Огонь внутри перехватывает контроль над разумом. Ноги порывисто выносят на проезжую часть, в сторону увлеченной друг другом парочки.

Не понимаю, что творю. Нечто неподвластное, необъяснимое толкает к нему. Кричит, что касаться его могу только я.

Визг тормозов и запах жженой резины развеивает дурман. Грудную клетку сотрясает бьющееся в конвульсиях сердце.

Белая машина останавливается в считаных сантиметрах от меня. Женщину за рулем трясет, она дрожащей рукой хватается за голову.

– Простите, – произношу одними губами.

Сама не знаю, чем думала, когда выходила на дорогу.

Незнакомец все еще нависает над блондинкой, но внимание обращено ко мне. Неясно, что отражается в его глазах. Угроза? Презрение? Подозрение? Не знаю, но наваждение отступило. Не полностью, но большая часть.

Ворота на территорию университета плавно начали открываться внутрь.

Несусь к ним. Игнорирую неприятное жжение в затылке и лопатках, и ускоряюсь, чтобы не обернуться.

Из этой паршивой ситуации должен быть выход, и я его найду.

Ну, здравствуй, университет Амока. Проклятье приезжих.

В списке моих мечт это место никогда не фигурировало. Но я здесь.

Основную группу первокурсников из столичных увели сразу, а остальные, в том числе я, остались в холле дожидаться куратора.

Оливер Спенсер, низкорослый щуплый мужчина, потребовал идти за ним и не отставать. Нас оказалось всего двенадцать человек. Кто-то воодушевленно крутил головой по сторонам, кто-то, как я, твердо смотрел перед собой.

Я здесь не из-за желания учиться в столице. Классовое разделение, ни шагу не ступить без контроля. Всем приезжим присваивается код, который нельзя потерять. Уезжая, обязательно его аннулировать. Если этого не сделать, найдут и посадят за гипотетическую попытку чего-нибудь нехорошего.

Даже здесь, чтобы войти в здание универа, необходимо приложить личный код к автомату, иначе не пропустит. Ощущение, проходя через арку, что заходишь в ад по пропускам.

Много слышала рассказов от таких же, как я. Те, кого в Амоке принято называть биомусором. Если вернулся с руками, ногами и целыми органами, считай везунчик.

– У тебя необычная внешность.

Оборачиваюсь на смущенный шепот за спиной. Девушка в больших очках теребит кончик своих волос, собранных в хвост на макушке.

– У тебя тоже, – киваю ей и смотрю под ноги, чтобы не оступиться на лестнице.

Нас долго ведут лабиринтами коридоров. Мы давно прошли новые корпуса и, похоже, достигли цели.

Пахнет сыростью. Не сильно, но чувствительность к запахам у меня всегда на уровне.

По широкому коридору идут три девчонки в майках и шортах, шлепая по старому поскрипывающему полу.

– О, новенькие. Добро пожаловать в ад!

Тусклые лампочки под потолком тянутся в одну линию. Одна из них замигала, соглашаясь с определением.

– Зачем вы пугаете первокурсников, Лаймова? – Спенсер покачал головой с видом строгого воспитателя.

– Чтобы понимали, куда попали. Вдруг кто-то еще успеет сбежать?

Спенсер снова качнул головой.

– Зачем им сбегать? Вы вот третий год возвращаетесь.

По лицу девушки пробежала тень. Хлопок от двери разбежался по длинному коридору и разбился о стену в конце.

Нас повели дальше. Там что-то вроде общей гостиной – без дверей, с несколькими продавленными и выцветшими диванчиками и столами.

Спенсер заговорил, когда все расселись.

– На ближайшие четыре года это место – ваш дом! – он торжественно задрал руки. Правда, без особой воодушевляющей радости в голосе. – Комнаты выбирайте самостоятельно, где найдутся свободные места. Несколько правил поведения. Не заходить в корпус «А», лучше даже не приближаться. Во избежание, так сказать. После девяти мальчики не должны находиться в комнатах девочек, девочки – в комнатах мальчиков. Завтрак – обязательный ежедневный ритуал. Можете пропустить обед, ужин, но на завтраке все обязаны присутствовать. Это понятно? Отлично. Так, что еще… еще… Важное сказал. Остальное потом. С вопросами и проблемами – ко мне. С ПМС ко мне не приходите, мальчиков тоже касается.

Последнее немного разрядило обстановку, даже смогла улыбнуться.

Спенсер ушел, все разбрелись искать свободные места. В коридоре оставалось все меньше людей. Я решила подождать на диване, смотря на ободранную пальму в большом цветочном горшке на полу.

Без запаха незнакомца думать гораздо легче, инстинкт не управляет. Тихо ждет, когда объект его вожделения окажется рядом.

Тупость. Истинность и все, что с ней связано, полнейшая дичь.

Мимо прошла Лаймова. Снова появилась в проеме.

– Чего сидишь? Места не хватило?

– Не знаю. Еще не искала.

Девушка кивает и идет дальше.

В конце коридора по двум сторонам по две двери. Справа душевые, слева туалеты. Убогое пространство, но лучше, чем жить со столичными.

Разделение тоже убогое. Почему они решили, что априори лучше приезжих? Да, здесь все иначе, но люди… Мы ничем не хуже. Во многом наверняка даже превосходим.

На обратном пути Лаймова задержалась.

– Идем, у нас одна кровать свободна. Шкаф маленький, почти весь занят. У тебя много шмоток?

Подхватываю сумку, без энтузиазма шагая следом за девушкой.

– Нет.

– Отлично. Я Джана, кстати. Вообще Джанет, но лучше Джана. А ты?

Она сжимает ручку двери, смотрит на меня.

– Карина. Лучше Кара.

– Кара? – усмехается Лаймова и тянет дверь. – Фиф, у нас новая соседка. Кара небесная.

Девушка с фиолетовыми волосами лежит на кровати животом вниз. Оторвалась от потрепанного планшета, обернулась с широкой улыбкой.

– Привет, Кара. Я Фиона, звать Фиф. Назовешь полным именем – задушу во сне подушкой.

Она вернулась к планшету, болтая ногами в воздухе.

Радушный прием. Иного не ожидала.

– Куда? – сжимаю сумку, по очереди смотря на две незанятые кровати.

Джана падает на кровать позади кровати Фиф. Справа одно спальное место и стол.

Старый матрас, из подушки летят перья…

Придется привыкать, я больше не дома.

Весь день мне рассказывали о порядках и правилах, которые Спенсер никогда не озвучит. Они установлены не администрацией универа. Их установили местные. Столичные.

Спортивная площадка за беседкой неприкосновенна – биомусору там не место. Часто первокурсники по незнанию туда приходят, и если успевают убежать с целыми ногами – молодцы, пять за физподготовку. В беседке можно находиться, только когда она не занята столичными, освободить ее следует сразу, видя, что к ней идут столичные.

Правила вызвали острый приступ тошноты. Тянуло блевать вместе с легкими.

В столовой существует четкое разграничение, какие столы занимать можно, к каким вообще лучше не приближаться. Бассейн вне учебных тренировок доступен исключительно столичным.

Библиотека без ограничений, как и тренажерный зал. В первую редко ходят столичные, во второй – приезжие. Спасибо и на этом.

Первый ужин в универе проходил шумно. Новенькие присматривались друг к другу. К столичным это не относилось, эти первокурсники быстро влились в поток. Что их и волновало, так это как понравится старшекурсникам. У нашей части столовой были задачи посложнее. Одна из них звучала «как пережить текущий год».

После душа я погрузилась в сеть. Планшет, пусть и старенький, работает исправно. Иногда теряет связь и не дает закрыть страницу, но потом оживает.

Я зарылась в информацию об истинных. Большая часть – известные факты, но это не то. Мне известно недостаточно, чтобы понимать, как эта штука работает, как ее выключить и уничтожить.

О последнем не нашлось ни слова. Везде истинность преподносится «даром», «подарком богов», «безграничным счастьем». Какой дурак станет добровольно избавляться от счастья? Логика хромая на обе ноги.

Единственное, что удалось откопать на заброшенном форуме – название крема для тела, перебивающего запах. Кто-то писал, что действительно работает.