Пока они шли, Всесвет, окутанный утренней дымкой, потихоньку просыпался. Появлялись первые прохожие, открывались ставни на окнах. Сейчас город выглядел совсем по-другому, не так, как днем. Жаль, и в этот раз не удалось задержаться подольше. А может, после задания провести здесь недельку? И потом – в Айсен!

Внезапно почувствовался волчий запах. Тот же, что вчера, совсем свежий… И ведущий в ту же сторону, куда они шли.

После очередного поворота по улице Фаргрен обрадовался – след не пропал. Знакомый запах будоражил память – кто это может быть? Фар даже подумывал сказать товарищам, чтобы те подождали его у конюшен, а самому пойти по следу – очень уж хотелось увидеть, какой такой неожиданный гость пожаловал с севера. Но когда отряд снова свернул, впереди оказался высокий светловолосый мужчина. Запах тянулся именно за ним. Едва Фаргрен понял это, как незнакомец обернулся, смерил его взглядом, осмотрел остальных. И снова уставился на Фара. Потом кивнул в сторону небольшого переулка и направился туда.

– Я вас догоню, – сказал Фар остальным, последовал за оборотнем, и только когда они отошли подальше, заговорил: – Не ожидал встретить раатанца здесь.

– Я, кажется, знаю тебя. Фаргрен, да?

Неужели его еще помнят?

– Ага. А ты?

– Маррак.

Теперь и Фар вспомнил. Да уж, тут и мать родная не признала бы: широкоплечий рослый мужчина прежде был тщедушным мальчишкой, чуть ли не заморышем.

– И зачем ты так далеко от Да-Раата?

Фаргрен и не надеялся, что Маррак станет откровенничать. Оборотни всегда жили отдельно, обособленно чуть ли не от всего Иалона. И с такими, как Фар – волками без племени, выросшими среди людей, – дел не обсуждали. Да что там: им и жить в племенах не позволяли. Да-Раат на какое-то время разрешил Фару остаться, но только до тех пор, пока он не научился владеть собой. А когда пришлый волчонок достаточно вырос, его отослали прочь. Ни одно племя не принимало чужих волков. Потому таких, как Фар, и называли ар-вахану: «отделенные».

Но Маррак ответил:

– На севере лес… неспокоен. Что-то не так. Меня послали на юг, посмотреть, как там. И порыскать среди людей, может, есть какие слухи. Ничего необычного о Тварях, Чащах не слышал?

– Нет, – ответил Фаргрен и тут же подумал о своем задании.

Их ведь посылают на север к оркам, снарядив на Тварей. Совпадение?

В тесной, провонявшей дымом землянке звенит тихая трель.

– Мастер! – восклицает черноволосый паренек, смешно дергая головой.

– Я не глухой, Шэквет, – говоришь ты. – Собираемся.

Ты надеваешь доспехи, хотя они не очень нужны. Это больше для того, чтобы юный Шэквет не разленился и не отвык совсем от дисциплины. И так вы очень долго сидите здесь, в этой забытой Богиней глуши.

Если прозвенела охранка, значит на юг пробежало животное больше лисицы. Возможно, лошадь, а значит и человек, ведь диких лошадей здесь не водится. Следует проверить. Ваша задача предельно ясна – не позволить никому покинуть север.

Шэквет… Паренек даже не догадывается, что у вас одинаковые имена. Потому про себя ты всегда называешь его «юный Шэквет». Хороший мальчишка. Способный. Интересно, какое имя носил твой Мастер?

Выбравшись к дороге из рощи, где выкопана землянка, ты, как всегда, осматриваешься. Эти места тебе знакомы. Недалеко отсюда ваш с Мастером отряд расправился с семьей оборотней.

Было это почти тридцать лет назад. Но до сих пор тебе снятся черные волки. Особенно волчица-мать – огромная, разъяренная, рвавшая всем глотки за своих детей. Это от ее когтей на твоей левой руке уродливый шрам. Знак. Напоминание о дне, когда в твоем детском мозгу вдруг проснулись сомнения. А после того как ты узнал, для чего все это было… Почему же до сих пор следуешь приказам? Потому что сам стал Мастером?

Вскоре показались всадники. Всего двое. И тебе вспоминается другой раз, когда пришлось проверять охранку.

Случилось это ночью, и ты ходил один – юный Шэквет приболел от холода. Дойдя до дороги, ты увидел. Можно было ничего не делать – на коня и повозку кинулась большая крылатая тень, потом вторая. Мантикоры. И два маленьких комка воды в кибитке… С Тварями ты расправился быстро. Оттащил туши подальше, чтобы потом Шэквет никак не смог их увидеть. А после смотрел, как мальчишка не старше твоего юного напарника, согнувшись под тяжестью второго ребенка, наглухо замотанного в тряпки, мелкими шажками бежит по заснеженной, залитой лунным светом дороге. Точнее, пытается бежать. Добрались ли они до дома?..

В этот раз перед вами взрослые.

– Шэквет, – говоришь ты вслух, – иди.

С деревенскими увальнями он точно справится в одиночку.

– Да, Мастер!

Ты с трудом сдерживаешь горькую усмешку: с какой легкостью он соглашается на убийство… Вот ведь не варит умишко в четырнадцать лет! Или как раз таки варит? Нравится это ему?

Но ты сам ничем не лучше. Ты тоже убивал. И убиваешь. Думал ли о таком твой Мастер, когда отдавал приказы юному тебе и другим мальчишкам? Смотрел ли на них так же, как сейчас ты, взрослый Шэквет, глядишь на юного?

Ты смотришь на него. Он стоит на дороге, опустив голову и глядя вниз. Некстати тебе приходит мысль, что вы оба уже порядком обросли – уже можно чуть ли не косы плести.

Вокруг ног Шэквета клубится дорожная пыль – его сознание в земле, он готов атаковать. Эх, хорошо ферагенам – стихия всегда рядом…

Всадники замечают вас, замедляются, но они обречены. Полотно дороги внезапно раскалывается, и их вместе с лошадьми слизывает волна земли. Через несколько мгновений дорога разглаживается, будто ничего и не случилось. Юный Шэквет силен и быстр. Быстрее тебя. От этой мысли даже становится досадно.

– Молодец, – хвалишь ты парнишку и видишь, как он странно улыбается: то ли грустно, то ли смущенно.

«Твари задери весь этот орден», – внезапно для самого себя ругаешься ты.

Через три дня отряд доехал до крупной деревни со смешным названием Жженые Пеньки. Почему она так называлась, уже никто и не помнил. В детстве Фаргрен слышал разные истории. Согласно самой вероятной, селение возникло на месте лесного пожара. Правдоподобно и скучно. Куда интереснее казалась байка о том, что всесветский дракон по пути покутил и здесь.

Дорога от Всесвета до Пеньков была, конечно, сказочно удобной. Везде трактиры, постоялые дворы, лавки со всякой дорожной всячиной. Западный тракт, как ни крути. Главный в государстве. Потому-то отряд и добрался сюда так быстро – на этом тракте не страшна весенняя распутица.

После Пеньков следовало повернуть на север, и вот там, скорее всего, придется помучиться. Но если ничего не стрясется, то через недели полторы отряд уже будет у границы.

Жизнь в Жженых Пеньках горела и кипела. Селяне готовили поля к севу, корячились в садах и огородах. Кое-где старики – слишком старые, чтобы корячиться вместе со всеми, – сидели на завалинках, радуясь первому теплу. Или, скорее, тому, что не корячились.

Отряд остановился у колодца: пополнить запасы воды да размять ноги. Селяне, проходя мимо, с опаской поглядывали на них: кто знает, зачем здесь эти вооруженные до клыков хмыри с бандитскими рожами? Тем более один из них зачем-то топором крутит. Но это просто Фар попросил-таки у Геррета посмотреть его оружие.

Красота! Конечно, оценить топор в полной мере Фар не мог: рукоять для него была коротковата, а потому не очень удобна. Но сделано-то для Геррета! Тонкая работа мастера впечатляла: ни единого ненужного зазора, все на своих местах, прекрасная балансировка. Особенно Фару нравился молоток на обухе: не гладкий или конусом, как делали чаще всего, а четырехлепестковый. И об украшательствах мастер не забыл: на топорище красовался кракен, топящий корабль.