У меня в груди все сжимается. Он слышал мой короткий разговор с Джой? Брат меня увольняет?

— Томазо, если ты думаешь, что…

— Я думаю, что это единственный выход. Послушайте, на курорте каждый год проводится праздник имбирных пряников. Один из участников неожиданно выбыл. Они предложили нам поучаствовать. Я решил, что Мерри справится с этим без проблем. Однако она завалена пирогами. Я дежурю по пицце. Бруно управляет всем за кулисами. Лука все еще застрял в снегу. — Он вздыхает. — Нико мне нужен здесь, потому что, у тебя, похоже, голова…

Фрэнки появляется словно из ниоткуда.

— В заднице.

— Да. Точно. — Томми щелкает пальцами.

— Не обращайте на меня внимания. Я просто зашла перекусить, пока смотрю новую юридическую драму. У вас не осталось пиццы? Чесночный хлеб? Кажется, начинаются роды, — бесстрастно говорит Фрэнки.

Все, что Томми собирался сказать, теряется, поскольку мы все стекаемся к ней.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Джой. — Чем мы можем помочь?

Фрэнки машет рукой.

— Нет. Я сама справлюсь. Это четвертый ребенок, так что я практически профессионал.

— Где Расти? — спрашиваю я.

— Ждет в машине. Рафаэль не хотел засыпать, и мы взяли его покататься. Это всегда помогает.

Мы все предлагаем свою помощь. Джой предлагает чередовать помощь с детьми и работой по дому, а также начать готовить еду.

— Я оставляю это на ваше усмотрение, но если понадоблюсь вам, то буду дома… — Она замолкает, и ее глаза закрываются на долгую минуту, пока делает глубокий вдох, на мгновение уходя куда-то в себя. — Я буду дома рожать этого ребенка. Если только это не схватки Брекстона-Хикса, как в прошлый раз. В таком случае, это может занять несколько дней.

Мы с Джой провожаем ее до грузовика, где Расти ждет с детьми.

Когда возвращаемся, Томми говорит:

— Все зависит от вас, ребята.

— Принимать роды? — выпаливаю я.

Томми улыбается, как мне кажется, впервые за сегодняшний день.

Плечи Джой сотрясаются от беззвучного смеха.

— Нет, я про участие в празднике имбирных пряников.

— Пряники — это не пицца и не пирог, так что они нам не по зубам. — Я зеваю и потягиваюсь.

Взгляд Джой перемещается к моему животу, где рубашка слегка приподнимается. Заметив, что она разглядывает мой пресс, я ухмыляюсь. Ее щеки становятся очаровательно розовыми.

— Да, но это на благое дело, — говорит Мерили. — Это сбор средств для местных приютов для животных, которые также сотрудничают с программой спасения диких животных.

— Ты имеешь в виду, что они помогают кошкам? — спрашивает Джой, словно выходя из транса.

— Диким кошкам, да.

— Больше ничего не говори. Я согласна. — Далее она рассказывает, как каждое Рождество старается сделать пожертвование в благотворительный фонд помощи кошкам.

— Правила гласят, что должно быть два создателя пряников. Это касается тебя, Джио, — говорит Томми.

Я оглядываюсь по сторонам, а потом показываю на себя.

— Я? Я не умею ни печь, ни создавать, если уж на то пошло.

— Я слышал, что ты испек приличный безглютеновый корж, за который тебя обняли. — Томми ухмыляется.

В поисках стукача я бросаю свирепый взгляд на Нико.

— Слушайте, у нас дел по горло. Мы хотим, чтобы вы, ребята, поучаствовали в празднике. Все местные компании этим занимаются, а для нас это хороший способ отдать долг и поучаствовать в местных мероприятиях.

— Но Джой не может есть глютен, — говорю я.

— Тогда приготовьте что-нибудь без глютена, — предлагает Мерили.

— Не уверена, что мы выдержим конкуренцию. Ты когда-нибудь ела что-нибудь без глютена? — спрашивает Джой.

— Попробовать стоит, — отвечаю я, понимая, что это означает, что мы с ней будем печь вместе.

— Решено. Команда Джио и Джой, — говорит Мерили, вручая нам распечатку с правилами.

Все расходятся по домам, а мы с Джой заканчиваем уборку. Я отправляюсь к входу, чтобы убедиться, что все выключено и готово к завтрашнему дню. Когда возвращаюсь, то ожидаю, что Джой будет в своем пальто и зимней одежде ждать меня у двери.

Вместо этого она надевает фартук и достает миски для смешивания. Затем разворачивает длинный лист пергаментной бумаги и начинает делать наброски.

— У вас случайно нет пенокартона? У меня есть классная программа для дизайна, но она у меня дома на ноутбуке.

— Что ты делаешь?

Губы Джой очаровательно изгибаются в сторону, когда она сосредотачивается.

— Разрабатываю план пряничного домика. Пряничного домика без глютена.

— Ах да, ты же архитектор.

Ее лицо краснеет.

— Технически говоря, это как раз по моей части. Куда ты дел всю свою безглютеновую муку?

— Уже поздно, — говорю я, удивляясь, что она не спешит домой из-за своего так называемого комендантского часа.

Джой замирает.

— Фестиваль имбирных пряников состоится в канун Рождества. Это послезавтра.

Мои губы складываются в букву «О».

— Совсем потерял счет времени?

Джой замолкает и смотрит на меня… на мой рот?

В памяти всплывает вчерашний поцелуй в щеку. Моя рука скользит к щеке, и ее взгляд прослеживает это движение.

Щеки краснеют, Джой качает головой, словно пытаясь отогнать страстное желание, вспыхнувшее между нами. Берет свой телефон и листает страницы.

— Я ищу рецепт. Надевай фартук, партнер, — говорит она.

Когда мы приготовили тесто и охладили его, уже далеко за полночь.

Где-то в процессе Джой включила рождественские песни. Пока мы убираем первый круг нашего беспорядка, она начинает притопывать по кухне. Я беспокоюсь, что она переутомилась и измождена, как в первый вечер пребывания здесь. Но ее завораживающие зеленые глаза ясны, как никогда. Девушка ни разу не зевнула.

Джой пробирается ко мне и берет ложку. Вместо того чтобы бросить ее в раковину, она поет в нее, как в микрофон, когда звучит последний припев песни на стереосистеме.

— Фа-ла-ла-ла, ла-ла-ла.

Песня сменяется на «Милая, на улице холодно». Джой вступает в игру, превращая это в театральный номер. Она поразительно очаровательна, когда танцует вокруг. Я не могу удержаться и присоединяюсь к ней, мы выступаем дуэтом, деля микрофон-ложку. Вскоре мы, рука об руку, танцуем по кухне, как будто это живое выступление перед публикой.

Подсаживаю ее на стол, она делает несколько причудливых движений ногами, затем мы кружимся, прежде чем я опускаю ее обратно, когда мы гармонично исполняем последний куплет. Она широко улыбается и наши глаза встречаются.

Комната кренится, а затем исчезает, унося с собой кислород в моих легких. Я больше не на Земле, хотя глаза Джой такие зеленые, что мог бы заблудиться в них, как в джунглях. Я нахожусь в свободном падении в другой вселенной, где единственное, что мне нужно для поддержания жизни — это эта милая и причудливая женщина в моей жизни. А ее губы на моих были бы бонусом.

Я наклоняюсь, размышляя о том, что было бы, если бы…

Затем песня сменяется на «Двенадцать дней Рождества».

Мы оба смеемся, путаясь в куплетах и ошибаясь, пока не доходим до куплета о «трех французских курицах».

Пока мы продолжаем танцевать и петь, я словно снимаю костюм, в который был одет. Помимо того, что я кокетливый брат, я еще и модный брат. По крайней мере, так говорят мои братья и сестра. Но с Джой я чувствую, что могу быть самим собой: кокетливым, модным и смешным. Могу быть глупым и настоящим.

Когда мы во всю мощь легких выкрикиваем: «пять золотых колец», наши глаза снова встречаются.

С тем, что, как я думаю и надеюсь, является сердцами в ее глазах, Джой медленно моргает, как будто действительно видит меня, без костюма, мою скрытую сущность на всеобщем обозрении. Мне не стыдно, и я не чувствую себя голым. Скорее, хочу, чтобы она увидела эту версию меня. Ту, которую я никогда не мог раскрыть из-за страха быть отвергнутым.