Говоря это, Люсия наблюдала за Джеральдом. Преображенный, какой-то иной в лучах лунного света, он стоял под окном, у которого она сидела.

– А насчет меня ты не опасаешься? – спросил Джеральд с улыбкой, словно стыдясь минутного раздражения.

– Я – нисколько. А ты?

Вопреки отрицанию, тень тревоги скользнула по лицу мисс Бьюфорт.

– Этой шотландской колдунье меня не приворожить, – заявил Джеральд и тотчас добавил: – Разве что она пустит в ход пение. – С этими словами он поспешил прочь, к будуарному окну, поскольку Джин залилась поистине соловьиной трелью. Когда она допела, Джеральд отвел штору и объявил всей компании: – Завтра еду в Лондон. У кого какие поручения?

– Доброго пути, – рассеянно ответил Нед, который обычно очень интересовался делами старшего брата.

– Мне нужна уйма всякой всячины, только сначала я маму спрошу, – сказала Белла и села составлять список.

– Передайте, пожалуйста, письмо, если вас не затруднит, мистер Ковентри.

Джин Мьюр резко повернулась на банкетке перед фортепьяно и пронзила Джеральда холодным всезнающим взором – одним из тех, что всегда его смущали. Он поклонился и сказал, обращаясь ко всем сразу:

– Я поеду первым поездом; поручения принимаются в течение вечера.

– Уходи, Нед, пускай Джин спокойно напишет письмо, – велела Белла брату, который явно хотел остаться.

– Я отдам письмо завтра утром. – Голос мисс Мьюр дрогнул, в эту минуту девушка с трудом подавляла сильные эмоции.

– Будь по-вашему.

Ковентри вернулся к Люсии, гадая, кому это собралась писать мисс Мьюр. Брату он ничего не сказал о цели поездки – побоялся, что неосторожное слово спровоцирует катастрофу, ведь именно ее Ковентри и хотел избежать. Сам же Нед, с некоторых пор живший как во сне, будто и не помнил о существовании брата.

На следующий день Ковентри, во власти нехарактерной для себя энергичности, поднялся в семь часов. Люсия принесла ему завтрак, а едва он вышел из комнаты, чтобы распорядиться насчет экипажа, в холл спустилась мисс Мьюр. Она была очень бледна, ее глаза опухли. «Проплакала всю ночь», – рассудил Ковентри. Вложив ему в ладонь миниатюрный конвертик, мисс Мьюр быстро произнесла:

– Прошу вас, оставьте это письмо в доме леди Сидней. А если увидите ее саму, передайте, что я вспомнила.

Поведение мисс Мьюр было странно, однако еще более странной показалась Ковентри фраза, которую мисс Мьюр просила передать леди Сидней. Изумленный, он прочел имя на конверте; письмо было адресовано молодому лорду Сиднею. Досадуя на собственную неосторожность – взвалил на себя такую миссию! – Ковентри сунул письмо в карман, сквозь зубы пожелав доброго утра и вышел. Мисс Мьюр осталась стоять на лестнице, одна рука была прижата к сердцу, другая простерта вслед Ковентри, словно мисс Мьюр передумала и хочет вернуть письмо обратно.

Всю дорогу до Лондона Джеральд отмахивался от трагического образа мисс Мьюр. Напрасно: видение преследовало его не только в поезде, но и в Лондоне в течение двух хлопотливых дней. Джеральд предпринял необходимые действия по поводу Неда, исполнил поручения Беллы, накупил вкусностей для матушки и выбрал подарок для Люсии, которую семья прочила ему в жены, зная, что по причине лености сам он выбор не сделает. Доставить письмо Джин Мьюр не удалось: леди Сидней уехала в свое поместье, и ее лондонский особняк был заперт.

«Любопытно, – думал Ковентри, тихонько входя в дом, – какую штуку вытворит Мьюр, узнав, что письмо не передано». В холле было пустынно – семья переодевалась к ужину; и только мисс Мьюр, как сообщил слуга, удалилась в сад.

– Тем лучше – я привез ей известие, – отреагировал молодой хозяин (так Джеральда называли слуги) и отправился разыскивать гувернантку.

Она обнаружилась в отдаленном уголке сада, на скамье, погруженная в глубокую задумчивость. Заслышав шаги, мисс Мьюр встрепенулась.

Ковентри приблизился, протянул ей письмо и сказал с нотками сочувствия:

– К сожалению, я не смог его доставить. Леди Сидней в загородном поместье, а доверять ваше письмо почте я без вашего согласия не рискнул. Я правильно сделал?

– Да, правильно, я вам очень признательна. Все к лучшему.

И мисс Мьюр, испустив вздох облегчения, изорвала письмо в мельчайшие клочки, которые тотчас подхватил и развеял ветер. Заинтригованный более, чем когда-либо прежде, молодой человек собирался оставить мисс Мьюр, когда она вдруг к нему обратилась:

– Прошу вас задержаться на минуту. Есть разговор.

Ковентри застыл. В его взгляде отразилось крайнее удивление, ибо щеки мисс Мьюр вспыхнули, а губы задрожали. Впрочем, очень скоро мисс Мьюр овладела собой и указала Ковентри на скамью. Он сел; она осталась стоять. Приглушенным голосом, в котором слышались боль и решимость, мисс Мьюр торопливо заговорила:

– Мистер Ковентри, вы – глава семьи, и именно с вами, а не с вашей матушкой, я желаю обсудить злосчастное происшествие, которое случилось, пока вы были в Лондоне. Сегодня – последний день моего испытательного срока; ваша матушка хочет, чтобы я осталась, и это полностью совпадает с моим желанием, ведь здесь я очень счастлива и всем довольна. Увы: я должна покинуть ваш дом. Прочтите это, и вам все станет ясно.

Мисс Мьюр протянула Ковентри наскоро нацарапанную записку, а сама внимательно наблюдала за ним. Читая, Ковентри сначала побагровел от гнева, затем, нахмурившись, принялся кусать губы, а когда поднял глаза на мисс Мьюр, то принял самый надменный, какой только мог принять, вид и выдал с сарказмом:

– Весьма недурно для начала. Мальчик явно наделен красноречием. Жаль, что его дарованию не суждено расцвести. Вы уже ответили на эту рапсодию?

– Да.

– И что же дальше? Он умоляет вас бежать с ним, разделить его судьбу, на всю жизнь сделаться его добрым ангелом. Вы, разумеется, согласились?

Ответа не последовало, мисс Мьюр прямо стояла перед Ковентри и смотрела с терпением, исполненным достоинства, глядя как человек, который готов к упрекам, но слишком великодушный, чтобы обижаться на них.

Ее поведение произвело должный эффект, отбросив язвительность, Ковентри вдруг спросил:

– Зачем вы показали мне его письмо? Что я могу сделать?

– Я показала вам письмо, чтобы вы сами рассудили, насколько все серьезно с «мальчиком», как вам было угодно его назвать. И чтобы вы убедились в моем желании быть с вами честной. В ваших силах проконтролировать ситуацию, дать совет, утешить своего брата, а мне помочь понять, в чем состоит мой долг.

– Вы любите его? – напрямую спросил Ковентри.

– Нет! – быстро и решительно ответила мисс Мьюр.

– Тогда зачем вы вскружили ему голову?

– У меня такого и в мыслях не было! Ваша сестра может подтвердить, что я всячески избегала вашего брата, так же как…

Ковентри закончил за мисс Мьюр, не осознавая, что в его голосе звучит обида:

– Так же как избегали меня.

Мисс Мьюр молча опустила голову, и Ковентри продолжил:

– Я отдаю вам должное: ваше поведение по отношению ко мне было безупречным. Однако зачем вы позволяли Неду вечер за вечером проводить в вашем обществе? Неужели вы не догадывались? Неужели не видели, что он, по сути, еще мальчишка – романтичный и праздный; что он готов вручить сердце первой попавшейся привлекательной женщине?

На последних словах холодные, как сталь, глаза мисс Мьюр сверкнули. Тем не менее она совладала с собой и заговорила, будто не в силах сдерживаться, уверенная в правомерности своих упреков:

– Если бы «романтичному мальчику» было позволено вести жизнь мужчины – которой он страстно жаждет – у него нашлись бы другие занятия, помимо вручения сердца первой попавшейся печальной девушке, которую он сначала просто пожалел. Мистер Ковентри, вина лежит на вас. Не стыдите брата; признайте свою ошибку и исправьте ее как можно скорее и как можно деликатнее.

На мгновение Джеральд онемел. После смерти отца он ни разу не слышал упреков, обвинения же, предъявленные ему за всю жизнь, мог счесть по пальцам. Таким образом, Джеральд испытывал принципиально новое чувство, а еще сама новизна усилила эффект. Теперь он ясно видел, что виноват, начал раскаиваться и восхищаться смелостью девушки, которая открыла ему глаза. Душа его была столь же благородна, сколь и горда, и поэтому, сделав над собой усилие, Джеральд произнес: