Я разочарованно поморщилась.

— Ну какой из меня врач, я крови боюсь. И с моей рассеянностью я все лекарства перепутаю.

— А зря. Врач в семье — это хорошо, — сказала бабушка.

Да уж, хорошо, а сама к врачам ходит только в самых крайних случаях. Как будто меня бы слушалась.

— Ладно, мне на тренировку пора.

По дороге на танцы я думала, ну почему все кругом хотят эту «практичную» нужную профессию. Мир меняется с невероятной скоростью, откуда родителям знать, что будет хорошим завтра, а что плохим? Помню, как соседка жаловалась моей маме, что ее дочка окончила экономический и теперь не может найти работу. Также я помню, как эта же самая соседка много лет назад уговорила свою дочь идти именно на экономический. Почему бабушка и мама в упор не замечают того, что получается у меня лучше всего: танцевать. Хотя в последнее время и это у меня не выходит. Тело как будто не слушается, Елена Сергеевна поправляет и исправляет, а я все равно ошибаюсь. Наверное, это из-за того, что я и сама не знаю чего хочу. Точнее, знаю, но не могу стукнуть кулаком по столу и объявить об этом остальным. Зачем танцевать и усиленно готовиться к поступлению, если никакого поступления не будет? Елена Сергеевна одна старается, и конкурс какой-то для меня нашла, индивидуальный, а я никогда не танцевала одна. И я не смогу…Страшно, что я займу последнее место и кто-то другой за меня решит, что я не могу танцевать, что мне нельзя. Вынесет мне приговор. Но как все это объяснить Елене Сергеевне?

Но мне не пришлось говорить, меня выдало мое тело.

— Полина, ну что это за движения, выше ноги, ты как будто перестала музыку слышать! — кричала Елена Сергеевна на дополнительном занятии, выключая музыку.

— Простите, — по моему лицу против моей воли побежала слеза.

— Ты плачешь? Ну успокойся, давай-ка присядем.

Мы сели на скамейку.

— Не надо было оставлять тебя после занятия ещё на дополнительный, но я думала, ты хочешь участвовать в конкурсе, у тебя есть все шансы победить.

Я улыбалась и плакала одновременно.

— Правда?

— Конечно, правда, —голос Елены Сергеевны казался таким умиротворяющим. Мне стало стыдно за мои слёзы, за это проявление чувств. Что со мной происходит? Я даже при маме так не плачу, а тут тренер.

— Простите, я сама не знаю, что со мной такое.

— Ничего, я понимаю, —Елена Сергеевна похлопала меня по спине и ушла в тренерскую, вернулась с какой-то книгой.

— Это тебе. Почитай.

Я взяла книгу и прочитала название вслух «Путь танцора».

— Я думаю, тебе это может помочь.

Сначала бабушка с тетрадкой, теперь Елена Сергеевна с книгой. Как будто слова могут решить все проблемы на свете. Как будто прочитав чужой «путь», я смогу найти свой.

— Спасибо, — ответила я, хотя читать книгу мне совсем не хотелось. Но Елена Сергеевна столько для меня делает. Я попробую ради неё.

Незаметно наступило тринадцатое февраля. Книгу Елены Сергеевны я так и не прочитала, бабушкин дневник тоже больше не открывала, зато прорешала с мамой целый сборник по подготовке к ЕГЭ. На тренировках стало получаться получше, до индивидуального городского конкурса месяц, Елена Сергеевна упорно продолжала убеждать меня в том, что я смогу выиграть. Я потихоньку начала ей верить, хваталась за это, как за соломинку. Конкурс назывался «Новые таланты». В случае победы — диплом и десять тысяч рублей. Но привлекал меня конкурс не из-за приза, я как-то для себя решила — если займу первое место — то это знак от Вселенной, что надо двигаться дальше и поступать на хореографа. Не займу — поступлю на математический, буду учиться танцевать после учебы в какой-нибудь школе или вообще буду продолжать ходить к Елене Сергеевне.

В таких мыслях я возвращалась домой после танцев.

Поворачиваю в сторону двора и замечаю, что кто-то следует за мной сзади. Оборачиваюсь и вижу Кирилла. Странно, но сердце стучит ровно.

— Привет, откуда так поздно? — догоняет Кирилл.

— Привет. С занятий по танцам.

Мы доходим до середины двора, и я думаю только о том, как бы не упасть — у нас тут всегда коварный снег прячет под собой лёд. Вчера я уже так навернулась, совсем не хочется повторить это при Кирилле. На детской площадке сейчас никого. Я вспоминаю наше детство. Как мы играли в песочнице, потом в «московские» прятки по подъездам, как лазили по гаражам и пачкались в мазуте. Из окна постоянно выглядывала мама. Иногда мама Кирилла – Кристина Львовна. Помню даже, как один мальчик обзывал меня, а Кирилл заступился, сказал, что я его невеста. Потом нам долго пели песенку «тили-тили тесто, жених и невеста».

Мы заходим в подъезд. Еще два этажа идти, надо что-то спросить. Так давно не виделись. Спрашиваю:

— А ты откуда?

— Из магазина, надо было с товаром помочь. Сейчас много работы.

— Понятно.

Ну все, скоро попрощаемся, следующий этаж – мой, Кирилл идёт впереди, на моей лестничной площадке он почему-то останавливается, я поднимаю глаза со ступенек и замечаю, что у моей двери кто-то стоит.

Да это же Глеб.

— Привет, а ты что тут делаешь? — громко восклицаю я, как будто репетирую эту реплику на сцене. Я чувствую тёплое жжение в груди: Кирилл, наконец, увидит, что у меня есть поклонник. Впервые за все то время, что мы знакомы. Может, так он поймёт, что теряет? Или уже потерял.

— Привет, я…, — Глеб начинает отвечать и смотрит на Кирилла, в его глазах вопрос, а Кирилл все стоит на месте, но, наконец, говорит «пока» и поднимается.

— Так что ты тут делаешь? Давно меня ждешь?

Я вспоминаю, что дома никого нет, ведь у мамы родительское собрание, а бабушка уехала погостить к подружке в деревню.

— Не очень. Я пришёл отдать тебе вот это, — он протягивает мне что-то белое, похожее на конверт, в тусклом подъездном свете я не могу разобрать. Глеб улыбается. Я говорю:

— Спасибо, хорошо... Может, зайдёшь?

Очень не хочется, чтобы он согласился: в доме ужасный бардак, скоро придет мама, да и кто приезжает вот так: из другого города без приглашения?

— Нет, спасибо, я остановился у Вадима, он меня ждет. Увидимся завтра.

Глеб резко притягивает меня к себе и обнимает, я неуклюже обнимаю его в ответ.

— Пока.

И спускается быстрым шагом.

Стоп. Что значит увидимся завтра?

Я захожу домой и рассматриваю свёрток, да это обычный конверт, такой же, в которых он писал мне письма, только этот неподписанный и без марок. Я открываю, достаю лист. Это письмо, написанное уже знакомым мне красивым аккуратным почерком. Глеб приглашает меня на свидание в день всех влюбленных. Завтра.

Он приехал из Москвы, только чтобы отдать мне письмо? А если бы я отказалась? Это самоуверенность или безрассудство? Я вспоминаю всю нашу переписку в «ВКонтакте» за последние месяцы: наверное, я флиртовала с ним и дала ему повод надеяться на то, что он мне нравится. Но так ли это на самом деле, я сама еще не успела подумать. Но перспектива провести завтрашний день не в одиночестве мне нравится. Особенно если вспомнить мои предыдущие 14 февраля. В лучшем случае валентинка от Риты, вечером обязательно – диснеевский мультик, где каждая принцесса непременно встречает своего принца и становится сразу невероятно счастливой. К этому прилагается чай и много сладкого. А что, если именно завтра начнут сбываться мои мечты? Может быть, Глеб и есть тот самый принц, который приехал ко мне из столицы?

Я слышу, как хлопает дверь – мама вернулась после своего родительского собрания, мне так хочется с кем-нибудь поделиться предчувствием радости и перемен, что я выбегаю в прихожую встречать ее.

— Мам, привет!

— Привет. Ужинала?

— Еще нет, да и не хочется.

Мама идет на кухню, а я размышляю: рассказать ли ей о Глебе?

Но потом замечаю ее уставшее лицо, помада почти стерлась с губ, очки заляпаны и волосы в пучке лежат неровно – наверное, пришлось очень много говорить, махать руками, рассказывая родителям об их непослушных детях. Думаю, что лучше мне не говорить пока о Глебе. Желание выговориться никуда не пропадает. Может, позвонить Рите? Ладно, подожду завтрашнего дня и сама все ей расскажу.