Я должна это сделать. Ради брата. Ведь кроме него у меня больше никого нет. Совсем. Так уж получилось, что мы остались одни в этом грёбаном мире. В мире, где деньги и власть решают абсолютно всё. Где настоящим чувствам нет места, потому что всё покупается и продаётся. И я тоже продаюсь.

— Сегодня ночью ты уезжаешь во Владивосток, — ставит перед фактом отчим, глядя в окно, где расположен сад. Его когда-то сделала мама, она любила цветы.

— Я не оставлю брата с тобой! — протестующе восклицаю я.

— В таком случае, собирайте манатки и валите оба из моего дома! — гневно цедит мужчина.

Сволочь! Прекрасно знает что мы зависимы от него, точнее от его денег. Ненавижу!

— Для чего я должна поехать туда? — сквозь зубы спрашиваю я. Если бы не брат, то давно бы послала его к сатане.

— Я рад, что ты поняла мой месседж, — без явной радости говорит отчим, — Я устроил тебя на работу. Ты же именно этого хотела? Заработать денег на лечение «брата» и уехать от меня подальше.

— Ты мог просто дать нам их и мы бы исчезли из твоей жизни, навсегда! — зло выплёвываю я.

О да, это был бы самый благоприятный исход наших с ним взаимоотношений, но у отчима всегда есть свои планы.

— Ты знаешь, что не в моих правилах давать деньги «просто так», ты должна их отработать. И я готов тебе предоставить такую возможность.

— А что ближе работы не было? — на самом деле возможность уехать подальше, отличная, я давно планировала пойти работать, но из-за брата не могла. Отчим отказывался платить деньги специальному работнику. Он бы вообще хотел не иметь никакого родства с Никитой, но тест ДНК показал девяносто девять и девять процентов.

— В общем, я устроил тебя помощником руководителя в одной крупной компании, — проигнорировав мой вопрос продолжает мужчина, — Твоя задача будет состоять в сливе необходимой информации. На всё будет месяц. За этот период тебе необходимо будет войти в доверие в определённый круг лиц. Найти необходимые разработки и прислать мне. Раз в неделю я буду звонить тебе, к моему звонку ты должна обладать хоть какой-то информацией.

— Нет! Я не буду этого делать! — подскакиваю я, — Вообще-то, это уголовно наказуемо, если ты не знал!

— Сядь! — цедит мужчина припечатывая меня взглядом. Но мы уже это проходили, я не их тех, кто подчиняется приказам. Особенно от таких как он. Чёрствых, холодных, грубых и властных деспотов. И отчим это прекрасно знает, — Я не договорил. Думаю, что тебя вполне устроит цена.

Мне хочется развернуться и уйти. И если бы не здоровье брата, то я бы давно плюнула на всё и уехала туда, где меня никто никогда не найдёт.

— Думаешь, что месяц работы секретаршей покроет все расходы на лечение? — усмехаюсь я.

— Нет, но этого будет достаточно, чтобы снять квартиру в Израиле, пока Никита будет проходить лечение.

— Что? — не понимающе качаю головой.

— Ты знаешь моё отношение. Я не верю, что болезнь возможно вылечить. И ты тоже должна понимать, что Никита никогда не будет нормальным мальчиком, — после этих слов, мне хочется кинуть в него что-то тяжёлое, — Но я готов оплатить лечение в той клинике, про которую ты говорила и отпустить вас на все четыре стороны. Если ты, конечно же, достанешь для меня то, что мне надо.

Всё ещё не веря, я падаю обратно в кресло. Что ж это за информация, за которую он готов заплатить такую цену?

— Мне нужны гарантии, — глядя в глаза говорю я, — А так же знать, кто останется с братом, пока меня не будет.

— Я сегодня же внесу предоплату на лечение и вызову специального работника. И если всё сложится так как надо, то вы уедете в тот же день, когда необходимая информация будет у меня. И мы больше не увидимся, никогда.

— Но предоплата не возвращается, а ты не из тех, кто «жертвует» деньгами, — мне очень нравится предложение и я готова пойти на это преступление, ради брата, но внутри всё вибрирует от того, что это ещё не всё, — А что будет, если у меня не получится?

— Никита в любом случае поедет лечится, но без тебя. А ты останешься здесь со мной и станешь моей невестой. Либо пойдёшь в тюрьму.

— Дорогие пассажиры, наш самолёт произвёл посадку в аэропорту Кневичи, Владивосток. Погода прекрасная. Плюс двадцать пять за бортом. Солнечно и безоблачно. Благодарим вас, что выбрали нашу авиакомпанию… — говорит пилот.

Я смотрю в иллюминатор, пока остальные скорее пытаются покинуть самолёт. Все недоумевающе смотрят на меня, проходя мимо. Обычно пассажиры бизнес-класса покидают первыми свои места, поэтому всем невдомёк, почему я до сих пор сижу, но сославшись на плохое самочувствие, я попросила у стюардессы немного времени перевести дыхание. Девять часов — это очень много для перелёта. Особенно для тех, кто летает впервые. Да и разные часовые пояса тоже дают о себе знать. Улетала я ночью и прилетела ближе к вечеру. Будто целые сутки пропустила.

Но на самом деле, я просто не хочу. Не хочу выходить из этого самолёта, идти работать в эту компанию, потому что мне страшно. Боюсь, что у меня ничего не получится и мне придётся жить всю жизнь с человеком, которого я ненавижу.

Предложение стать невестой и раньше поступало, но никогда у меня не было именно такого выбора. Раньше оно звучало так: он отправляет Никиту на лечение, только если мы поженимся. Можно было бы согласиться, но я надеялась, что его совесть и отцовские чувства возьмут вверх, поэтому тянула как могла. А ещё внутри был дикий страх, что если всё-таки соглашусь, то Никиту я больше вообще никогда не увижу. Отчим мог после лечения отправить его в детский дом, чтобы ничего не портило его родословную. Однако с каждым годом болезнь прогрессировала и отказываться от его предложений становилось всё тяжелее и тяжелее.

Детский аутизм — это страшно, особенно когда тебе восемнадцать и нет никакой помощи и поддержки. Поэтому вместо того, чтобы потратить четыре года на получение хоть какого-то образования, я сидела с братом. Изучала болезнь, прошерстила весь интернет на эту тему и мне кажется, что я знаю больше, чем даже сами медики. Но на практике всё оказалось достаточно сложно. Я не понимала, как успокоить ребёнка, который не терпит личного контакта, громких звуков и вообще ни на что не реагирует. Несколько раз я срывалась. Психовала. Но тут же брала себя в руки, потому что если не я, то кто?

Первые полгода после смерти мамы, отчим ещё помогал, была няня, я пошла учиться на экономический, однако после того, как няня сообщила, что есть подозрения в том, что с ребёнком не всё в порядке, отец тут же её уволил.

Вызвали врача, тот поставил диагноз — аутизм. И отчима сорвало. Он начал тут же обвинять мою маму в измене, что ребёнок не его, что просто невозможно при здоровых родителей родить больного ребёнка. Сказал, что сделает тест ДНК и отдаст его в детский дом. Потому что он не должен портить его родословную. В итоге тест подтвердил, что Никита его сын. Я надеялась, отчим остынет, и он остыл. Полтора года мы изредка виделись только на кухне. Он ни разу за это время не подошел к сыну. Запретил нам куда-либо выходить. Клининг был приходящий, единственное, кто постоянно у нас работал — это домработница. Но ей строго настрого было запрещено помогать мне, однако женщину это совсем не пугало, и изредка я получала от неё помощь. Это было моё наказание за то, что не дала отдать Никиту в детский дом, пока была возможность. Я предупредила, что всем расскажу, как он поступил с сыном. Ведь репутация для него превыше всего.

Именно тогда я поняла, как ненавижу своего отчима.

— Как вы себя чувствуете? — интересуется стюардесса, касаясь моего плеча.

— Спасибо, мне уже лучше.

Беру свои вещи и выхожу из самолёта. Да, пилот не соврал. На улице погода просто прекрасная. Надеваю очки и спускаюсь по трапу к небольшому автобусу. Где спокойненько еду до входа в аэропорт. Осталось получить багаж, и всё.