— Время обеда, мне не до беседы, — буркнул волк и сверкнул жёлтыми глазами.

Ваня вздохнул и вошел в провал, с шелестом и неясным шёпотом ветки потянулись друг к другу и плотно заплелись, оставив юношу в полном мраке. Когда глаза немного привыкли к непроглядной тьме, Ваня различил тонкий отблеск и медленно пошёл на свет, отблеск приближался вместе с топотом ног. И через десяток шагов Ваня увидел волхва, нёсшего высоко над головой факел.

— Идем за мной, брат, — звонко скомандовал он.

Пламя факела выхватило неровную поверхность мшистого камня на входе и часть довольно широкого туннеля, по которому и двинулся юноша. Они шли медленно, и под подошвами сафьяновых сапог чувствовались мелкие камешки и сухие веточки.

— О праворуч, — произнес волхв и свернул, хотя туннель шел вперед, — там обрыв, для непрошенных гостей.

Юноша не стал проверять, а двинулся по узкому проходу и вскоре оказался в довольно просторной пещере, которая освещалась провалом сверху. На удивление, она была сухая, горел открытый очаг, над которым вился дымок. Несколько ровно отпиленных старых пней заменяли кресла. Ваня сел на один лицом ко входу, прислонив к ноге меч. На замысловатой вязи клинка играли блики вечереющего солнца, Ваня залюбовался ими и не заметил, что в пещере он теперь не один.

— Здравствуй, брат, — обратился к нему с ласковой улыбкой высокий молодой мужчина, — я Зотей.

— Но мой брат Василий. А ты… Волхв? — удивленно спросил Ваня, поднимаясь с пня ему на встречу.

— Я — колдун, не имеющий права вернуться в дом своих предков. Да, это я. Я отрекся от своего имени, когда родители изгнали меня.

Зотей сел на валун у огня, не выпуская из руки посох, Ваня сел рядом, не смея приблизиться и обнять человека, который назвался его братом.

— Ты знал, что я приду сюда? — спросил Ваня.

— Знал. Я видел твоё лицо в пламени костра.

Голос Зотея звучал мелодично и тихо, светлые волосы были заплетены в косицу и свисали до самого пояса. Светлый балахон с непонятной вышивкой у ворота и длинными рукавами скрывал фигуру, но можно было понять по узким запястьям и тонкой шее, что Зотей худ от частых постов и колдовских бдений. Ваня помнил, что рассказывал о волхвах дядька Ерошка. Они служили злым силам и кривде, держаться от них и поганого колдовства надо было подальше. Чистые голубые глаза Зотея говорили об обратном. Они искренне и спокойно смотрели на Ваню.

— А почему в пламени костра? — спросил царевич невпопад.

— Странно слышать этот вопрос от тебя. Ведь ты рожден от огня, путь твой лежит в царство Огненного Змея. Спутница твоя — Жар-птица. Как еще проследить твой путь?

Волхв усмехнулся, а Ваня потупился. Он ничего не понял из того, что сказал ему Зотей. Рожден Ваня был от отца и матушки в хоромах белокаменных, спутником ему был Серый Волк, а путь его лежал на остров Буян. В этом, пожалуй, волхв не ошибался.

— Зачем ты пригласил меня в свою обитель? — спросил Ваня, не ожидая прямого ответа на вопрос, он уже убедился, что волхв имеет обыкновение говорить туманно и иносказательно.

— Я хочу уберечь тебя от верной смерти, Ваня.

Царевич порывисто встал и вскрикнул:

— Если бы ты знал, Зотей, сколько я позора натерпелся в бесславном бою с Огненным Змеем! Тогда бы понял, что смерть в битве принять для богатыря является наивысшей доблестью.

Зотей тоже поднялся и ласково взглянул на Ваню.

— Погости у меня, Ванюша. Многому могу тебя научить. Огненного Змея без колдовства не одолеть. Я тут живу давно, от людей удалился, чтобы мудрость леса и вод, неба и земли постичь. Многие тайны мне открылись. С тобой, как братом поделюсь.

— Спасибо, Зотей, да только тороплюсь я. Матушка с батюшкой ждут от меня подвига. Счет на дни идёт, я и так у Дмитрия засиделся.

Зотей поднялся с колоды и ответил:

— Дни, что ты пробудешь в моих гостях, снаружи пещеры окажутся минутами. Никто и не заметит, что время течёт.

Страшно стало Ване, но виду он не подал. Улыбнулся через силу и спросил:

— А твоя волшба она добрая? Или к худому ведёт?

Зотей молча вышел из пещеры и вскоре вернулся, держа мешочек в руках.

— Нет на свете ни добра, ни зла. Все, что худо одному — хорошо другому. Понимаешь ли ты сказку: «У царя было три сына. Старший — умный был детина, средний был ни так ни сяк, младший — вовсе был дурак?»

Ваня пожал плечами.

— Я растолкую тебе. Старший делает всё, чего от него ожидают. Княжит, правит, престол намеревается занять. Средний себе на уме. Не понять его поступков ни семье, ни дружине княжьей, ни боярам царским. Но есть у среднего своя цель. Он этот мир в равновесии держит. Служит и добру и худу. Младший же тычется, как слепой кутенок. А пути своего не знает.

— Знаю, — упрямо сказал Ваня, — мой путь — богатырский.

— Покажу я тебе твой путь!

Зотей вытащил из складок просторного балахона мешочек и, прикоснулся к нему посохом, веревочка развязалась сама собой. Потряхивая над низкими языками пламени мешочком, Зотей высыпал немного сушеных трав. Огонь с благодарностью принял подношение и весело заплясал. Зотей поманил брата ладонью. Ваня наклонился над очагом и всмотрелся в угли костра, вдохнул приятный, слегка горьковатый аромат сожженных трав. Сначала он не видел ничего, кроме игры света и теней, а потом в огне явственно проступило лицо прекрасной девушки. Её солнечные пряди волос, янтарные глаза, золотистая кожа с россыпью темных веснушек на миг показались знакомыми. Девушка нахмурилась и отвернулась, косы взметнулись со спины, открывая длинную шею и два огненных крыла, которые затрепетали и захлопали, унося красавицу прочь.

— Если убить Змея Огненного, остров Буян канет в небытие. Жар-птиц не будет, молодильная яблоня засохнет, сказка кончится. Ты этого хочешь? — спросил Зотей участливо.

— Но там, в пламени я видел девушку, которую люблю. Её заколдовал Огненный Змей, я должен её спасти, и мне не важно, что сдохнет какое-то поганое чудище! — взволнованно произнес Ваня.

Зотей вздохнул, положил руку на плечо брату и ответил:

— Я помогу тебе, покажу короткую дорогу к острову Буяну, не зря же я все колдовские тайны постиг. А пока отведаем хлеб-соль.

Ваня улыбнулся, глядя, как Зотей вытаскивает из своего балахона тонкий сверток, как расстилает его на валуне, и как появляются на скатерти плошки, миски и блюда со свежим хлебом, мочеными яблоками, дымящимся мясом, посыпанным мелко порубленным луком, квашеной капустой и пирогами с вишней. Слюнки потекли у царевича и принялся он угощаться яствами, пить невесть откуда взявшийся клюквенный морс.

Зотей зашел за спину юноши и незаметно воткнул в ворот его кафтана длинную иголку.

— Приляг, отдохни с дороги, — предложил Зотей, сам не взявший ни кусочка со скатерти-самобранки, и показал на удобную лежанку, крытую бархатным ковром.

Удивился Ваня, что раньше не заметил её, и почувствовал, как слипаются его глаза. Он потёр их рукой, Зотей ласково приобнял брата и отвел к лежанке, подложил под спину подушку. Ваня провалился в глубокий сон.

На широкой кровати с точеной резной спинкой, в плену влажных подушек и перин, лежала женщина. Лицо ее было мокрым от пота и слёз, седеющие волосы разметались, губы кривила мука стыда. Молодая девка с тугими грудями, торчавшими под сарафаном, прижимала к себе пищащий сверток, удивленно посматривая на лицо младенца. Две шустрые повитухи суетились в комнате, когда раздался громкий и требовательный стук в дверь.

— Матушка-царица, матушка-царица, — зашептала одна из повитух, — повели не входить никому.

Женщина хотела было крикнуть, но голос её не слушался, и дверь шумно растворилась. На пороге стоял царь Выслав. Лицо его было бледно, а руки тряслись. Не глядя на жену, он подошел к узорчатому окну, к створке которого прижималась девка с младенцем. Девка только бросила взгляд на царя, как от страха зажмурилась. Его густые брови были сведены к переносице, борода торчала острым клином, плечи воинственно поднялись, точно рука хотела нанести удар. Младенчик зашевелился в пеленках, выпростав ручонки.