– У тебя же другой раньше был, – сказал Лорин. – И ты до сих пор не поведал нам, почему поменял.

– Захотел и поменял, – буркнул Геррет. – Увидел в малкировском караване у одного мужика такой обух.

Выходит, коротышка имел дела с Мáлкиром – торговцем с не очень хорошей репутацией. Мягко говоря. Если верить байкам, тот еще убийца и садюга. Ортхирский Мясник, как называли его за учиненную однажды резню. Фар никогда не нанимался в его караваны, не хотел оказаться причастным к неприглядным делам – незачем отягощать и без того не самую чистую совесть.

– Слышал, Малкир абы кого в свои караваны не берет, – заметил Фаргрен, отдавая Геррету топор.

– Так я и не абы кто, – запальчиво заявил тот, забирая оружие. – Но я с ними только на Тракт ходил. В охрану к Малкиру наниматься – себе дороже. Как окажешься причастным к дерьму какому-нибудь.

– Болтают, «Звездная поляна» – тоже его рук дело, – сказал Лорин.

Происшествие случилось в окрестностях Эвенрата около двух лет назад. В лесу рядом со столицей обнаружили тринадцать трупов. Всех повесили на столбах, расположенных в форме шестиконечной звезды. Говорили, будто в ее центре болтался какой-то шибко знатный и голубокровный господин. Из-за него-то дело и стало громким. А на этой господской тушке якобы зеленела метка Малкира. Поодаль от столбов еще красовалась куча сожженных тел.

Сколько в этих байках было правды – никто не знал. Так или иначе, печально знаменитый торговец преспокойно разъезжал по королевству. Хотя… Если его не вздернули за Ортхирскую резню, то что такое тринадцать висельников и кучка горелых трупов? Как болтали люди, Малкир просто откупился. И за «поляну», и за Ортхир, и вообще за все. Сколько надо дать на лапу властям за выжженный залив с несколькими сотнями тел, Фаргрен даже не представлял. Но, видимо, у одного из самых богатых купцов Гильдии торговцев такие средства имелись.

– Да толку-то? – фыркнул Геррет. – Про Малкира чего только не болтают, но он до сих пор на свободе.

Тем временем Рейт выторговал у кого-то пару караваев свежего хлеба, и все с удовольствием вгрызлись во вкусные ароматные краюхи. Даже Горбушка тянулся губами за хлебом. Но Фаргрен, конечно, ему ничего не дал.

– Эй, ешь, пока совсем не остыло, – сказал Рейт, протягивая кусок Мильхэ.

Та, закутавшись наглухо в плащ и натянув капюшон по самый нос, наполняла фляги. Впрочем, это не помешало ей взять хлеб и захрустеть корочкой – воду эльфийка тянула силой. Заметив легкую улыбку, все остальные переглянулись.

Ледяная ведьма оказалась – вот так сюрприз! – на редкость нелюдимой. Или правильнее неэльфимой? Уж себя-то Фаргрен считал не самым общительным, но по сравнению с ней он прямо рубаха-парень-свой-в-шкуру.

Сколько раз Мильхэ говорила за эти три дня – хватило бы и пальцев пересчитать. На постоялых дворах она каждый раз ночевала отдельно. Это понятно – женщина все же. Но она почти не сидела с ними. Только когда ела, и то – сразу поднималась в комнату. Впрочем, так было даже лучше. От взгляда эльфийки, казалось, все вокруг собиралось замерзнуть и впасть в спячку. Все, кроме Рейта. Фар решил, что тот, пожалуй, толстокожий. Ведь иметь товарища-идиота в деле, где предполагаются Твари, опасно для жизни.

– Фаргрен? – вдруг послышалось откуда-то со стороны. – Ты, что ли?

Оборотень прикрыл глаза и выругался про себя. На щеках его на мгновение вздулись желваки. Вот оно – то, чего ему не хотелось больше всего: столкнуться с кем-то из прошлого. Но он готовился встретить знакомых дальше на север, а не в Пеньках.

Фар повернулся к окликнувшему его человеку. И удивился.

– Тáлек?!

Сходство невысокого рыжего мужчины с неугомонным мальчишкой, с которым они часто проказничали в детстве, не оставляло никаких сомнений.

«Неужели и меня так легко узнать?» – подумал Фаргрен, глядя на старого друга.

Плохо. Не стоит тогда и появляться в родной деревне. И как теперь быть? Предложить всем не заезжать туда? Но ведь придется объяснять почему… А сказать товарищам, что он оборотень, равносильно смертному приговору. Мильхэ-то вряд ли присоединится к близнецам и коротышке – эльфы людскую ненависть никогда не разделяли. Но станет ли она помогать практически незнакомцу?

Талек подошел ближе.

– И правда ты, – сказал он, нервно сглотнув. – Давненько-то не видались. С тех пор…

– А ты что здесь делаешь? – поспешно перебил его Фаргрен, пока тот не сказал, с каких именно пор.

А потом понял, что от Талека прямо-таки несет страхом.

«Значит, и он знает, кто я…» – подумал Фар.

Сердце почему-то кольнуло. Хотя Талек не мог не знать, что его друг детства оказался оборотнем. И даже если пятнадцать лет назад он не видел Фара в волчьей шкуре, в их родной деревне были те, кто видел. И они точно не могли не рассказать всем.

– Да жена моя тутошняя, пожили у нас и сюда перебрались. А ты тут как? – Талек посмотрел на попутчиков Фара. – Едешь куда?

– Отойдем-ка.

Фаргрен, глянув на своих товарищей, отвел собеседника подальше.

– И не думал, что ты жив еще, – промямлил Талек. – Все-то считали…

– Что считали?

– Ну… Всякое, – невнятно выдавил он и отвел глаза.

Фар заметил, как тот дрожит, и решил, что говорить о прошлом не стоит. Иначе старый друг умрет от страха.

«Зачем подошел? – недоумевал про себя оборотень. – Так трясется… Но шум не стал поднимать…»

– Как семья?

– Помнишь тестя нашего кузнеца? – Талек говорил, вперив взгляд в землю. – Вот, на племяннице его женился. На сносях, третьенького ждем. – Он поднял глаза и тут же опустил. – А ты никак в наемники подался?

– Ага. Рад, что у тебя все хорошо.

– Ирма-то совсем выросла.

Фар остолбенел, услышав о младшей сестре. Сердце его будто треснуло пополам.

– И хорошенькая такая… Была бы красавицей, кабы не шрамы.

– Она жива? – переспросил оборотень, едва понимая, о чем говорит Талек.

– Жива… Травница наша ее вы́ходила. Ирма у ней и стала жить, сироткою-то.

В последнем слове Фару почудилось осуждение. Сиротка…

– Слушай, тогда… – Талек облизал пересохшие губы, – говаривали-то всякое, да… Вестей от наших давно нету, – вдруг выпалил он.

Фар плохо соображал из-за свалившейся на него новости. Захотелось отрезвляюще холодного взгляда эльфийки. А Талек внезапно затараторил:

– Северные-то тут редко бывают, сам знаешь, да только слухи плохие там ходят, но досюда вроде не дошли еще… – Он запнулся, сглотнул. – О Тварях болтают, – прошептал будто невпопад Талек.

– О чащобных Тварях?

Фаргрен нахмурился. Не надо ледяной ведьмы. Достаточно слова, на которое все наемники тут же делают стойку, даже если не ходят в Чащи.

– Мои-то обещались сестру прислать до пахоты, жене помогать. И до сих пор никого. Твари, не Твари, я боюсь, кабы с нею по дороге что не стряслось. – Талек поднял взгляд и уже не отвел. – А если Твари там на севере или что… – он часто задышал. – Не знаю, что у тебя за дело и где, но не мог бы ты глянуть, как дома? Тебе ведь не страшно, ты же сам почти…

«…Тварь», – закончил про себя Фар.

– Я бы сам поехал, – тараторил Талек, – сидеть уж невмоготу, нутром беду чую, да только как жену оставить-то? Детей?

Он замолк. От его взгляда Фару стало не по себе.

– Посмотрим, что можно сделать.

– А возвращаться ты через Пеньки будешь, а? Ты, если можешь, вернись, я… Не скажу никому, я…

– Я не знаю, Талек, как будет. Но что смогу – сделаю.

Лицо Талека исказилось до ужаса странной и болезненной гримасой – он, кажется, пытался улыбнуться.

– Л-ладно, спасибо, пойду я, забот невпроворот, удачи, – скомкано бросил Талек и ушел.

Фаргрен постоял, поглядел ему вслед и вернулся к отряду.

– Едем? – спросил Лорин.

Все уже сидели верхом. Фар молча кивнул и вскочил в седло.

– Кто это был? – полюбопытствовал Рейт, когда они выехали из селения.

– Старый знакомый, – хмуро ответил Фаргрен. – Слушайте, он сказал, с самых северных деревень нет никаких вестей. И дальше на север болтают вроде как о Тварях.