Сознание того, что я довольно хладнокровный убийца и лично загнал кортик в сердце непримиримому врагу самодержавия, может мне помешать в моей миссии. Далеко не всем такие личности симпатичны, тут не стоит себя обманывать ни в коей степени. Покойника император знал лично и очень им восторгался, пока тот решительно не перешел в стан его непримиримых врагов. Теперь может сочувствовать Гучкову, его большой семье и на фига оно мне нужно тогда?
Поэтому я пожимаю плечами:
— Не знаю, государь, как объяснить это несоответствие. Наверно, именно тем, что я пришел в ваше время и уже одним этим изменил судьбу некоторых людей. Предсказать, что из-за моего появления поменяется — очень трудно, почти невозможно, государь. Например, вашу историю и вашей семьи, — намекаю я ему на такое обстоятельство.
— Раз вы теперь поменяете историю империи, значит, и Гучков уже для нее не нужен, — даю такое объяснение и продолжаю:
— На самом деле, все лидеры консервативных партий будущей Думы, и Терещенко, и Милюков, и Родзянко вполне могут оказаться на месте Гучкова, чтобы принять у вас отречение. Все они, как минимум, агенты иностранного влияния, если не просто профессиональные враги России и заграничные наймиты! Тем более, Родзянко там точно окажется.
Вот вполне нормальное объяснение явно не случившегося теперь будущего.
Государь кивает головой, принимая мое объяснение.
— Вообще — эта партийная жизнь и выдвижение лидеров в партиях — крайне плохо отрегулированный процесс. К власти во всех партиях приходят только те, кто имеет заграничную поддержку или просто очень богаты — то есть, явно не ваши союзники. Закон о агентах иностранного влияния можно не принимать очень уж срочно. Главное — выявить их всех, пока они ничего не подозревают, а для этого требуются подготовленные кадры в КГБ, результаты их слежки и мои данные, которые я смог подготовить до перехода.
— Когда же вы предлагаете это устроить? Принятие такого скандального закона?
— Да, наверно, как раз перед июлем четырнадцатого года за пару месяцев до убийства эрцгерцога. Чтобы сильно не спугнуть агентов и не насторожить союзников новым законом. Заодно принять закон о военном положении, чтобы собрать всех агентов иностранного влияния где-нибудь в казармах армейских по закону. На полгода и более по итогам дальнейшего разбирательства. Посидят немного, посмотрят на свои будущие статьи про измену Родине и напоют следователям достаточно, чтобы вычислить самых проплаченных и активных врагов. И самое главное — имеющих слишком близкие отношения с иностранными государствами и разведками близко к власти не допускать, — заканчиваю я рассказ.
— Звучит заманчиво. На ваш комитет средства выделены, уже идет набор офицеров госбезопасности и агентов наблюдения, к концу года получится начать формирование отделов при всех губернских городах, — делится со мной государь своей информацией, — Комитет будет главенствовать над полицией и использовать ее инфраструктуру.
— Теперь мы с вами, Сергей, уже обсудили почти все ваши предложения. Что-то я одобрил, что-то пока отложено на будущее. Армия меняет свой заказ, перестраивается к войне по-новому. Флот пока будет получать достраиваемые корабли и не закладывать новые. Продолжает ускоренно строиться железная дорога на север, раз Балтика и Черное море могут оказаться закрытыми для нас и флот окажется взаперти. У меня остался еще вопрос, как вы его назвали — национальный. Про Польшу мы с вами имели разговор, что у вас осталось еще мне сказать?
— Про Финляндию в основном, государь. Ну, еще про литовцев, Лифляндию, Курляндию и Эстляндию, все эти народы живут сейчас под российской властью и все этим не очень довольны. Можно бы на примере Польши их и отпустить, как передовая и демократическая страна, но, если оттуда уйдут русские солдаты, туда сразу же зайдут немцы, англичане или те же освобожденные поляки. Автоматически они окажутся врагами России, ибо, слишком слабы, что-то не быть чьими-то вассалами. Отпускать в свободное плавание их сурово нежелательно и только мировая война с революцией могут такой исход устроить. В обычных условиях сил у Российской империи хватит с избытком.
— И что вы предлагаете?
— Да ничего особенного. Поляки слишком свободолюбивые и их весьма много, тем более, вера католическая боевитая очень. Поэтому с ними все равно придется что-то решать рано или поздно, отпускать или оставлять. Остальные народы не так воинственно настроены к русской власти, да и поменьше их гораздо, к тому же процент русского населения в той же Риге доходит до двадцати процентов, в Ревеле до шестнадцати процентов, поэтому там можно ничего не менять серьезно. В Ковенской и Виленской губерниях русских немного, всего пять процентов. Но, в самых крупных городах, в Вильно и Ковно литовцев проживает самих всего два и шесть процентов, большинство там составляют евреи и поляки, — делюсь своими заготовками я с императором.
— Кроме Финляндии, государь. С ней выходит совсем непорядок. Налогов они не платят, полиция у них своя. Вашего губернатора там убили, граница у них с Россией свободная, все беглецы, террористы и революционеры прячутся у них абсолютно безбоязненно. Такая получается черная дыра в империи, русского населения там не больше, чем в той же Польше.
— Я знаю эти данные. Что вы предлагаете? — довольно сухо меня спрашивает Николай Второй, хорошо понимая, что это его личная вина в таком беспределе со стороны когда-то покоренного народа.
— Как начнется война в Европе, стоит провести военную операцию по замирению Финляндии. Показать, что хорошая жизнь может быстро превратиться в оккупацию и гибель самых рьяных сторонников независимости. Полностью ассимилировать саму Финляндию не получится, но и отдавать тем же англичанам страну нельзя, больно у нее положение стратегическое. А они туда уже лезут, тратят хорошие деньги на разжигание недовольства русской, пусть и номинальной, властью. И еще, нужно обязательно вернуть России Выборгскую губернию. Как оно там дальше пойдет — не так важно, как то, что от столицы до возможно враждебного государства в будущем окажется сильно подальше. Так что — Выборг в качестве наказания обязательно забрать вместе со всей территорией Сайменского канала, там русского населения больше всего в Финляндии. И усиленно его ассимилировать в Россию, с одной губернией справиться будет нетрудно. Еще и налогами обложить финнов, как завоеванную страну, а не сюсюкаться с ними. дать им пожить несколько лет в условиях военного положения, а то и настоящей войны. Тут уж как пойдет дело. Привыкли они к императорской доброте, пусть к вашей немилости и рублю снова привыкают. Или убегают в Швецию хоть всей страной, — решительно заканчиваю я.
— Воевать придется, — заметил государь.
— Придется, только, лучше в своей бунтующей провинции порядок навести, чем с Германией тягаться и чертовых французов спасать миллионами жизней своих солдат и офицеров. И армии кое-какая тренировка не помешает, финны так просто оружие не сложат. А Европе уже не до них будет, помочь ничем особо не смогут.
Император внимательно выслушал меня и наш разговор в этот раз закончился. Он вернулся в семью, я уехал праздновать неделю совместной жизни с подругой и Алексом.
Еще довольно незаметно пролетел месяц в Ялте, как начала портиться погода и императорский поезд снова позвал меня в путь.
Девушку я отправил домой в Москву, рассказав, где найти меня в Царском Селе. Не в дворце, конечно, дал ей телефон хорошей гостиницы рядом с дворцом, чтобы она разместилась там на первое время, когда приедет ко мне снова.
Полина очень хочет пожить свободной жизнью в Петербурге и пойти там учиться.
Номер телефона гостиницы мне Алекс рассказал, сам я о таких вещах еще не задумывался, когда жил во дворце.
А что, хорошая девушка, мне в ней все нравится, даже то, что она дворянка из небогатого рода, все как я люблю.
Попробуем пожить совместно в Петербурге, ее так же все устраивает в моем предложении, меня тоже.
