Но князь и не думал отступать. Медленно, пробуя на вкус, отстраняясь на миг и вновь возвращаясь, он целовал меня коротко и легко, вызывая головокружение. От этой неспешность и осторожности напрочь сбивалось дыхание. Я терялась и никак не могла вернуть контроль. В попытках не упасть, ухватилась за лацканы мужского сюртука, едва не отрывая деталь пурпурного одеяния.

— Боюсь, я погорячился, — между поцелуями коротко бросил Филипп, — я не сумею тебя отпустить, даже если не добьюсь согласия. Впрочем, никто не говорил, что ты обязана сказать «да» сегодня. Но мне было бы определенно спокойнее…

С последним словом, словно что-то решив, князь перестал меня терзать и поцеловал, как полагается. Так, что у меня задрожали ноги, став окончательно ватными.

Словно страдал вдали от меня, Филипп сжимал объятия все сильнее. А затем сделал два шага назад и мы упали в большое кресло. Так и не разорвав поцелуй, я каким-то образом оказалась на коленях князя, а его руки сражались с десятком юбок, пытаясь пробраться сквозь подолы. Чуть прикусив нижнюю губу, мужчина низко и зло зарычал. Встревоженная, я попыталась отодвинуться, но мне не позволили. Одна ладонь крепко держала за бедро, даже через несколько слоев ткани впиваясь в кожу, а вторая крепко удерживая затылок, не позволяя отпрянуть. А затем все вдруг закончилось.

Прижимаясь лбом к моему лбу, Филипп тяжело дышал, вызывая определенные опасения за своё здоровье. Несмотря на то, что я сама с трудом переводила дыхание, такое состояние казалось мне чрезмерным. Князь выглядел почти так же, как тогда, в бальном зале, прежде чем меня объявили невестой.

— Ты в порядке? — я спросила тихо, стараясь не нервировать мужчину излишне громкими звуками.

— Нет. Прости. Это все сильнее меня. От тебя даже сейчас пахнет травами и хвоей, домом и спокойствием. От непоправимой и непростительной резкости поступков меня удерживает только уважение к тебе. И немного понимание, что тетушка ждёт нас в бальной зале и может явиться в любую минуту. Она любит такое эффектное появление.

Я вдруг хихикнула. Странно и очень приятно было осознавать, что Филипп, такой красивый и во всех смыслах великолепный мужчина с трудом сдерживается рядом со мной. — Тогда, нам может стоит все же выйти к гостям?

— Определенно. Но сперва твоё согласие. У меня есть ещё один козырь, — полностью придя в себя, Филипп чуть отстранился, глядя с лукавством: — Мораг, хочешь свой госпиталь?

Я задохнулась, неверяще глядя на мужчину. А это искуситель продолжал, чуть прикрыв глаза и наблюдая за мной из-под ресниц.

— Большой и светлый, в том районе города, что сама выберешь. С корпусом для женщин и мужчин отдельно.

— И для детей? — тихо спросила я, вспомнив, как бывает трудно с ними. Особенно если в зале есть тяжелые больные, а детям нужны смех и радость, чтобы поправиться.

— Можем даже сделать сад в детском корпусе. И бассейн с рыбками, если захочешь… — словно читая мои мысли, вкрадчиво продолжал этот искуситель.

— Это нечестный ход!

Я просто не знала, что ещё сказать. За какие такие заслуги предков, я вдруг получала целый сундук сокровищ в лице одного лорда?

— Отчего же? Я просто использую все доступные мне средства. Так что ты мне скажешь? Согласна быть моей супругой?

— А у меня есть варианты? — я улыбалась.

И вдруг, будто какая-то пелена накрыла лицо. Перед глазами, словно все было наяву, встала картина: я стою в большом белом холле госпиталя. В разные стороны расходятся залитые светом коридоры. Мимо снуют женщины в белых фартуках и чепчиках и строгие клирики. И все кланяются мне. Мне, и маленькой девочке, которую я держу на руках.

От неожиданности я отстранилась и с удивлением глянула на Филиппа;

— Ты знал, что у нас будет дочь?

— Я видел. Только что, — спокойно, словно ничего не произошло, кивнул лорд. — И невероятно этому рад. Но надеюсь, ты мне все же ответишь на вопрос.

Чувствуя себя загнанной в ловушку, но почему-то от этого невероятно счастливой, я вновь тихо засмеялась:

— Да. Да! Тысячу раз «да»!

— Вот и замечательно. А то мне оно страшно мешает в кармане, — удовлетворенно проворчал мужчина, и стремительным движением надел мне на палец кольцо. Растерянно моргая, я переводила взгляд с весьма довольного князя, на украшение на собственной руке, все еще до конца не осознавая, как все могло так стремительно произойти.

— И когда ты успел?

— Я таскаю его собой уже почти неделю, милая Мораг. И оно меня изрядно утомило. Так что теперь это будет твоя забота, носить фамильный перстень.

— Погоди, — мне нужно было больше, больше подтверждений, что все это не какая-то внезапная шутка. — Оно лежит в твоем кармане уже неделю, дожидаясь меня?

— Примерно так. Мы, Трианонские лорды, как оказалось, очень большие собственники, когда дело касается Зова. Самому с трудом верится, но когда мое кольцо на твоей руке и все его видят, как-то легче дышать. Ты ведь не хочешь, чтобы к утру я открутил пару голов?

— Определенно нет, — не очень уверенная, что сказанное можно считать шуткой, покачала я головой.

— Вот и замечательно. Тогда мы можем вернуться к гостям. И, думаю, стоит поторопиться. Кажется, я слышу рычание Арианны. Определенно, этот бал запомнят как самый скандальный в истории страны, — Филипп фыркнул, помог мне спуститься с собственных колен и поправить юбки. — И сдается мне, я знаю. Что именно могло так сильно вывести Ари из равновесия.

Как бы я ни была удивлена скоростью, с которой менялась моя жизнь все получилось вполне … правильно. Вернувшись домой вместе с родителем, рассматривая изящное кольцо с крупным камнем, я пыталась представить себе, как все будет, но не угадала.

Почему-то отец был доволен до крайности, когда направлялся в собственную спальню и что-то напевал под нос. Чмокнув меня в нос, словно пятилетнюю, барон потребовал вина и приказал слуге не выпускать собак на ночь во двор. Я знала, что батюшка станет писать большое письмо маме, рассказывая о радостном и таком неожиданном событии. Мама поверит не сразу, но и сама обрадуется. Она не раз говорила, что в нашей земле нет подходящих женихов, и вот, оказалась права. Я же, в отличие от отца, не могла придумать, чем себя занять. После всего случившегося, сна не было ни в одном глазу. Читать не хотелось вовсе. В голове, словно картинки из альбомов, мелькали красочные события вечера. Сердце грохотало, торопилось и чего-то требовало.

Даже избавив голову от десятка шпилек, скинув тяжелое платье и лежа в постели, я никак не могла успокоиться, вертясь, словно та мельница на реке. Мысли, мысли, одна подгоняла другую.

И тут, словно в ответ на мою бессонницу кто-то легко стукнул в окно. Вздрогнув, почти задыхаясь от разошедшегося сердца, я подскочила с постели, чудом не запутавшись в одеяле.

С той стороны, цепляясь за виноградную лозу и удерживаясь легко, без видимых усилий, улыбался Филипп.

Тело пронзила дрожь нетерпения и какого-то почти священного ужаса. Я еще никогда не чувствовала себя настолько порочной и непослушной дочерью. Но и на миг не задумалась, прежде чем отодвинуть щеколду, распахивая окно.

— Что ты здесь делаешь?

— Соскучился, — выдохнул Филипп и перемахнул через подоконник.

— Сумасшедший, — в моем голосе сквозило такое восхищение, что и самой не верилось, — отец тебя убьет.

— Поверь, я бы не рискнул явиться без его молчаливого согласия. Все же, твой родитель внушает некую тревогу. Не просто так герцог с ним считается.

— Хочешь сказать, что папенька знает о твоем визите? — мне стало совсем дурно, и я едва не упала, ухватившись за спинку кровати

— Абсолютной уверенности у него нет, но поверь, он догадывается, что я явлюсь.

— Филипп, это как-то слишком… — я не находила нужных слов, гладя на то, как князь скидывает пурпурный камзол, а затем и рубаху. Слабый свет уличных фонарей, что едва добирался до моего окна, вырисовал красивую линию торса заставляя сглотнуть.