Она пожимает плечами.
— Думаю, боль, в конце концов, была наказанием, ведь Вы оставили меня в синяках на несколько дней.
Услышав, что я оставил на ней свои отметины на несколько дней, вся кровь в моем теле устремляется на юг, и я засовываю руки в карманы, чтобы скрыть нарастающее возбуждение. От желания увидеть эти синяки мой желудок сжимается, и я хочу снова пометить ее кожу, просто чтобы увидеть последствия.
— У меня до сих пор шрам от пореза на спине. - Она качает головой. — Я не могла плавать почти неделю, так что это было своего рода наказанием.
Я подхожу к ней, ничего так не желая, как увидеть ущерб, нанесенный ее прекрасной коже.
— Да, но тебе это слишком понравилось, не так ли?
Её горло сжимается, когда она сглатывает, и она едва может встретить мой взгляд.
— Я не уверена, что понимаю, что Вы имеете в виду, сэр. - Ее лицо приобретает красивый розовый оттенок.
Я крепко хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Не лги мне. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Камилла.
Ее ноздри раздуваются, а в глазах вспыхивает страх, когда она качает головой.
— Я... я не...
Тот факт, что она прикидывается дурочкой со мной, действует мне на нервы.
— Ты кончила, как маленькая грязная потаскушка, от боли, когда тебя хлестали по спине, - рычу я. — А когда я обращался с тобой не лучше, чем с животным, ты терлась бедрами друг о друга в погоне за таким же гребаным освобождением.
Ее глаза расширяются, и она ахает от удивления.
— Сэр, я…
Она теряет дар речи, так и не закончив предложение, и, честно говоря, я ее не виню. Я потерял контроль и нахожусь на грани того, чтобы сорваться и показать ей настоящего монстра, с которым она играет. Все темные и грязные секреты, которые я прячу глубоко внутри.
— Что, Камилла? - Я смотрю в ее медово-карие глаза. — Скажи мне, что я ошибаюсь.
У нее перехватывает дыхание, и она качает головой.
— Вы не ошибаетесь.
— Тогда как я могу наказать тебя, если ты получаешь удовольствие от боли и унижения?
Она качает головой, обхватывая себя руками, словно они защитят ее от меня.
— Я не знаю, сэр.
Моя челюсть сжимается, и приходится напоминать себе, что я имею дело с девственницей. Невинной, юной девушкой, которая и представить себе не может, насколько я порочен на самом деле, даже если позволит своему разуму разгуляться. Я отпускаю ее подбородок и отхожу, чтобы установить некоторое расстояние между нами и обуздать свои порывы. Если я не буду осторожен, всё может выйти из-под контроля.
— Как насчет отказа3? - Спрашиваю я, бросая на нее взгляд через плечо. — Или тебе это тоже нравится?
Она пожимает плечами.
— Я не знаю, что это, сэр.
Мой член пульсирует сильнее каждый раз, когда она называет меня "сэр".
— На колени, Морроне.
Ее глаза расширяются.
— Я не понимаю.
— Сейчас же, - огрызаюсь я.
Камилла торопливо опускается передо мной на руки и колени, глаза расширены от страха и возбуждения одновременно. В этот момент, когда она стоит передо мной на четвереньках и ее глаза снова устремлены на мое лицо, я чувствую себя Богом. Хотелось бы, чтобы на ней был спортивный комплект, как в тот день, когда я привел ее в свой подвал, потому что женская форма СА слишком консервативна.
Юбка чересчур длинная, а рубашка застегнута почти до самого верха, и все равно она выглядит сексуально, как грех. Я придвигаю свой стул к другой стороне стола и сажусь, скрестив руки на груди, свирепо глядя на нее, а она смотрит на меня в ответ из-под густых темных ресниц. Ее уверенность в себе ослабевает с каждой секундой молчания.
— Вы снова собираетесь обращаться со мной как с домашним животным, сэр? - наконец спрашивает она, облизывая пухлые розовые губы.
— Что-то вроде этого. - Я сужаю глаза. — Ты будешь делать то, что я скажу. Ты поняла?
Она судорожно сглатывает и затем отводит глаза, не в силах больше выдерживать мой взгляд.
— Да, сэр.
Я прочищаю горло.
— Теперь ползи ко мне, как в прошлый раз.
Ее глаза снова встречаются с моими, и она выгибает бровь.
— Почему?
— Без вопросов, - рычу я.
Её лицо бледнеет от тона моего голоса. Я на грани. Зверь внутри меня пытается вырваться на свободу.
Она медленно и чувственно ползет ко мне, не сводя глаз с моего лица. Даже когда она напугана и неуверенна, эта девушка просто источает чистую сексуальную привлекательность. Из-за этого очень сложно упорядочить свои хаотичные мысли и не дать им вырваться наружу. То, что я хочу с ней сделать, должно быть незаконным. На самом деле, возможно, так оно и есть.
Меня сдерживают не моральные принципы, так как у меня их почти нет. Другим моим коллегам плевать на секс со студентами, да и мне тоже. Честно говоря, до сих пор я никогда этого по-настоящему не хотел. Меня сдерживает то, что Камилла девственна и невинна и, вероятно, привязалась бы, если бы наши отношения приняли сексуальный оборот. Она надеется на результат как у Евы и Оака, а я никогда не смогу ей этого дать.
Оказавшись в полуметре от меня, она останавливается и заглядывает мне в глаза.
— Разве я говорил тебе остановиться?
Ее ноздри раздуваются, и она продолжает, пока ее голова не оказывается между моими икрами, и она не может двигаться дальше. Камилла смотрит вперед, больше не выдерживая моего взгляда.
— Посмотри на меня, - приказываю я.
Она неловко вытягивает шею, чтобы встретиться со мной взглядом, и желание в ее глазах заставляет мой член шевелиться. Прирожденная мазохистка, которая любит деградацию. Она чертовски идеальна.
— Теперь принеси мне ручку и бумагу со стола. - Я киваю в сторону стола за спиной, понимая, что мне нужно подводить её к этому осторожно.
На лице появляется раздражение, но она делает, как ей сказано, ползет на четвереньках за ручкой и бумагой, которые я оставил на столе.
Она уже собирается протянуть руку и взять предметы, когда я инструктирую её.
— Зубами.
Выражение ее лица становится шокированным.
— Сэр?
— Я сказал, зубами, по одному.
У нее перехватывает горло, и после нескольких неудачных попыток она хватает ручку со стола зубами, подползает ко мне и протягивает, как хорошая маленькая зверушка, которой она является.
— Хорошая девочка. Теперь бумагу.
Ее ноздри раздуваются, но она делает, как ей сказано: ползет обратно к столу за бумагой и хватает ее зубами. Когда она возвращается, я вынимаю бумагу у нее изо рта и глажу ее по голове.
— Молодец, Камилла.
Ее глаза расширяются от моей похвалы, и она замирает, с нетерпением ожидая моих следующих инструкций. Плюс еще один аспект, который ей нравится так же как унижение, - похвала. Выражение в её глазах сводит меня с ума, я кладу лист бумаги себе на колени.
— Теперь я хочу, чтобы ты взяла ручку в руку и написала то, что я тебе скажу. Ты поняла?
— Да, сэр.
Она берет у меня ручку.
— Другую руку положи мне на бедро, - говорю я.
Ее язычок пробегает по нижней губе, когда она кладет левую руку на мое правое бедро, чтобы не упасть и ждёт моих указаний.
— Напиши следующее. «Я маленькая грязная шлюха, которой нравится боль.»
Ее щеки краснеют, когда она пишет первое предложение. Мой член твердеет под бумагой у меня на коленях.
— «И я должна научиться контролировать себя и не кончать, когда меня бьют.»
Если я думал, что ее щеки не могут покраснеть еще больше, то ошибался. Но, как послушная сабмиссив, она делает то, что ей говорят, и пишет следующее предложение слегка дрожащей рукой.
Из-за нашей близости мне трудно сосредоточиться, я наблюдаю, как она впивается зубами в нижнюю губу и смотрит на меня, ожидая следующего предложения.
— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, Морроне.
— Я думаю о том, что это чертовски странно, - бормочет она.
Я с силой хватаю ее за подбородок, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу достаточно сильно, чтобы причинить боль.
