«Хорошая повозка в починке не нуждается», – говорят китайцы. Если правителю достается в наследство разумно устроенный и хорошо отлаженный государственный аппарат, а в стране царит спокойствие, то можно управлять и при отсутствии необходимых качеств. Важно лишь одно: ничего не менять, не затевать никаких кардинальных реформ. Ханьский император Юань-ди, подобно Гао-цзуну не обладавший выдающимися способностями, смог просидеть на престоле в течение пятнадцати лет, не особо вмешиваясь в правление государством, которое привел в порядок его отец, император Сюань-ди[62].
Помимо письменного наставления, император Тай-цзун оставил сыну хорошо подобранных сановников, честно заботившихся о благе государства, а также полную денег казну. Единственной более-менее крупной проблемой, доставшейся в наследство Гао-цзуну, было противостояние с Когурё, но при должной подготовке и наличии талантливых военачальников решить эту проблему было несложно, что и было сделано в 668 году, правда, сам Гао-цзун непосредственного отношения к этой победе не имел, поскольку его правление очень скоро превратилось в номинальное пребывание на престоле. К месту можно вспомнить пословицу: «Любовь – как вода: и жажду утоляет, и погубить может».
Первой женой Гао-цзуна была императрица Ван, дочь правителя округа Луошань Ван Рэнью. Этот брак был заключен по инициативе бабки Гао-цзуна гунчжу Тонгань, которая приходилась родной сестрой основателю династии Гао-цзу. Тонгань была замужем за дядей Ван Реньюя Ван Юем. Ей понравилась красивая внучатая племянница мужа, и она решила женить на ней Ли Чжи, который в то время еще не был наследным принцем. Император Тай-цзун одобрил этот брак, а мнением самого Ли Чжи вряд ли кто-то соизволил поинтересоваться[63].
С одной стороны, императрице Ван повезло: волею судьбы она стала женой императора, хотя при заключении брака не могла надеяться на такую удачу. С другой стороны, у императрицы не было детей, что делало ее положение весьма непрочным[64]. Вдобавок Гао-цзун был равнодушен к императрице, его фавориткой стала некая наложница по фамилии Сяо, которая имела шансы на то, чтобы стать новой императрицей. Воздействовать на мужа упреками Ван не могла, поскольку это бы вызвало с его стороны окончательное охлаждение. Следовало действовать тоньше, например вспомнить, что «маленькая птичка может отвлечь тигра от преследования крупной добычи»[65].
На роль «птички» подходила некая У Мэй – наложница покойного императора Тай-цзуна, пытавшаяся обратить на себя внимание Гао-цзуна. Предание гласит, что У Мэй заговорила с императором во время посещения им буддийской обители Ганье, в которую она была отправлена после смерти Тай-цзуна. Император настолько впечатлился, что рассказал об этой встрече императрице Ван. Ход мыслей императрицы был понятен: эта негодница Сяо уже успела родить императору сына и двух дочерей, надо поскорее выпускать «птичку»… По приказу императрицы У Мэй начали содержать в привилегированных условиях и позволили ей отращивать волосы[66]. Когда волосы отросли, У Мэй привезли во дворец, где она была преподнесена императору в качестве дара от императрицы…
Вполне возможно, что всё было не так: У Мэй могла оказаться во дворце по приказу императора, а пассаж с императрицей Ван могли присочинить позже для пущей мелодраматичности, как пример черной неблагодарности. Есть упоминания о том, что Ли Чжи проявлял внимание к У Мэй еще при жизни отца, а также о том, что он регулярно навещал ее в монастыре, прежде чем забрать во дворец. Но, так или иначе, в 654 году, на четвертом году своего правления, Гао-цзу сделал У Цзэтянь своей наложницей. Ему тогда шел двадцать седьмой год, а ей было тридцать, так что любовь императора представляла собой чувство зрелого мужчины к зрелой женщине, а не безумную вспышку страсти, свойственную юному возрасту.
Очень скоро, благодаря расположению императора, У Цзэтянь получила второй ранг гуйфэй. Наложница Сяо, не сумевшая подняться выше третьего ранга фэй, лишилась высочайшего внимания и на этой почве сблизилась с императрицей Ван – известно же, что ничто не сближает так, как наличие общего врага, и история служит тому порукой. По китайским традициям интимные отношения отца и сына с одной женщиной приравнивались к инцесту. Можно представить, насколько сановники императора были возмущены тем, что дворец Сына Неба, которому пристало служить для подданых образцом добродетели, превратился в гнездо разврата, но в данном случае император проявил твердость характера (пожалуй, единственный раз за все время своего правления).
Первым ребенком, рожденным У Мэй от императора, стала дочь. «Война – это путь обмана, – учил Сунь-цзы.[67] – А самое главное в войне – это быстрота». Устранить императрицу Ван следовало как можно скорее, пока она не устранила опасную соперницу. Ждать, чем закончится следующая беременность, было бы слишком долго и опасно, поэтому У Мэй придумала хитрый способ, позволивший ей избавиться и от императрицы Ван, и от совершенно ненужной дочери (чадолюбие этой хули-цзин[68] было несвойственно).
Будучи императрицей, Ван была обязана проявлять хотя бы формальные знаки внимания к наложницам, родившим ребенка от императора. Когда императрица посетила У Мэй, та устроила так, чтобы гостья ненадолго осталась наедине с ее дочерью. Проводив гостью, У Мэй задушила дочь и обвинила в этом императрицу. Согласно другой версии, ребенок умер по каким-то естественным причинам, но У Мэй использовала это как повод для низложения соперницы. Так или иначе, но император Гао-цзун сильно разгневался и собрал приближенных для того, чтобы обсудить с ними замены императрицы Ван на У Мэй. Есть упоминание о том, что во время этого совета У Мэй сидела за ширмой и осмеливалась отпускать угрозы в адрес тех, кто выступал против ее возвышения. Советники «сохранили лицо», предоставив принятие решения императору на том основании, что посторонним не подобает вмешиваться в дела семьи Сына Неба. Гао-цзуну не требовалась их поддержка, достаточно было того, что они не возражали.
В ноябре 655 года императрица Ван и наложница Сяо были понижены в достоинстве до простолюдинов. Их матери и братья были сосланы, а сами несчастные женщины содержались под стражей в суровых условиях – в здании, не имевшем другой связи с внешним миром, кроме окна, в которое узницам подавали еду. Император Гао-цзун, в глубине души сознававший, что он поступил с теми, кто когда-то был ему дорог, не очень-то хорошо, однажды решил навестить узниц и пришел в смятение при виде их страданий. Пообещав Ван и Сяо, что их участь будет смягчена, император удалился. О случившемся сразу же узнала У Мэй, имевшая повсюду своих соглядатаев. Пользуясь полномочиями императрицы, она приказала дать Ван и Сяо по сто палочных ударов, а затем отрубить им руки и ноги и засунуть тела в кувшины для вина. Предание гласит, что в таком состоянии обе женщины прожили несколько дней в жутких страданиях, но в это трудно поверить. Но, так или иначе, новая императрица окончательно устранила своих соперниц, а в ноябре следующего года она родила императору сына, получившего имя Ли Сянь. Что же касается сына, рожденного наложницей Сяо и звавшегося Ли Суджи, то он занимал различные должности средней руки, а после смерти отца был задушен по приказу У Мэй.
У Гао-цзуна был еще один сын, самый старший, рожденный в 643 году наложницей низкого происхождения по фамилии Лю. Звали его Ли Чжун. В 652 году Гао-цзун назначил Ли Чжуна своим преемником (как говорится, за неимением лучшего). Но уже весной 656 года императрица У вынудила императора лишить Ли Чжуна права наследования. В 660 году император Гао-цзун понизил Ли Чжуна в достоинстве до простолюдина и держал его в провинции под домашним арестом (к Ли Чжуну мы чуть позже еще вернемся).
