Старушка остановилась в нескольких шагах, всматриваясь в мое лицо блеклыми глазами. Трясущейся дряблой рукой поднесла к губам трубку. Тонкие, будто ниточки, они обхватили кончик.

Она снова закашляла, на этот раз не раскрывая рта.

– Крем… – хрипит они, делая маленький шаг ко мне.

Холод по спине разбегается от ее потустороннего пристального взгляда.

– От истинного бежишь? Ну, так, побегай, коль хочется, – женщина неторопливо разворачивается и бредет обратно.

– Я не бегать хочу, а связь разорвать. Он меня еще не почуял.

Хриплый смех смешался с кашлем, разбавленный шарканьем мягких подошв по полу.

– Разорвать? Ну, пробуй, пробуй. Не ты первая, не ты последняя.

Женщина исчезла в темноте. Глухое покашливание донеслось откуда-то из глубин.

Куда она ушла? Мне стоит подождать или лучше уйти?

Желание получить крем сильнее желания сбежать.

Зуд в ногах не дает стоять спокойно. Адреналин бежит по венам, будоражит. Заставляет топтаться на месте, невесомо похлопывать себя по бедру.

Шарканье стало громче, вместе с ним появилась и старушка. Дрожащие пальцы сжимают крупную белую баночку без опознавательных символов.

– Это поможет тебе скрыть запах. Вода смоет крем, не забывай. Долго будешь пользоваться, прыщи полезут.

Она сунула мне баночку.

– Я прыщей не боюсь.

– Правильно. Лучше другого эффекта страшись: непрерывное использование твой запах скроет, это верно, – блеклые глаза вновь пристально заскользили по моему лицу. – Месяц, два… а потом…

Старушка многозначительно замолчала, сунула трубку меж тонких губ.

– Что потом?

– Вонять начнешь. Да так, что никто на тебя и не посмотрит.

Неприятные последствия. Об этом информации не было.

– За месяц я найду способ избавиться от истинности.

– Хе-хе, кхе-кхм, кха…

Женщина кашляла и хрипло посмеивалась.

– Сколько я вам должна?

Перехватила баночку поудобнее, вытащила из сумки единственный и небольшой запас наличных.

Старушка не переставала кашлять и пугающе посмеиваться, смотря в пол.

– С вами все в порядке? Вам помочь?

Тонкие костлявые пальцы отделили одну купюру. Дрожь ее пальцев даже меня зацепила.

Продолжая кашлять, она махнула купюрой на дверь. Разворачиваясь, вновь приложилась к трубке, по-прежнему бухая легкими.

Я вышла на свежий воздух. За закрытой дверью глухо звякнул колокольчик.

Спрятала крем в сумку, прижала ее к себе, как сокровище.

Солнце плавно клонилось к закату, окрашивая небо в оранжево-розовые тона. Полупрозрачные облака обрели новые краски.

На полпути к остановке застыла. Гул моторов разрезал тишину улицы, асфальт вибрировал под ногами.

Шаг в сторону, поближе к крыльцу с выцветшей вывеской. На стекле двери с обратной стороны табличка «Закрыто».

Рев оглушает до звона в ушах. Рефлекторно нащупала баллончик. Неизвестно чем он поможет, просто так спокойнее.

Впереди пронеслись два… три мотоцикла. Следом вылетел синий автомобиль, с рокотом мотора скрылся за домом. Шум по-прежнему заполнял округу, но уже не так явно.

Чем скорее уберусь из этого района, тем лучше.

Перехватываю отяжелевшую от крема сумку и иду дальше. Легкий ветер играет с волосами, ласкает лицо и руки.

Пустота на остановке и на улице пробуждает тревогу. Она слабо зудит, курсируя под кожей мелкими иголочками.

Сажусь на обломанную скамейку, посматривая в разные стороны. Над дорогой между домами висит красный диск солнца. Кровавый закат горит ярко, не ослепляя, позволяя увидеть все оттенки. Вечное непостижимое сияние.

Каждый закат уникален. В нем можно утонуть, затеряться во времени, раствориться в его беспечности, непоколебимости.

Рождение, смерть, разочарование, радость, разрушения, – что угодно произойдет, а закат будет всегда, как и рассвет. Незыблемая сила вечности.

Подперев голову кулаком, наслаждаюсь красками и тишиной, отрешившись от места.

Зря. Поздно замечаю подкативший автомобиль. Неторопливо выпрямляюсь, садясь ровно. Желудок сжимается.

Тонированное окно с тихим шелестом опускается. Парень, предлагавший днем найти моему рту «достойное» применение, паскудно ухмыляется.

– Биомусор в моем районе…

Крепкие пальцы барабанят по рулю, сам парень будто негодует.

– Таким, как ты, здесь не рады.

Холод перцового баллончика помогает сохранить внешнее спокойствие. Любая провокация с моей стороны плохо кончится.

– Учту.

Тяжелый взгляд проходится по мне, задерживается на лице.

– Днем ты больше болтала. Дерзкая рядом с сородичами? Садись в машину.

Тело каменеет. Подходящие случаю выражения вертятся на языке. Проглатываю их. Риск часто паршивое дело.

– Чтобы мой труп нашли утром в сточной канаве?

В ответ незнакомец продемонстрировал улыбку с белыми и ровными зубами.

– Будешь послушной и обойдемся без трупа. В машину садись.

Из его голоса исчезла легкость: он стал тяжелее, более осязаемый и пробирающий.

– Я жду автобус.

– Последний уже уехал.

– Лжешь, – сжимаю сумку, не двигаясь с места.

Ему точно нельзя верить.

– Как хочешь, – безразлично заявляет столичный и плавно трогается с места.

Думал, я поведусь. Фыркаю, хмуря лоб.

Допустим, автобус действительно уехал… Черт. Добираться пешком до перехода в Голубой район, там попытаться поймать попутку…

Черт! Опоздаю. Уже опоздала.

Синее авто снова оказалось перед глазами, на этот раз водитель сдавал задом.

Задумчивость парня указывала в пользу того, что ему есть, чем думать.

– Не побежала за машиной, умываясь слезами и умоляя подождать. Долбанутая? На улице и ночь не переживешь.

Его слова подтвердили то, о чем я не хотела думать.

– Какое тебе дело? Я биомусор, забыл?

Он раздраженно качает головой.

– Заканчивай выделываться и залезай в машину.

Хуже отсутствия выбора только выбор из двух одинаково хреновых вариантов.

Холодное кожаное сиденье засасывает, сковывает. Я словно сижу в вязкой, липкой жиже. Измазалась с головы до кончиков пальцев ног.

Дыхание застревает в груди. Легкие не торопятся отдавать воздух.

Автомобиль стартовал без рывков. Плавно скользит по дороге, управляемый уверенной рукой столичного.

Нагревшийся от ладони баллончик умиротворяет самую малость.

– Что у тебя там? – Парень косится на сумку, не забывая следить за дорогой.

– Ничего.

– Показывай.

От командного тона вся ощетинилась. Буду я еще свою сумку перед столичным выворачивать. Сжимаю крепче, подушечкой указательного пальца ощущаю распылитель баллончика.

Машина на скорости несется по зеленым лабиринтам улиц Красного района. Знак пересечения с другим районом пока не проехали.

Несколько вычурно одетых девиц, одна пугающая компания парней и настораживающих типов вышагивают вдоль дороги.

Да, добираться в одиночку пешком было бы проблематично.

– Показывай, – повторяет столичный, добавляя настойчивости в голос.

– Ничего нет, я же сказала.

– Грозная, огрызаешься, – протягивает неприятным одобряющим тоном. – Так даже интереснее.

Хватает сумку, глядя на дорогу, и дергает на себя.

– Ты чего творишь?! – шиплю, не отпуская свою вещь.

Столичный раздраженно цокает и выдирает сумку. Машина резко вильнула, но водитель быстро вернул ее на полосу.

Баллончик остался зажатый в руке и не укрылся от внимания парня.

– Не советую, – хохочет он. – Толку от него как от водяного пистолета. Только сильнее разозлишь или себе же в лицо зарядишь.

– Убежать успею.

– От такого же биомусора – да.

Парень мельком посматривает на дорогу, копаясь в моей сумке.

Раздражение колет шилом, толстыми иглами протыкает кожу изнутри.

– Это что? – столичный рассматривает банку с кремом.

Не твоего ума дело.

Не дождавшись ответа, открутил крышку, принюхался. Кожа на носу сморщилась гармошкой, лицо искривилось.