Мои друзья сидят на трибунах и ждут моего возвращения, а меня, как какую-то шлюху, трахает в туалете наш профессор-садист.

Я тяжело сглатываю, когда раздается стук в дверь и кто-то пытается войти.

Мое тело каменеет, но Гаврил не останавливается.

На самом деле, он даже не подает виду, что слышал их. Он выглядит так, словно находится в другом мире, утопая во тьме, которая, кажется, окутывает его душу.

Интересно, что сделало его таким, или, возможно, с ним ничего не случилось, а просто он такой, какой есть. Как его маска.

В конце концов, у меня нет объяснения, почему мне нравится боль, которую он причиняет. Просто я такая, как есть, наверное. Невозможно не застонать громче, когда я чувствую, что приближаюсь к краю.

Он останавливается так же внезапно, как и начал, свирепо глядя на меня в зеркало.

— Ты слишком наслаждаешься этим, Камилла. Предполагается, что это наказание.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу.

— Простите, сэр. Трудно не наслаждаться тем, как Вы трахаете меня.

Он рычит и вытаскивает из меня свой член, заставляя меня хныкать от внезапного ощущения пустоты.

И тут я чувствую, как головка его члена прижимается к моей заднице. Я замираю, когда чувствую, как он яростно толкается вперед, безжалостно разрывая плотное кольцо мышц.

Я кричу, боль сильнее, чем в первый раз, возможно, потому, меня меньше предупредили.

— Ты не можешь наслаждаться этим, не после того, что ты сделала.

Его карие глаза горят садистским восторгом.

Проблема в том, что он думает, что я не получу удовольствия из-за боли, но это бессмысленно. Мазохист вроде меня жаждет боли так же сильно, как и удовольствия. Черт, иногда я даже не уверена, что могу отличить одно от другого.

Он жестко и грубо трахает меня в задницу, и постепенно мои мышцы вокруг него расслабляются, по мере того как наслаждение усиливается, а боль стихает.

Я издаю стон, от которого у него сжимается челюсть.

— Такая грязная, любящая боль, шлюха, не так ли, Морроне?

Я киваю в ответ.

— Да, Ваша грязная шлюха, сэр.

Он рычит, как животное, его пальцы еще сильнее впиваются в мои бедра.

— Верно. Моя.

Он вонзается в меня еще сильнее, и жгучая боль от того, что меня насильно раскрыли с помощью лишь одного возбуждения, тает.

— Ты чертовски совершенна, Камилла.

Мои щеки пылают от того, как он смотрит на меня в зеркало, как будто я самое желанное существо на этой планете.

— Такая чертовски идеальная и вся моя. Если я хоть раз поймаю тебя на том, что ты не так смотришь на другого мужчину, я убью его. - Он шлепает меня по заднице. — Я буду пытать его и заставлю истекать кровью, прежде чем покончить с его жизнью, а затем трахну тебя, покрытую его кровью.

Холодная дрожь пробегает по моей спине от напряженности его голоса. Безумие в его глазах говорит о том, что он абсолютно серьезен. Интересно, убивал ли он когда-нибудь людей или какой была его жизнь до академии? Голос в моей голове заставляет мой желудок скручиваться.

Конечно, он убивал и до этого. Нельзя так легкомысленно говорить об убийстве, если ты не делал этого раньше.

Профессор Ниткин - полная загадка. Призрак, который прибыл сюда более пяти лет назад вместе с директором Бирном. Никто ничего не знает о его прошлом. Известно лишь, что он родом из России, но это всё.

— Ты понимаешь?

Мое тело сотрясается одновременно от страха, боли и удовольствия, когда я киваю.

— Я понимаю, сэр.

— Хорошо. - Он сильно шлепает меня по ягодицам, а затем вколачивается в меня с еще большей силой, чем я считала возможным. — Потому что я не шучу. Я предупреждал тебя, прежде чем это началось, что ты играешь с монстром, но ты не послушала. - Его челюсть сжимается. — Теперь тебе придется иметь дело с последствиями. Я сделаю тебе только одно предупреждение.

Он хватает меня за горло, поднимая мою голову под неестественным углом, и трахает меня еще сильнее. Нехватка кислорода только усиливает ощущения от его грубого обращения, пока я смотрю на его порочно красивое лицо в зеркале.

Я забываю обо всем остальном за этими стенами, как будто единственные два человека в этом мире - это я и Гаврил, а всё остальное исчезает. Мы находимся в нашей собственной искаженной реальности, где удовольствие и боль идут рука об руку, и в данный момент мне плевать, что об этом думают другие.

Я погрузилась в омут чистого безумия с Гаврилом Ниткиным, и хочу никогда не находить выход из этого. Однако что-то подсказывает мне, что я привязана к нему больше, чем он когда-либо будет привязан ко мне. При мысли о том, что однажды это закончится, моя грудь сжимается от боли, которую трудно описать, и она далека от приятной.

Глава 22

Гаврил

Я первым возвращаюсь на свое место, чтобы избежать подозрений. Через несколько минут возвращается Камилла, держа в руках пиво для Риццо.

— Ты задержалась, - бормочет он, беря пиво и едва глядя в ее сторону.

— Извини, очередь была нелепой.

Он хмыкает и продолжает наблюдать за игрой, его рука уже собирается вернуться на ее плечи, когда она отстраняется.

Хотя его не заботит то, что она благоразумно держится от него на расстоянии. Если Камилла хочет, чтобы парень остался жив, то больше никогда не позволит ему прикоснуться к себе.

До конца игры она едва смотрит в его сторону.

Я с удовлетворением наблюдаю за ней, зная, что моя сперма капает из ее истерзанной задницы, пока она сидит рядом с ним.

Риццо, кажется, это не беспокоит, и, честно говоря, ясно, что Камилла его никогда по-настоящему не интересовала.

Я чувствую, что он неравнодушен к Розе, которая сидит с Алексом.

Арчер в такой же ярости, как и я: он сидит позади Адрианны со сжатыми кулаками, и следит за ней больше, чем за игрой.

— Я убью эту маленькую крысу, - шепчет он мне.

Я вскидываю бровь.

— Не уверен, что Оаку понравится, если ты убьешь студента.

Он хмыкает.

— Что, черт возьми, Адрианна могла в нем найти?

Я пожимаю плечами.

— Может, она сделала это, чтобы позлить тебя?

Его глаза сужаются.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты пришел на эту дерьмовую игру только потому, что подслушал, что она будет здесь. - Я делаю паузу, гадая, поймет ли он, что я имею в виду, сам. Когда до него не доходит, добавляю. — Возможно, понимая, что ты последуешь за ней, она сделала это специально, чтобы ткнуть тебе Ника в лицо.

— Черт возьми, - бормочет он, глядя Адрианне в затылок. — Если она хочет играть в игры, тогда я буду играть в гребаные игры.

Его кулаки сжимаются, и я без сомнений понимаю, что никогда раньше не видел его таким злым.

Я ухмыляюсь.

— Ты определенно встретил достойную пару в Васкез. - Я хлопаю его по плечу. — Может, пришло время сдаться?

— Никогда, - рычит он, его глаза становятся темными и вызывающими.

Я никогда не видел Арча с этой стороны, обычно он слишком спокойный и законченный шутник. Очевидно, что Адрианна залезла ему под кожу так же сильно, как Камилла – под мою.

Однако дело в том, что Арчер не такой как я. Тьма не управляет им, поэтому странно видеть её в его глазах. Боюсь, эта игра, как он называет всё происходящее с Васкез, стала чем-то более мрачным и опасным.

Каждый год он трахает студентку или двух, но сейчас все по-другому. Вместо того чтобы смириться с тем фактом, что Адрианна им не интересуется, он решил переубедить ее. Поставил перед собой задачу добиться её, чего бы это ни стоило.

Мне знакомо это чувство, но оно похоже на хождение по натянутому канату, и одно неверное движение может привести к разрушению.



Оак стучит в дверь моего кабинета, которую я оставил открытой в надежде, что мимо пройдёт Камилла и даст мне повод затащить ее сюда. Привычка, которая сильно участилась за последние несколько недель. С тех пор, как я превратился в зверя-собственника на хоккейном матче, я не могу оторваться от Камиллы. И точно так же она, кажется, еще больше тянется ко мне, как мотылек на пламя.