— Что тут происходит? — задала она логичный вопрос, сверкая черными глазами. — Беатрис, живо за помощью!

И Бетти Вейн, увидев положение лучшей подружки, торопливо скрылась за дверями гостиной.

"Даже твоя припевала сбежала", — подумала Питти, чувствуя разливающееся тепло в груди.

— Не распаляйся, мы уже уходим, — сказала она Девилии и прошла мимо нее, состроив гримасу Пэнси.

— Иди, иди отсюда, полорукая. А вы еще попляшете! — пообещала Пэнси мальчикам, которые заторопились за Петунией.

Когда их маленькая компания скрылась за парой поворотов, Скорпиус сказал:

— Они нам правда устроят. Но это того стоило! Петуния — ты лучшая волшебница, какую я знаю.

— Это вряд ли, — ответила она. Былой восторг и смелость прошли, и девочка начала ощущать беспокойство.

— А как же Роза, которую ты буквально боготворишь? — Ал усмехнулся.

— О чем ты? — наигранно ужаснулся Скорпиус. — Ты явно бредишь! Тебе точно надо в больничное крыло.

— Не так быстро! — Из-за ближайшего поворота появился профессор Лорел Нотт. Он сурово поглядел на троицу. — Мисс Дурсль, я провожу вас в кабинет профессора Спраут. А вы, молодые люди, последуете в мой кабинет. На вас троих поступила жалоба.

— Оу, — сказала Петуния, покрываясь холодным по́том.

Спустя двадцать минут и монотонный подъем из подземелья, профессор Нотт оставил девочку перед дверьми в кабинет главы ее Дома, а сам, взяв Альбуса и Скорпиуса за шкирки, потащил их обратно в подземелье, чтобы "выслушать их неправдоподобные версии и вынести суровое, но справедливое наказание". Питти не могла совладать с сердцем, которое снова поднялось в горло и мечтало сбежать отсюда, видимо, даже сильнее, чем его обладательница.

— Входите уже, мисс Дурсль, — нетерпеливо позвала профессор Спраут. — Я слышу ваше дыхание.

Петуния, держась за стенку, переступила порог и побрела к ее столу.

— Профессор Спраут, это случайность. И вообще, Пэнси первая достала палочку, я лишь пыталась защититься.

— Что вы вообще делали в гостиной Слизерина? Даже я там ни разу не была, а я работаю в этой школе уже стыдно признаться сколько лет! — Женщина взялась за грудь в том месте, где должно быть сердце.

— Я не знала, что нельзя, — пыталась оправдаться Петуния, но понимала, что ее слова не слышат. — Мы просто решили отдохнуть, пока все были на шахматном турнире.

— Я знала, что вы желаете вылететь из школы, но думала, что вы найдете способ попроще!

— Вылететь? — Петуния одновременно и удивилась, и напугалась. Вылететь! Осталось учиться меньше недели! Почти все экзамены позади. А почта? Что будет с ее идеей, если ее исключат? — Вы не можете так поступить со мной!

— Вы напали на ученицу. Да еще на кого?! На мисс Гонт, представительницу чистейшей крови. Вы хоть представляете, что устроят здесь ее родители, если я оставлю вас в школе? И это после того, как несчастный Флинт, наконец, вернулся к учебе после травмы!

— Да у меня в жизни не получалось этого заклинания. Может, это вообще не я наколдовала?

— Это легко проверить, если исследовать вашу палочку.

— И вообще, какая разница, на кого именно я, как вы сказали, напала? Разве если так же поступили бы, например, со мной, вы бы ничего не предприняли? — распалилась Петуния, забыв, что спорит не абы с кем, а с главой Дома.

— Конечно, это не имеет значения! — ответила профессор Спраут серьезно, но уж слишком поспешно. — Но вы втроем вели себя как дикари, кружили вокруг бедной девочки, которая не могла сдвинуться с места!

"Бедной девочки, как же!" — взвыла про себя Петуния, почувствовав, что слезы обиды текут из глаз. Весь год кто-нибудь, да задевал ее. Да, ее не заколдовывали, но обзывали, смеялись, щипали, подкладывали навозные бомбы в сумку и кусачие письма в учебники. Но стоило ей один раз в порыве радости подшутить над золотокровой Пэнси Гонт — и ее исключают из школы!

— Профессор Спраут! — В дверях появился Невилл Лонгботтом, длинный как жердь мужчина одного примерно возраста с родителями Петунии, и с очень добрым лицом. — Не совершайте ошибку!

— Профессор Лонгботтом? — женщина немало удивилась. — Если вы хотите защитить своего крестника, то он у профессора Нотта.

— Нет, Альбус не нуждается в защите.

— Он ничего и не делал! И Скорпиус тоже! — вставила Петуния, но быстрый взгляд светлых глаз учителя гербологии заставил ее замолчать.

— Профессор Спраут, Нотт за секунду отлепил мисс Гонт от пола. Было использовано простое склеивающее заклинание. Оно рассеялось бы через полчаса. Не стоит строго…

— Вы не понимаете, профессор Лонгботтом! И я до сих пор не возьму в толк, как вы замешаны в этом деле?

— Я услышал, проходя по коридору, что Альбуса хотят наказать, и сначала направился к Нотту в кабинет. Профессор Нотт заставил мальчиков писать строчки, и все оставшиеся дни до конца учебного года они должны будут убираться в кабинете зелий после уроков. Я думаю, похожее наказание можно предписать и мисс Дурсль.

— Она направила свою палочку на ученицу!

— Я защищалась, говорю же!

— Тише! — успокоил Лонгботтом обеих, даже не смутившись, что повысил голос на главу Дома. — Профессор Спраут, можно поговорить с вами наедине?

— Дурсль, подождите за дверью.

Пока Петуния исполняла приказ главы, она отчетливо услышала слова профессора Лонгботтома:

— Не делайте жизнь маленькой девочки адом.

— Что вы несете?

— Я помню свои годы… — Потом дверь сама по себе захлопнулась, и Петуния больше ничего не разобрала.

Через несколько минут из кабинета вышел профессор Лонгботтом.

— Вы свободны, мисс Дурсль. Вас не исключат.

— Правда? — еле шевелясь от страха, спросила она.

Учитель вытащил из кармана упаковку с шоколадной лягушкой и протянул ей.

— Конечно, вы наказаны. Будете каждое утро мыть совятник, начиная с завтрашнего дня.

"Она же знает, как я их ненавижу!" — Петуния зажмурилась и потерла лоб обеими руками, закрывая лицо от профессора.

— Ну-ну, это не так уж страшно.

— Не люблю сов.

— Как так? Они же лапочки! — Профессор Лонгботтом улыбнулся. — Кстати, — продолжил он шепотом, — оригинальное использование заклинания. У вас гибкий ум, мисс Дурсль. Бегите в свою гостиную и постарайтесь больше не влипать в неприятности, — он явно выделил слово "влипать".

— Спасибо. И за лягушку тоже.

— Хорошего дня.

Петуния побежала по коридору, чувствуя, как молодой профессор смотрит ей вслед.

Не успела она повернуть за угол, как со всего маху врезалась в Энди Джордана. У него в руках была стопка книг и пергаментов, которые веером разлетелись по каменному полу. Не сразу поняв, кто в него влетел, он чертыхнулся и наклонился, собирая свои вещи.

Питти присела на корточки и начала ему помогать.

— Прости пожалуйста, Джордан. Я не нарочно!

Только сейчас, казалось, поняв, кто перед ним, мальчик расслабился и тут же натянул улыбку:

— Не страшно, Питти. И зови меня Энди, хорошо?

— Да, да, конечно.

— Откуда это ты так бежишь? Неужели шахматный турнир кончился? Кто победил?

— Я не люблю шахматы.

Казалось, Энди был огорошен этой новостью. Быстро вернув самообладание, он вновь широко улыбнулся:

— А что тебе нравится? Не квиддич, как я понимаю?

— Даже не знаю. Я еще не освоилась.

Они все еще собирали листки, и тут Петуния резко остановилась. Она собиралась пергаменты в кучку и увидела, как из-под одного выглядывает что-то ярко-сиреневое. Безотчетно послушавшись своего любопытства, девочка вытянула пергамент за уголок и не смогла не ахнуть: на листке была изображена петуния. Почти такая, какую она нашла на кровати в день рождения, только другого цвета.

— О, наверное, Лара оставила у меня свои рисунки, — спокойно сказал Энди.

— Я думала, ты рисуешь.

— А что, красиво? Тебе нравится?