Он потянул ее на танцевальную площадку медленно, но настойчиво.

— Но… Я же… — Имельда только и успела, что оставить на столе бокал.

— Танцевать можно по-разному. Я не заставлю вас устать, не бойтесь.

— Ладно. Доверюсь вам.

— Ох, как лестно.

— Кстати, о доверии. Как вы познакомились с вашим другом?

— Длинная не очень приятная история. Я давно его знаю.

— Я бы хотела послушать.

— Танец не такой длинный, как история. Давайте потом как-нибудь.

— А что, это «потом» может настать?

Мэр неопределенно поджал губы, мол, все может быть. Еще несколько часов назад он бы ответил, что он не желает больше ее видеть, но сейчас он не был в этом так уверен.

— Хорошо, тогда расскажите, что за язык, на котором он говорит. Это же тарабарщина. Нет, язык, конечно, в своём роде даже приятен на звук, но я совершенно не понимаю его.

— Вы так удивляетесь, словно знаете все языки этого мира.

— Нет, я не утверждаю, что знаю все. Просто такой мне ещё не встречался. Мне интересно то, чего я еще не встречала.

— А вы спросите самого Мару, — мэр улыбнулся.

Они вышли на край танцевальной площадки. Музыка была неспешная, пары крутились в свое удовольствие, не задумываясь над синхронностью или видом танца. Абрахан подозвал лакея, забрал у девушки трость и передал ему, приказав подержать до окончания их танца. Юноша беспрекословно подчинился, кивнув, и застыл безмолвной статуей среди гостей.

Мужчина позволил Имельде опереться на себя, обхватил ее за талию, и неспешно направил в танце.

— Очень смешно. Он не говорит на нашем языке. Хотя это весьма странно! Ведь он все понимает… Да?

— Да, — мэр по-прежнему улыбался, — Прошу простить его. Мару не любит наш народ. И принципиально не желает с кем-либо разделять этот язык. Так он выражается.

— Что же он с вами тогда общается, раз мы ему так противны?

— Долгая история.

— Ах да, я забыла уже, прошу простить, — закатила глаза.

— Ничего-ничего, — Абрахан фыркнул, и Имельда поняла, что мужчина пьян. Совсем малость, но эта малость его расслабила. — Он все понимает, но не хочет говорить на «грязном языке». Считает наш народ убийцами. Поэтому я выучил, очень давно, его язык. Мы общаемся так.

— Это… Очень странная форма общения. Как, собственно, и ваш друг.

— Все мы чем-то выделяемся. Для него вы тоже странная. Все, что нужно знать о Мару, что он верный друг, на него можно положиться. И я доверяю ему, как никому.

— Да, это я помню, вы говорили.

— Я могу доверить ему свою жизнь и жизнь своих детей. И также готов умереть за него.

— А это уже громкое заявление. Не шутите так со смертью, господин Вельт. Она этого не любит.

— А я и не шучу. Я уважаю Мару, он храбр и умён. У него доброе сердце.

— Женитесь на нем.

Мэр ошарашенно замолчал.

— Простите, эти слова были лишними.

— Да, у вас острый язык и удивительная неспособность его контролировать.

— Давно не появлялась в светском обществе, отвыкла.

— Мне кажется, вы и не привыкали, — они замолчали. Музыка все не заканчивалась, как назло. Имельда чувствовала себя неловко, стоя так близко к мужчине, ощущая жар его руки даже сквозь платье. От него веяло уверенностью и расслабленностью. Он недавно что-то писал и разговаривал со своим помощником… А ещё… — Что видите?

Имельда моргнула, вынырнула из смутного видения и поняла, что действие зелья начинает заканчиваться. Очень скоро ей придется покинуть этот вечер, а она даже не подумала о том, как будет возвращаться обратно.

— А… Я… Извините, не нарочно.

— Для сурового некроманта вы слишком скромны. Не извиняйтесь. Я знал, на что шёл. Я в курсе, что ваше снадобье вам помогает ненадолго.

— Все-то вы знаете.

— Это моя работа. Все знать.

— Все знать невозможно, господин Вельт.

— Не соглашусь, — в тоне скользнул намек, что именно она может знать все. До девушки это дошло, и она скорчила недовольную гримасу.

— Я не знаю всего на свете, — уперто повторила уже не в первый раз.

— Но можете.

— Нет, не могу.

— Можете, если захотите.

— Нет. Не захочу. Никогда. Вы понятия не имеете, каково это — знать то, чего не хочешь. Так что давайте закончим этот разговор.

— Хорошо. Тогда расскажите, как проникли в мой дом. Все не было возможности это у вас спросить.

— А… Э…

— У вас явные проблемы с выражением своих мыслей.

— Не то, чтобы… Вы застаёте меня врасплох резкими переходами.

— Извините, — не особо раскаиваясь фыркнул, легко и уверенно ведя ее по краю танцпола. Их движения с натяжкой можно было назвать танцем, но их все вполне устраивало. Абрахана так уж точно. — Так как вы взломали защиту? Меня уверяли, что это сделать невозможно.

— Может так и есть. Не спорю. Но я ее не взламывала.

— Что же вы сделали?

— Настроила на себя.

— Как это?

— Долгая история. Сложно объяснить тому, кто не имеет дел с энергией и не видит ее. Но если кратко, то это обходные манипуляции с потоками энергии. Я вплела в них себя, чтобы защита принимала меня, как свою. На самом деле, я бы не провернула этот трюк, если бы ваши исполнители на окна поставили защиту такую же, как на дверь. Но там была явная халтура и даже такой профан как я, смогла это сделать.

— Что ж… Придётся заново заказывать защиту, настраивать…

— Извините.

— Ничего. Зато нашлось слепое место в охране моей резиденции. Вы оказали мне услугу.

— Тогда платите. За мои услуги всегда платят.

Мэр рассмеялся. Громко, заливисто, привлекая внимание близ стоящих гостей. Имельда с некой удовлетворенностью отметила, что ей нравится, как мужчина смеется. Такой он ей нравился больше. Открытый и расслабленный.

— Ну, уж нет, — он улыбался. — Ваше лечение было не бесплатным. Так что считайте, я оплатил ваши услуги.

— Ах… Так, это вы оплатили мое лечение? Мне не сообщили. Тогда благодарю. Собственно, уже тогда, в вашей резиденции мне здорово помогли, а я не поблагодарила. Это недостойно. Так что, прошу за это прощения. И за то, что влезла в дом и заподозрила вас в двойной игре.

— Что ж. Извинения принимаются, — благосклонно кивнул Абрахан, — Да… Признаться, в мой дом попадало много женщин, но таким способом ещё ни одной. Вы затмили их всех.

— Сомнительное достижение. Не боитесь рассказывать такую интимную информацию?

— Нет, — уверенно и слегка беспечно ответил он. — Вы уже все равно видели и знаете обо мне и моей семье больше, чем кто бы то ни было. Поздно бояться.

Имельда зарделась… Ей было стыдно.

— Я не хотела.

— Не переживайте, дорогая. Повторюсь, я знал, на что шёл. Но Вея была дороже всех моих тайн и семейных проблем. Что бы вы ни увидели и не узнали обо мне, я уверен, вы сделаете правильные выводы. И тем более не станете шантажировать меня или использовать эту информацию против меня и моей семьи.

— Звучит, как формулировка клятвы. — Абрахан заглянул ей в глаза. Он говорил легким голосом, слегка улыбаясь, без какого-либо напряжения, но взгляд выдавал его полностью: он действительно не был уверен в Имельде. — Я не создам вам проблем, Абрахан. Вы мне нравитесь, так что мне не хочется портить вам жизнь больше, чем уже есть.

— Рад это слышать.

— На самом деле, если позволите, могу даже дать совет, как решить некоторые.

— Это какие же?

— Семейные.

— И что же это за совет?

— Уделяйте больше внимания Ренсону и Вее. Они нуждаются в вас, а не вашем положении и деньгах. И никакие безделушки с сапфирами не купят их любовь.

Музыка стихла, зазвучали аплодисменты, Имельда отстранилась, слегка поклонилась, отдавая дань уважения своему партнеру. Мэр тоже поклонился, поблагодарив сквозь шум за танец. Имельда забрала у лакея свою трость.

Не успели они выйти из толпы, как господину Вельту подошел какой-то тучный мужчина в свободных одеждах цвета мокрого камня и попросил присоединиться к их компании. Абрахан подал руку Имельде, но тут из толпы вышел Маэстро Боилд с чересчур полным бокалом в руках.