Солнце скрывается. Загораются фонари. Сижу почти без движений, иногда только прихлопываю какое-нибудь обнаглевшее насекомое, которое вгрызается в кожу. Теперь окончательно понимаю, что прошло больше пятнадцати минут. Время искажается отчаянным ожиданием. Не оценить, сколько прошло после ухода Рика. Но солнце скрылось. Значит, ближе к семи вечера. В парк мы приехали не позднее шести – тени деревьев были уже длинные. Выходит, Рика нет уже час.

Похоже, он не вернется. Охватывает невыносимая тревога. Тело разом напрягается, пальцы до боли стискивают колени, плечи ползут вверх. Никак не расслабиться! Спокойно. Дыши, Макс. Вдох. Выдох. Начинает отпускать. Снова текут слезы. С ним могло что-то случиться… Может, его отвлекло что-нибудь важное? Позвонили по работе, и он не смотрит за временем? Или уже идет сюда, а я сижу убиваюсь!

В исступленном переборе вариантов проходит еще сколько-то времени. Парк погружается в мазут ночи. Фонари на фоне черного неба выглядят ослепительно белыми. В их свете деревья отбрасывают резкие тени. Рик не вернется. От этой мысли щемит сердце. Выбросил, как испорченную вещь! Словно ребенок игрушку, которую сам же и сломал. Наверное, стыдится, что наставил синяков, и я – живое тому напоминание. За что я должна страдать?! Ты еще спрашиваешь, за что, идиотка? Поделом тебе, Макс. Сама не справилась, вынудила его нарушить обещание. Это карма.

Слезы льются потоком. Скулю, не в силах сдержаться. Людей уже почти нет, а те, что еще гуляют, – далеко. Никто не услышит моих стенаний. Но как же больно! Где-то в душе дрожащим огоньком, словно пламя догорающей свечи, светится надежда, что Рик все же придет. Просто проверяет. А может, издевается? Может, ему просто хочется заставить меня униженно дожидаться его?

Людей становится все меньше. По периметру движутся точечные огоньки – полицейские начали обход. Парк закрывается. Рик не придет. Хватит уже надеяться, Макс. Но что тогда? Я не хочу… не вернусь… Я отказываюсь возвращаться в клоповник! Только не обратно.

Всплывают угасающими вспышками воспоминания о том, что успел пообещать Рик. Научить подавать себя. Привить дисциплину. Помочь похудеть. Взрастить уверенность в себе… Теперь ничего этого не будет. Я так и осталась жалкой улиткой, которой одна дорога – сгинуть под колесами грузовика.

Сокрушительное в своей простоте решение – закончить никчемное существование сегодня же – пронзает, словно молния. Сердце бьется ровно. Руки чуть дрожат. У меня новая цель – ближайший мост.

Внутри пробивается слабый голосок здравого смысла – все же дать Рику шанс. Буду сидеть, пока не выгонит полиция. А потом… Припоминаю карту города. Без денег и телефона я смогу дойти только до моста Лоувотер. Туда и пойду.

Наконец спокойствие. Больше нет метаний. Ответ найден. Представляю, как перелезу через парапет – три толстых троса и перила поверху, – постою, заведя руки за спину, вцепившись в ограждение одними пальцами. И расслаблю мышцы. Становится жутко. Но, скорее, оттого, как это будет выглядеть со стороны – тело в цветастой майке и шортах срывается и летит с моста, через несколько мгновений ныряет в воду и всплывает уже бездыханным. Наверное, будь у меня хоть кто-то, кому было бы не все равно, я бы сомневалась. Но такая, как я, никому не нужна. Снова никому не нужна.

Слезы уже не текут. Я дала себе слово, что дождусь, когда меня выставят из парка – сейчас это произойдет. По тропинке от широкой аллеи ко мне направляется грузный полицейский. В белом свете блестит значок на нагрудном кармане и глянцевый козырек фуражки. Направляет фонарик в глаза. Щурясь, наклоняю голову. Выставляю руку, заслоняя слепящий луч.

– Мисс, вам придется покинуть парк, – страж порядка устало произносит заученную фразу. – Парк закрыт, мисс. Я провожу вас к выходу.

– Конечно, офицер, – выдавливаю гнусавым голосом. Нос все еще заложен.

Поднимаюсь и делаю пару неловких шагов. Ноги затекли. Едва не падаю, полицейский подхватывает и помогает удержаться.

– Вы пьяны, мисс? – с будничным назиданием спрашивает правоохранитель.

– Нет, офицер, – выдыхаю с досадой. – Просто устала. Я знаю, где выход. Дойду сама.

То ли полицейский услышал обреченность в моем голосе, то ли просто такие правила, но он взялся покрепче и твердо выговорил:

– Я провожу вас, мисс.

Хочешь, провожай. Плевать. Опираясь на пухлую руку, нехотя перебираю непослушными ногами. Путь домой равносилен пути к смерти. Будущее короткое и трагичное. Еще раз убеждаюсь, что лучше покончить с собой, чем возвращаться к прозябанию в грязи, безденежье, с алкоголичными друзьями по соседству.

Полицейский ведет меня в сторону ближайшего к метро выхода. Через него я влетела в этот парк перед первой встречей с Риком. Как же он мог так со мной поступить?! Снова щиплет в глазах. Колет в переносице. Вот-вот разревусь. Не вспоминать о нем. Было и прошло. Исчез. Как лотерейный билетик, вылетевший в окно поезда.

Прикрытые ворота уже совсем близко. Смотрю себе под ноги. Вроде уже все решила, но пересекать черту злополучного парка все равно тяжело. Не хочу. Вдруг Рик сейчас ищет меня на той скамейке? Надежда пожаром вспыхивает внутри, обжигая внутренности. Бросаю быстрый взгляд через плечо – слишком далеко и заслоняют деревья. Что ты выдумываешь, Макс? Никто тебя не ищет, забыла? Последний, кто мог бы, от тебя отказался!

С глубоким протяжным скрипом кованая створка ворот отодвигается, открывая узкий, в фут шириной, проход. Полицейский ослабляет хватку, намекая, что выполнил миссию. С тоской оборачиваюсь, всматриваюсь в мрачные силуэты деревьев, которые топорщатся кронами в белом жестком свете фонарей. Красиво. Мысленно прощаюсь с парком, и вдруг слух улавливает знакомый голос:

– Спасибо, офицер. Дальше я сам.

Рик?! Не верю ушам. Это игры воспаленного мозга. Поднимаю взгляд и вижу его.

Тело разом перестает слушаться. Оторопело хлопаю глазами. Почему-то нечем дышать – хватаю ртом воздух, но тщетно. Голова начинает кружиться.

Полицейский, словно в замедленной съемке, отплывает назад, его место занимает Рик, покровительственно обнимает за талию и еще шире открывает ворота. Полный боли металлический стон отрезвляет. Рик влечет меня за собой. С трудом осознаю свое тело, вяло переставляю ноги. Пара шагов, и мы на тротуаре за пределами парка. За спиной снова раздается скрип ворот.

Поднимаю взгляд на Рика – он самый. Мне не мерещится. Кажется, тут я должна ощутить облегчение или радость, но ни того, ни другого не чувствую. Пустота внутри. Все еще не верю, что это происходит. Успела распрощаться с жизнью, приготовилась прыгнуть с моста… но все отменяется? Кажется, небеса послали мне еще один шанс?

Рик в ответ смотрит на меня. Ровно и даже как-то безразлично. Знал бы он, что я успела себе надумать… прибил бы, наверное. Молчу, помня правило, жду вопроса или вообще чего угодно. Его молчание угнетает.

– Думаю, ты проголодалась, – через несколько мучительно долгих мгновений произносит деловито, как ни в чем не бывало. – Тут недалеко есть отличное местечко. Идем.

Берет меня за руку и ведет вниз по улице к пешеходному переходу. Плетусь следом, сама не зная, зачем. Потому что он так сказал. В голове вакуум. Ни мыслей, ни желаний, ни радости, ни страха.

Заходим в кафе. Отделанная шершавым кафелем лестница в три ступени, широкая дверь, фойе – тоже кафельное, но блестит глянцем керамической глазури и раздражает уставшие глаза пестротой оранжевого и зеленого. Зал почти пуст.

Рик ведет меня к столику у панорамного окна. С двух сторон стоят насыщенно-красные стеганые диванчики с высокой спинкой.

Рик жестом указывает на один из диванчиков, спиной к входу. Послушно усаживаюсь. Двигаюсь к окну, еще до конца не понимая, что делаю и зачем. Просто он велел. Умение, а может, даже желание подчиняться, отпечаталось на подкорке. И не мыслю вести себя иначе.

Рик садится напротив. Рассматриваю пластиковую столешницу под темное дерево, не поднимаю глаза, но ощущаю на себе его взгляд. Как он смотрит? С отвращением? С жалостью? Доброты точно не будет. А вдруг еще хуже?..