Каждый представляет себе работу снегурочкой чем-то совершенно волшебным и захватывающим. И скорее всего они правы, потому что такая работа для меня лично была бы раем. Но не допускают пока что до «дедушкиной внучки», поэтому приходится служить зайчиком. А это жарко, аллергично и некрасиво. А еще мне вина не наливают, думают, что я маленькая. А мне уже двадцать пять почти. И мужа у меня нет. И квартира съемная, зря что ли вы думаете я зайцем тружусь, когда все нормальные люди отдыхают?! Но это все предыстория, а вот история началась внезапно…

— Яська, черт тебя подери! Хвост где?! Где мой хвост?! — Лешка как ошпаренный носился по нашей импровизированной гримерной. Я принципиально молчала, потому что его хвост забрала себе еще вчера. А все потому, что мой хвост этот тип променял на бутылку позавчера. На корпоративе, ага…

Никогда не забуду, как стопятьсот пьяных человечков отрывали от царапающейся и дико матерящейся меня мой маленький пушистый белый хвостик. И самое главное, что этот гад еще и подзадоривал беснующуюся толпу. И хоть бы кто мне помог, ага, как же…

Деду Морозу в этот момент вообще ни до чего не было дела — он активно употреблял салаты и икру, запивая это дело жутко дорогим коньяком. Снегурочка как раз у Лешки выпрашивала его хвост, чтобы себе же его и прицепить. Честно не знаю как, не спрашивайте! Ну да Светка она такая, засунет что угодно и куда угодно, было бы желание. И главное она так зло на меня смотрела, как-будто мне все это безобразие прям нравилось.

Короче говоря, после игры «раздербань зайчика» я ушла без ушей и хвоста и весь следующий день потом проплакала дома от стыда и унижения. Да еще и костюм нужно вернуть в целости и сохранности. А ведь никто и слушать не станет, что это не я виновата в порче реквизита. Вычтут три, а то и четыре ночные смены — как и не работала.

Сказать, что мне было обидно, значит сильно преуменьшить мои страдания. Ну сами посудите — мне почти двадцать пять, а я работаю зайцем. Да, прям зайцем. Прям да, хвостик на попе. Реально, да. Нет, я не прикалываюсь, честно. Уши, нос, все дела… Да, прям костюм такой, от макушки до пяток — с кнопками между ног. Да-да, в туалет вообще засада ходить, но что поделать?! Как гласит великая русская мудрость — жить захочешь, не так раскорячишься. И да, дышать тяжело. И пыльно там, и жарко.

Но зато платят хорошо. Нигде так больше не платят, если хочешь подработать — за неделю, как за месяц. Но это главное в фирму хорошую попасть, где много жирных заказов. А то ведь можно и на детские утренники ходить за три копейки. В этом плане мне дико повезло, попала в команду покруче.

Снегурочка Светка у нас бывшая «мисс студенчество» какого-то лохматого года. Ну не молода конечно, но еще ничего пока, если подкрасить и парик надеть. Хотя когда много выпьет, то уже что-то не то, какая-то побитая жизнью снегурка получается, заезженная… Дед Мороз — Анатолий Сергеевич тоже не абы кто, Ивана Грозного в нашем драматическом играл тридцать лет назад, голос зычный, борода своя — клиенты пьяные ее как видят, реально думают, что дед настоящий. Кроме традиционных персонажей, в команду входят волк и заяц. Вот Лешка и есть тот волк, чей хвост я честно стащила и полночи красила в белый цвет. Ну а заяц это я — Яся, то есть Ярослава Лихачева, вечная неудачница.

На самом деле, если абстрагироваться от всей моей жизни раньше, сейчас мне реально повезло. При моем трудоустройстве на вакансию снегурочки кадровичка нос так сильно сморщила, что я тут же на все согласна стала. Удачно, что предыдущий заяц недавно родила, а тут я как раз. И мои сто пятьдесят пять сантиметров роста пришлись как раз впору. Правда кадровичка сразу предупредила, чтоб не пила на работе и ни с кем ни-ни… Чтоб, значит, не порочить заячью честь. Серьезно, так и сказала. Пришлось клятвенно обещать, что так уж и быть — не буду спать на работе с клиентами в костюме зайца… если только без него.

Нет, ну а что?! Кадровичка, кстати, так глаза выпучила, что еще полчаса пришлось уверять ее, что это у меня юмор такой.

В общем сегодняшний день начинался так же, как и предыдущие десять, что я тут отработала. Правда сказать наверняка, что ждет впереди невозможно даже для ясновидящей какой-нибудь. Настолько все непредсказуемо всякий раз, что можно и не ломать голову, как сложится смена. Я, спрятавшись за шторку, разделась до белья, потому что иначе есть шанс свариться заживо. Только ноги оставила в своей обуви.

Дело в том, что ботинки зайца мне ужасно велики, размера эдак на три, и однажды, промаявшись смену в огромной обуви, в следующие разы я уже потела в двух парах обуви. Вообще, костюмчик я скидываю при первой же возможности — в любом туалете, в ванной, в машине. И плевать, что меня дед с волком жадно рассматривают, плевать. Потому что сбрасывание заячьей шкурки после двух часов плясок — это как глоток воды умирающему от жажды. Жизненно необходимо. Ну так вот, пока я облачалась в свою вторую ипостась, снегурочка на пару с дедом как раз допивали вторую бутылку вина. Волк в панике пытался хоть что-то приспособить под хвост, попутно матерясь и обзывая коллег алкоголиками.

Я тихонько посмеивалась в своем углу, чувствуя себя немного отмщенной. Ну хоть так. Я конечно могла бы отдать ему остатки хвоста… наверное… когда-нибудь. Хотя кому я вру?! Пусть из зарплаты за костюм испорченный платит, так ему и надо.

— Куда хоть едем-то? — Светка как всегда даже маршрут не удосужилась посмотреть.

— Куда-куда, — проворчал окосевший Анатолий Петрович, — ясень пен к детишкам. — Ясен пень, — осторожно поправила я Деда.

— А я шо сказал? — Дед удивленно покосился на меня, но я лишь рукой махнула.

****

— И не к детишкам, а к бабушке старенькой.

— А кто ее заказал? — пьяно икнула Светка.

— Да, откуда у бабки такие деньги? Да и на кой леший… — покачал головой Дед Мороз.

Я лишь плечами пожала. Мало ли кто решил старушку порадовать? Живет одна одинешенька в Подмосковной глуши, грустит у окна вечерами темными. Может плачет, вздыхая от тоски. Я так увлеклась, представлял одинокие будни неведомой мне старушки, что в голове мгновенно нарисовался образ маленькой сухонькой бабушки с седыми кудельками вокруг благообразного морщинистого лица. Длинный кривоватый нос, тонкие смеющиеся губы, и неожиданно яркие зеленые глаза. На голове у бабушки был завязан серый платок, желтая кофта на пуговицах на сухоньком теле и длинная темная юбка в пол. На ногах шерстяные носки и разбитые временем ботинки на грубой подошве. Бабушка сидела у резного окна и ласково смотрела на меня что-то приговаривая. Я так явно ее видела, что даже удивилась, когда поняла, что нахожусь в гримерке в компании своих коллег, а не перед домом старушки.

— Ты чего встала как вкопанная?! Давай, шевели булками — выезжаем! — Лешка неаккуратно задел меня локтем и я чертыхнулась. Видение развеялось как дым, но на душе отчего-то стало волнительно и беспокойно. Пока загружались в машину и выезжали из города, беспокойство все нарастало. Я вряд ли бы смогла объяснить его причину, но чем ближе мы подъезжали к месту заказа, тем сильнее нарастало волнение. Я чуть не подпрыгивала на месте, мысленно подгоняя Лешку.

— Да что с тобой такое? — Светка видимо заметила мое странное состояние и с силой потрясла меня за плечо.

Я недовольно встряхнулась и отвернулась к окну. Ну не объяснять же полупьяным коллегам, что у меня было странное видение и теперь мне отчего-то грустно на душе. А еще я вдруг поняла, что очень устала. Если б не эта съемная квартира, черта с два я стала бы тут горбатиться. Тут надо кое-что пояснить, почему мне некому помочь и как я докатилась до жизни такой.

Дело в том, что я никогда не знала своих родителей. Когда мне было пара дней от роду, меня подбросили в дом малютки. На улице стояло жаркое лето, а я лежала в плетеной корзине, укутанная с ног до головы в горку теплых одеялец невиданной красоты. К счастью, именно в этот самый момент мимо проходила сестра-хозяйка, и с ужасом обнаружила запарившегося в куче одежек ребенка, то есть меня, у входа в здание. А то бы свариться мне заживо от излишней опеки матушки-кукушки. Тут же вызвали милицию, но по горячим следам найти мою мать не удалось. С тех пор во всех документах, в графе родители, у меня стоит прочерк.