Я продолжаю стоять.
— Не буду отрицать, ты не особо тянешь на сочувствие. Я пришла, потому что верю — ещё не поздно извиниться. Ты вроде не похож на конченого идиота.
Он сгибает ногу в колене и тянется к пакету с апельсинами.
— Господи, я точно не считаю, что накосячил.
— Ты раньше так уже делал? — Смотрю на него внимательно. — Соблазнял кого-то на спор?
— Я — нет. Но доводилось делать ставки.
— Часто выигрывал?
— Всегда. Вы все так хотите попасть в сказку, что дальше своего носа не видите.
— Вот что с тобой не так? Откуда столько желчи? Может, боишься, что твою мечту осудят так же?
Арс машет рукой, отвергая моё предположение.
— Если хочешь знать, плевать я хотел на чьё-либо мнение.
— Что, правда? О, так ты бунтарь! Бросаешь обществу вызов тем, что присвоил себе заслуги родителей и не гнушаешься жить по их указке? Мужественно отвергаешь свободу быть тем, кем сам захочешь и любить того, кто недотягивает до тебя по статусу? Мощно, Рахманов. — Издевательски хлопаю в ладоши.
— Легко отказаться от того, чего не имеешь, да, Тая? — Сверкает на меня злым взглядом Арс. — Золушки, вроде тебя, так любят обесценивать привилегии, что даёт чужой достаток… А чем они хуже? Тот же выбор делать, что в голову взбредёт, только возможностей намного больше.
— Ты сейчас говоришь про количество, Арс. Да, ты действительно можешь позволить себе намного больше, чем любая «Золушка». Но как быть, если то единственное, чего ты действительно хочешь, находится на противоположной чаше весов? Сделаешь вид, что не очень-то оно тебе надо? Твоя правда, не мне судить. Наверно, так проще, чем чего-то добиваться самому и жить по своим правилам, когда можно почивать на всём готовом.
— Гляди, как разошлась… — насмешливо вздыхает Арс, когда я замолкаю. — Нет, ты, конечно, в чём-то права. Вот только если я при бабле девчонке не нужен, то голозадым вряд ли стану для неё привлекательнее.
— А кто тебя торопит? Выясни сперва. У вас есть куча времени понять, надо ли оно вообще. В любом случае вы ничего не потеряете.
— И откуда ты такая умная на мою голову?
— Если это задумывалось как оскорбление, то прозвучало бледно.
— Ну, хорошо… — Арс смотрит на меня испытывающе, без капли смущения. — Раз ты такая смышлёная, за тебя можно не волноваться, верно?
— Неужто ты ночей не спал, так переживал, что я на тебя поведусь? — Закатываю глаза, секунды не веря в его раскаяние.
— Сама-то в это веришь? — бессовестно улыбается он. — Просто не люблю быть обязанным. Хочешь, тоже дам совет?
Правда в том, что Арс и раньше не был для меня авторитетом. Я не думаю, что он до конца понимает, насколько мы по-разному смотрим на мир, или может сказать мне хоть что-то реально полезное.
— Сомневаюсь, что он пригодится, но валяй.
Арс откашливается, словно боится подавиться словами, что собирается произнести.
— Вот это всё, чем ты меня загрузила, не забудь примерить на себя. Особенно хорош момент с проверкой временем. Никому и никогда не верь на слово.
Я тихо смеюсь, поглядывая на тень притаившейся за дверью Юли. Хорошо, что Рахманов не стал доигрывать роль оклеветанного кавалера до конца. Не хочу, чтоб между нашей дружбой пробежала ревность.
— Мне сделать вид, что ты не перепродал мне мой же «товар»?
— Лучше сделай зарубку вот здесь. — Он стучит себе пальцем по черепу. Чего-то мнётся, но потом всё же спрашивает: — А твоя соседка чего не пришла меня пропесочить? Не узнаю её прям.
— Она просила сказать, что ты в конкретной ситуации засранец. А в целом — передаёт апельсины и пожелания скорейшего выздоровления.
Арс недоверчиво, совершенно другими глазами смотрит на оранжевый плод в его правой руке.
— Передай, пожалуйста, Юле, что она садистка. Знает же, как я люблю цитрусовые! Мне кожуру теперь как — зубами чистить?
— Попробуй хорошо попросить кого-нибудь с добрым сердцем… — Подмигиваю ему напоследок.
— Это кого, например? — бросает он мне в спину.
— Рахманов! — Изображаю фейспалм. — Я чуть было не решила, что ты умней, чем кажешься…
— Тая?
— Что? — Оборачиваюсь.
Арс хмурится, кусая губы, словно взвешивает что-то, но в последний момент не решается сказать.
— Ничего, — выдыхает, отводя глаза. — Спасибо. И прости меня.
— Идёшь? — шепчу подруге, убедившись, что Рахманов нас не может видеть.
— Я догоню, — бормочет она, пытаясь скрыть за волосами румянец. — Зайду, поздороваюсь с придурком.
«Догоняет» она меня аж спустя четверть часа. Юлька делает вид, что по пути отвлеклась, а я — что не чувствую, как от её рук пахнет цитрусовыми…
Неделя проходит насыщенно, поэтому кажется будто бы быстро. Наш спектакль всё так же хромает на обе ноги — те, что отведены главным героям. Мы с Чаловым даже не едем домой на выходные, используя каждый свободный момент для репетиции. Я склоняюсь к мнению, что он хочет по максимуму использовать оставшееся время, чтоб окончательно вытрепать мне нервы.
В день выступления мандраж набирает катастрофические обороты.
— Удачи! Ты справишься, — подруга пытается поддержать меня как может, но по мере заполнения зала зрителями я понемногу теряю способность сдерживать страх перед позорным провалом.
Приходится напоминать себе, что я взяла на себя обязательства, и их нужно выполнить, особенно теперь, когда коварный план Чалова видится яснее ясного. Он ничего не теряет. Ему плевать на команду и бонусы, ради которых старается каждый из нас. Он принёс моё платье перед самым спектаклем, хотя всем остальным костюмы выдал ещё накануне. Уверена, его цель — посадить меня в лужу. А то, что самому придётся тоже намочиться, лишь сопутствующие неудобства, не более.
Конечно, за двоих отыграть наши роли я не смогу, мне и моя-то не даётся. Текст заучен блестяще, но фальшь прямо скрипит на зубах. Я полночи проплакала, потому что из-за меня пострадают остальные ребята. Пусть мы не победим, но хоть не сильно опозоримся.
За кулисами все сбились в небольшие группы. Душно, мутит от нервов и запаха пыли. Полумрак навевает подавленность.
Когда зал взрывается аплодисментами нашим соперникам, я готова как кисейная барышня шлёпнуться в обморок. Готовность пять минут…
Я отхожу к кулеру, чтобы выпить воды.
— Ты и Чалов в главных ролях? — отвлекает меня Кобылкина, когда я тянусь за одноразовым стаканом. — Как романтично, надо же… — с издёвкой тянет она.
— С удовольствием бы поменялась с тобой местами.
— А я с тобой — нет.
— Эля, что тебе от меня нужно? Есть претензии к Чалову, выскажи ему. Достали!
Она открывает рот, словно хочет ещё что-то сказать, но сомневается.
Не может сформулировать очередную гадость?
Я ухожу, не желая портить себе настроение за пару минут до выхода на сцену. Второпях подрезаю кого-то плечом. По традиции, конечно же, Арса!
— Я, кажется, понял, в чём твоя проблема. Ты так внимательно смотришь вперёд, что у себя под боком ничего не видишь, — смеётся он, потирая ушибленное место.
— Ох, прости! Ты в порядке? — спрашиваю с искренним беспокойством.
Как ни странно, спор нас ничуть не отдалил. Наоборот, теперь, когда Рахманов начал вести себя нормально, без томных намёков и прочих пикаперских штучек, общаться с ним стало намного приятнее. Правда, теперь он частенько ошивается у нас с Юлей, дегустируя всё подряд на правах гостя.
Я всё жду, когда он созреет пригласить её на свидание, но, видимо, Арс воспринял мой совет не торопиться буквально.
— Держи, на удачу. Утром попался в саду, — шепчет он быстро мне на ухо, потому что на сцене в этот самый момент объявляют наш выход.
За неимением карманов прячу листок в вырез жёлтого платья и торопливо его обнимаю.
— Спасибо! — тоже шепчу ему на ухо. — Кавалер ты никакущий, но человек неплохой!
— Рахманов, свали с глаз моих в зрительный зал. Тая, обжиматься будешь после спектакля! — кричит Чалов направляясь к нам с перекошенным от гнева лицом.
