поэтому мы будем мешать вам ещё больше, чем сейчас. Знаю, что так нечестно, но на войне как на войне.

Есть куча людей, которые оправдывают свои действия стратегией, тактикой и так далее, но в глубине души они все мерзавцы. Но я готов опорочить своё имя как угодно, если это поможет защитить дорогих мне людей.

Я больше не в том положении, когда меня обвиняли в несуществующем преступлении, и никто за меня не вступался. В этом мире у меня достаточно тех, кто доверяет мне и кого я хочу защищать. Вот почему я готов терпеть любые оскорбления.

А слушать ругань тех, кто пытается ранить моих подопечных — это даже приятно.

— Запомни главное правило: не делай ничего, если не готов к аналогичному ответу.

Слишком уж много развелось людей, которые верят, что им ничего не будет. Разумеется, участники любой войны действуют так, чтобы получать как можно меньше урона, но готовиться-то всё равно нужно к худшему.

А если какие-то мечтатели этого не делают и думают только о победе, то я их проучу — пусть почувствуют себя на месте своих жертв.

— Пф… Перестань уже красоваться. Твои помощники решили только наблюдать, можешь на них не рассчитывать.

— Тебе не кажется, что они ни во что вас не ставят и поэтому считают, что нам не нужна их помощь?

Я решил приукрасить свой блеф. Пусть считает, что охотники не помогают нам, потому что не считают этого бога достойным противником.