Открыла, слава богу, Верица. Ойкнула, потащила внутрь, прижалась теплыми выпуклостями — у меня всю усталость и тремор как рукой сняло, облапил ее в ответ:

— Извини, я сегодня без подарков, экспромтом.

— Ничего, — жарко шепнула мне в ухо меня Верица, — вдруг у тебя зажигалка есть, а то моя сломалась.

А сама шарит по мне руками, аж внутри все вспыхивает, сама еще та зажигалка, для такой и настоящей не жалко — вытащил свою гербовую недозиппо и отдал, за что удостоился поцелуя. Но к телу Верица не допустила, сморщила носик, сообщила, что несет от меня, как от зверя, и погнала мыться. Вот уж горе-беда, последним буду, кто против этого возразит.

Тем более, что через несколько минут она и сама скользнула в ванну:

— Хочешь, спинку потру?

Кто же не хочет большой и чистой любви, селянка?

Скинула она свой и без того полупрозрачный пеньюарчик, качнула грудью и забралась ко мне. Спина у меня большая оказалась, не меньше получаса мыть пришлось, со всеми подобающими, включая трение слизистых оболочек. Надеюсь, мы никого в королевском номере охами-вздохами не перепугали. Потом, когда я вытирался, стоя посреди комнаты, к спине прижались два соска и мы почти без паузы перешли к процедурам безводным.

Заснул я мгновенно, стоило только прекратить дозволенные речи и телодвижения. И так же мгновенно осознал себя дома, у кухонной плиты — на дальней конфорке с утра томится кастрюлища с мозговой говяжьей костью, мясо уже разварилось и отстало, рядом в сковородке шкворчит зажарка из лука с морковкой, на столе картошка кубиками и натертая свекла, ждут своего часа. Ножи сверкают, кофеварка подмигивает, в холодильнике банка густой деревенской сметаны…

Опять все в подробностях, будто я реально дома — даже кухонное полотенце совпадает по фактуре, размеру и расцветке. И тут меня шибануло — а ну как я реально дома? Ведь очутился же я неведомым образом в 41-м, там почему не могу обратно? Может, и остальные разы я тоже дома был, и в кабаке с Додо и остальными реально сидел? Или проснусь и никакого дома, а кругом чертова война и клятые немцы?

Чуть не бросил дорогущий кухонный нож на мраморную столешницу и чуть ли не побежал в комнату, где ноут — пусть проснусь, но успею полезного в голову закачать! Но на кухне щелкнуло, пыхнуло, повалил густой дым, я метнулся обратно, только для того, чтобы выпасть из сна.

Колотилось сердце, по лбу стекала капелька пота, рука еще тянулась выключить огонь, но уперлась в упругую задницу Верицы. Прикинул, с чего мне сон приснился — по всему выходило, что за Франьо. Подумал, подышал, унял сердцебиение… Пролез рукой дальше, вниз по теплому животику, раздраконил любовницу, не обращая внимания на невнятные звуки и слабые попытки сопротивления, повернул ее носом в подушку и вознаградил себя за кошмар.

А там уже и утро, пора, так сказать, на службу.

Часовыми на этаже стояли те двое, что вчера обсуждали достоинства Верицы, и оба вылупились на меня, будто на привидение. А я лишь залихватски подмигнул — мол, знай наших! — и по лестнице вниз пошел, свистя «калинку», в направлении к полигону.

За спиной часовые только междометиями и перекинулись, не то удивленными, не то восхищенными:

— А?

— Ага!

И нечего завидовать, жизнь меня научила — лучше рискнуть, что прогонят, чем потом жалеть, что не решился.

Сунулся к Иво — а мне уже завизировали почти все просимое. Денег, правда, не дали, но вот сигарет-папирос отсыпали щедрой рукой — тут, в Ужице, помимо оружейной, имелась и «фабрика дувана». Ну, на безрыбье и табак валюта, тем более в военные времена, с таким богатством можно целую производственную программу замутить.

Подготовка уже шла почти по накатанному, даже появление бомберов ничего не нарушило — щели отрыты с запасом, к нам даже заводские прибегали прятаться. Надо бы еще перекрытия какие сообразить, тогда только прямое попадание страшно.

Прошелся по группам, начал с политзанятий, куда же без них. Лука стоя пересказывал бойцам единственный имевшийся в его распоряжении канонический текст — историю ВКП(б). Да-да, тот самый «Краткий курс», написанный лично товарищем Сталиным, о чем с придыханием сообщил лектор. Он зачитывал отрывки, прохаживаясь между сидящими бойцами, но, честно говоря, кроме нескольких студентов и гимназистов, остальные к «энциклопедии философских знаний в области марксизма-ленинизма» относились без пиетета.

Ну и бог с ними, в конце концов, бойцы малость отдохнут от беготни да перекурят, а что политрук жужжит над ухом, так скоро привыкнут. Так что политчас я оставил на откуп Луке, а сам занялся более серьезными, с моей точки зрения вещами.

Группа изучения тактики: схемы расположения и перемещения бойцов группы захвата, прикрытия и закрепления. Рядом то же самое, но уже на местности — маневрирование, движение перекатом, взаимостраховка, стволы ежиком во все стороны, контроль помещений. Молодняк — гранатометчики, камни по мишеням. Курс выживания, слепленный из чего было — как огонь развести, как север определить, сплошной скаутизм и пионерские походы, плюс кое-что из старого боснийского опыта.

Вроде все по новой делаем, но повторение, как известно, мать учения и уже сейчас заметно, что некоторые вещи стали получаться лучше. Те же сигналы рукомашеские стали изучать не по бумажкам, а прямо в движении и пошло повеселее. Ту же тактику — часть посадили в помещения, врагов изображать и «пу!» делать. Один красавец вообще придумал — набрал мелких камешков, этого добра после бомбардировок навалом и кидался в тех, кто его прошляпил.

Вот если бы нас не бомбили, еще неделька-другая и будет с чем Валево брать. Если, конечно, немцы туда раньше не успеют. Но беда пришла откуда меньше всего ее ждал — в обед примчался Лука, сжимая в руках две пахнущие типографской краской брошюрки:

— Вот!

— Что «вот»? — я взял их в руки и перелистал.

— Вот чему учить надо! Упутство како се держи и брани ослобождени территории и како се освая и ослобажа населено место!

Верховный штаб разродился двумя наставлениями, по удержанию и обороне территорий и по захвату населенных пунктов. И как я посмотрю, наставления больше в духе взвейся да развейся, решительно наступать, не бояться, а вот насчет тактических приемов слабовато.

— С точки зрения морально-политической ничего против не имею, но с тактической это несерьезно.

Лука чуть из штанов не выпрыгнул:

— Ты что, это сам товарищ Тито писал! Приказано изучать и руководствоваться во всех отрядах!

Ну да. Великий полководец и военный теоретик.

Сразу после Первой мировой войны несколько инженеров и специалистов основали в словенском городе Крань оружейный завод ZOZ. В 1927 году правительство Югославии потребовало перенести расположенный в двадцати километрах от границы завод вглубь страны, в качестве новой площадки выбрали Ужице, где с конца XIX века работали оружейные и пороховые мастера.

В 1935 году к заводу на восточной окраине городка пристроили несколько цехов и складов. Новые мощности позволили выпускать в год порядка 11 миллионов патронов, 40–45 тысяч единиц оружия, а также стволы, прицелы и запчасти для войскового ремонта, не считая сигнальных ракет. Помимо государственного заказа, завод делал одноствольные и двуствольные охотничьи ружья, коммерческие боеприпасы, а также производил ремонт вооружений.

Чуть позже предприятие переименовали в «Ужичка фабрика оружја и муниције» (Ужицкая оружейная и патронная фабрика). В 1937 году на заводе работало около трехсот человек, к началу Второй мировой войны — около шестисот. Годовая мощность выросла до 15 миллионов боевых патронов, 65 тысяч винтовок, свыше миллиона охотничьих боеприпасов, порядка тысячи ружей.

Немедленно после установления партизанами 24 сентября 1941 года контроля над городом года были организованы производство, ремонт и модификация оружия. Работа велась первоначально в одну, затем в две и даже в три смены, продукция шла в отряды Восточной Боснии, Сербии, Черногории и лежащего между ними региона Санджак, именно поэтому немцы предпринимали регулярные бомбардировки города и завода. В октябре, в целях защиты от налетов Люфтваффе производство разбили на пять подразделений и разнесли в несколько мест, а наиболее ценные машины и механизмы установили в подвалах городского банка.