Я долго думала о том, стоит мне писать предисловие или нет. Не так-то просто собрать мысли в кучу и рассказать вам, почему в конце концов именно эта книга первой увидела свет.

Её путь начался ещё семь лет назад, когда мы с подружкой решили стать писательницами. Тогда это казалось игрой и не воспринималось как что-то серьёзное, но нам правда было очень весело придумывать различные истории и обмениваться ими друг с другом. До сих пор помню, как написала первый вариант этой книги (поверьте мне, он был ужасен) и закинула его в папку на компьютере, где он несколько лет пылился, пока я снова, в уже более осознанным возрасте, не открыла его с твёрдым намереньем переписать всё с нуля.

В то время мне ещё только предстояло выяснить, для чего создавалась эта история. Без основной идеи, глубоко проработанных характеров героев, их внешних и внутренних конфликтов она было просто набором банальных слов и случайных событий, едва ли заслуживая гордого статуса книги. Мне пришлось переписать её много – действительно много! – раз, чтобы прийти к тому варианту, который устроил бы меня и, надеюсь, моего читателя.

Теперь, спустя полтора года усердной работы и бесконечных попыток нащупать правильное направление, я точно знаю, для чего существует «Эискон. В поиске себя». Она написана для девочек и мальчиков, которые потеряли себя в этом огромном, иногда жестоком, а иногда таком прекрасном мире. Для тех, кто считает себя недостаточно хорошим или хорошей, не осознавая, насколько на самом деле они замечательные. Для тех, кто всегда ищет причину в себе и страдает от гиперответственности.

Эта книга – ода вашей храбрости и самоотверженности. Вы можете не понимать этого, ребята, но вы действительно классные. В мире, который каждую секунду обрушивает на наши головы тяжёлые испытания, вы ежедневно находите в себе силы для того, чтобы оставаться добрыми и протягивать окружающим руку помощи в трудную минуту. Я надеюсь, что моя история поможет вам полюбить себя, потому что вы – поверьте мне, такой же потерявшейся девочке – заслуживаете этого, как никто другой.

В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если бы сейчас ты вошла сюда, то решила бы, что семь лет, которые мы с тобой провели в разлуке, нам приснились. Стены всё ещё светло-голубого цвета, на них всё ещё красуются перьевые облака, а на подоконнике, прямо за полупрозрачными занавесками из белой органзы, всё ещё стоит горшок с твоей любимой азалией. В дальнем правом углу, рядом с кроватью, – ты не поверишь! – всё ещё стоит мой шкафчик с игрушками, из которого свешивается хвостик игрушечного кота. Дверцы платяного шкафа всё ещё по-хулигански обклеены драгоценными наклейками с феечками Винкс – ты, может, уже и не помнишь, но мы с девчонками в классе постоянно ими обменивались, некоторые достать было совсем непросто. На книжном шкафу всё ещё поблёскивают корешки книг из собраний детской классики, и я всё ещё слышу, как твой голос с упоением зачитывает оттуда отрывки. Ноги всё ещё утопают в мягком ворсе бежевого ковра, а в розовой люстре в форме цветка лотоса всё ещё перемигиваются лампочки. Но главное, с доски для заметок, висящей над письменным столом, на меня всё ещё смотрят наши с тобой улыбающиеся лица – ты повесила туда только две фотографии, чтобы осталось место для других воспоминаний.

В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если всё-таки случится чудо, и твоя нога переступит её порог, пожалуйста, притворись, что не видишь, как потускнели и посерели стены. Как местами обсыпалась краска. Как пожелтели от времени и солнца занавески. Как у шкафчика для игрушек подогнулась ножка. Как истёрлись по краям и потеряли цвет наклейки. Как запылились книжные страницы. Как огрубел ковёр.

Пожалуйста, притворись, что того дня никогда не было. Пожалуйста, улыбнись мне снова, как на той фотографии. Пожалуйста, посмейся вместе со мной над очередной двойкой по математике. Пожалуйста, просто вернись. Пожалуйста, просто живи.

Мамочка, пожалуйста…

Анна Васильевна, наш учитель биологии, меня ужасно ненавидела. За что? Официальная причина была банальна и мелочна: чтобы школа не потеряла отличницу в моём лице, ей приходилось рисовать мне четвертные и годовые пятёрки, несмотря на то, что в её предмете я ничего не смыслила.

А вот неофициальная причина была куда интереснее. С тем, что против системы не пойдёшь, Анна Васильевна давно смирилась («отличников» вроде меня в её списке было немало), но она не переносила, когда «такие, как я» не ценили её мнимую самоотверженность. Благодарность за фальсификацию годовых табелей наша прекрасная преподавательница требовала в материальном виде, причём немалом, в несколько цифр, и, если вдруг таковую не получала, жизнь «облагодетельствованного» превращалась в ад. Сделать мою жизнь хуже – хотите верьте, хотите нет, – было уже невозможно, а оценки меня не особо волновали, поэтому я просто-напросто забила на её финансовые притязания и продолжила молча украшать свой дневник двойками. Анна Васильевна пыталась было связаться с моим отцом, чтобы через него достучаться до «глупого ребёнка», но, поскольку тот давно и безвозвратно пал жертвой патологического трудоголизма, так ничего и не добилась. В конечном счёте ей пришлось ограничиться имплицитно-унизительными репликами и мелкими наказаниями, от которых мне было ни горячо, ни холодно.

– Эй, Александрова, – шепнула Анька, наклонившись ко мне, – сфоткаешь для меня домашку по русскому? Я сегодня занята, не успею до завтра её сделать.

– Отправлю, как приду домой.

– Спасибо, – она ухмыльнулась и, хлопнув меня по ладони, вернулась к переписке со своим бойфрендом.

Я раздражённо потёрла руку. Как только Анька с Антоном начали встречаться, из идеально равнодушной соседки, которая не вылезала из своего плейлиста, она превратилась в прилипалу, которая постоянно клянчила домашку и стабильно нарушала моё личное пространство. Мне доставалось всё: Анькины ванильные истории об их конфетно-букетном периоде, душераздирающие секреты, повествующие о перипетиях в их любовных отношениях, дурацкие попытки вызвать меня на откровенный разговор и оросить моё плечо слезами в минуту грусти. Вынужденное общение с её морковно-рыжей персоной теперь занимало всё школьное время, так что впервые за семь лет я не знала, куда себя деть. Обычно люди сразу понимали, что меня их компания не прельщает, но Анька…Анька была какая-то непробиваемая.

Бесит. Не описать словами как.

– Александрова, что за разговоры не по теме урока? – Провизжала Анна Васильевна, возмущённо размахивая куском мела. – Хочешь после уроков остаться помогать мне с проверкой тетрадей?!

– Как скажете, – я пожала плечами.

Её лицо пошло красными пятнами.

– Тебе повезло, – прошипела она, – что у меня сегодня неотложное дело. Если ещё раз увижу, как ты отвлекаешься, заставлю неделю с проверкой помогать!

Она отвернулась к доске и с противном скрипом начала выписывать на ней домашнее задание.

– Как думаешь, что это за дело такое? – Зашептала мне Анька на ухо. – Вот точно на свидание собралась, на что угодно поспорю! Иначе зачем такой жуткий мейк делать?

Прозвеневший в эту минуту звонок избавил меня от необходимости отвечать. Переписав домашнее задание, я покидала кое-как учебники в рюкзак и рванула к выходу вместе со всеми. Ещё чуть-чуть, свобода совсем…

– Я с тобой до гардеробной! – весело сообщила Анька, закидывая руку мне на плечо. – Там меня Антон ждёт. Кстати, а я тебе рассказывала, как мы с ним вчера…

До самого вестибюля пришлось выслушивать нелепую историю о том, как её парень просыпал купленный в кинотеатре попкорн и отважно купил новую порцию, несмотря на нескончаемое ворчание родителей по поводу бездумной траты денег. Когда впереди показались знакомые ряды вешалок и рядом с ними – тучная фигура Антона, я с облегчением скинула с себя чужую конечность.