Вроде бы сквозь сон слышал, как Валентиныч снова пробовал чудить, устроив стюардессам скандал и требуя себе лишнюю порцию алкоголя. Но мне уже было глубоко пофигу. Не моя это печаль – с алкашами сражаться. Ситуацию с конференцией я спас? Спас. На этом все. И чем хуже сейчас Александров ведет себя в самолете, тем сильнее вероятность, что я его больше никогда не увижу. Не понимаю, как вообще можно было это безобразие устроить, отправив такого алкоголика на международную конференцию.
Паспортный контроль и таможенный досмотр мы проходим быстро, из личного багажа у меня в этот раз только сумка с одеждой. На коробку с кроссовками у нас приготовлено письмо из ХОЗУ МВД, без этого документа мы теперь никуда. Таможенники любезны, как никогда, досмотр чисто формальный.
На выходе тепло прощаюсь с Латышевым, с Александровым - с демонстративной прохладцей. Мне с ним детей не крестить. А уже через пару минут попадаю в медвежьи объятья Мамонта.
- Тунеядцам привет! – радостно приветствует меня друг
- Сам ты тунеядец… – ворчливо огрызаюсь я – небось, бездельничали, пока меня не было?
Я посмотрел на Лешку. Однако округлился слегка. И всего-то за несколько дней!
- Опять брюхан наел?!
- Да, так, слегка… Работа-то сидячая… То за рулем, то в студии.
- Ладно, группа как?
- Вкалывают, как проклятые, раньше девяти никто из студии не уходит.
- А обстановка в целом как?
- Обстановка исключительно деловая! Да, сам поймешь, как много ребята успели сделать, пока ты в Японии был.
…В том, что народ здесь без меня балду не гонял, становится понятно следующим утром. Приехал в студию в начале десятого – а все уже на рабочем месте и репетиция в самом разгаре. У Клаймича все под контролем, парни прямо с порога рвутся показать мне свои новые аранжировки.
- Да, подождите вы, черти! – смеюсь я и достаю из пакета свежий номер журнала “Роллинг Стоунс” – почитайте лучше, что про нас американцы пишут.
Переводить статью вслух берется Григорий Давыдович, Альдона заглядывает через его плечо и суфлирует в особо сложных местах. Льдышка сегодня хороша, как никогда, словно специально готовилась к моему приезду и нарядилась, чтобы подразнить меня. Узкие белые джинсы, сверху свободная белая блузка от Ёджи, в талии перехваченная тонким ремешком, в тон ярко синим балеткам. А на шее длинная нитка темно-синего жемчуга Микимото, который я сам же ей и подарил. Эх… впереди выяснение отношений.
Незаметно морщусь, стараясь не выдать своего раздражения, и перевожу взгляд на Ладку. Наша младшенькая звёздочка – известная поклонница платьев, вот и сегодня она в чем-то воздушном и разноцветном. Юная, нежная… лучшей кандидатуры на роль главной героини в клипе нам, действительно, не найти. Вот только с платьями на время гастролей в Америке ей теперь видимо придется распрощаться.
Клаймич добирается до того места в статье, где критики восхваляют таланты Альдоны. Парни одобрительно гудят, наша Снежная Королева заливается румянцем и скромно опускает глаза. Ну, кому же не понравится, когда его хвалят, да еще и на страницах такого авторитетного журнала? А вот когда доходит дело до инсинуаций насчет роли КГБ и маститых композиторов в нашем творчестве, народ начинает громко возмущаться. Я машу рукой
- Плюньте, парни, понятно, что никто и никогда в этот бред не поверит. А вот о нашем музыкальном стиле – вопрос серьезный…
Я пересказываю им свой последний разговор с Майклом – народ в легком шоке. Для них невообразимо, что можно устроить такие массовые беспорядки на стадионе из-за лютой ненависти к диско.
- И что теперь нам делать? – растерянно спрашивает Лада
- Для начала с сегодняшнего дня мы вводим мораторий на слово «диско». Есть «новая волна», есть «евроденс» и есть «руссо-денс». Все! Исключительно этими понятиями мы теперь и оперируем.
- И рок… - подсказывает Завадский
- И рок, разумеется. Из репертуара пока убираем все, что хотя бы отдаленно напоминает по стилю диско: “I Wanna Hear Your Heartbeat”, "You're My Heart, You're My Soul", "Cheri Cheri lady", итальянскую "Sara perche ti amo" и многострадальную “Pretty Young Girl”.
- Сурово… - присвистнул Роберт
- Да. И не забывайте, что у нас к тому же траур по погибшей Вере. Поэтому пять песен временно навылет, ее "You´re My Love" из репертуара мы совсем снимаем, но на концертах запустим фоном, чтобы почтить Верину память.
- Плюс четыре новых песни… - подсчитывает в голове Клаймич – итого двадцать песен. Нормально вообще-то.
- Я тоже так считаю. Посмотрим на реакцию публики и критиков – возможно, что-то вернем к концу гастролей. А чтобы вы не сильно расстраивались, вот вам еще один сюрприз!
Извлекаю из пакета сигнальный экземпляр нашего концертного японского диска и высоко поднимаю его над головой
- Кто угадает, что это такое?!
Дружный вопль сотрясает стены. Диск выдергивают из моих рук, и все тут же бросаются рассматривать его.
- Даю вам десять минут на все восторги – смотрю я на свой ролекс – потом жду, что вы порадуете меня своими успехами. А пока…
Вообще-то я собирался сейчас к Львовой заглянуть, но Альдона перехватывает меня и ласково берет за локоток
- Пойдем, поговорим…?
Ну, поговорим, так поговорим… Собирался до вечера отложить выяснение отношений, но видно не судьба - кому-то стало невтерпеж. Поднимаемся в мой кабинет, прошу Полину Матвеевну соединять только если кто-то из Кремля вдруг позвонит - для всех остальных я буду в студии не раньше обеда.
- Ты сегодня странный какой-то… - удивленно замечает Альдона, когда я равнодушно прохожу мимо нее и плюхаюсь в свое кресло.
- Дел много… - выдаю я нейтральный ответ и с деловым видом утыкаюсь в свой ежедневник.
А она что, надеялась я прямо у двери начну с нее джинсы стаскивать?! Зря. Я, конечно, не отказался бы сейчас от сеанса секс-терапии, но только не с ней. И вообще: с потрахушками на рабочем месте надо завязывать, не доводят они до добра.
Увлеченно перелистываю страницы ежедневника, выискивая там первоочередные дела. Но срочного ничего нет, если только визит к Попову в Спорткомитет. И еще Лукасу обязательно надо позвонить: пусть его костюмеры тоже как-то учтут потерю популярности стиля диско. Иначе к выходу фильма сценические костюмы главных героев точно морально устареют.
- Слушай, нас сегодня вечером в Доме кино ждут! - немного помолчав, радостно сообщает мне звездочка
- И что я там забыл? - недовольно поднимаю глаза от ежедневника
- В Москве же кинофестиваль несколько дней идет, Говорухин пригласил нас на внеконкурсный показ “Апокалипсиса…” Копполы.
- А что, Станислав Сергеевич у нас в Москве?
- Ну, да. С ним и часть съемочной группы в Москву вернулась.
- А-а-а… вот оно что… Теперь хоть понятно, зачем я тебе там нужен - ехидно усмехаюсь я - Аль, а тебе не кажется, что использовать меня в качестве прикрытия для своих шашней несколько некрасиво?
- Каких шашней? - очень правдоподобно удивляется негодяйка. И глаза такие синие - синие, честные - честные!
- Ну, Еременко ведь тоже там будет? Соскучился, поди!
- А он-то причем?! - изумляется Альдона.
Вот ей богу, еще неделю назад ни за что бы не поверил, что она так умеет играть. Надо же, как быстро у девушки актерские способности прорезались! Но оно и понятно - с таким-то учителем... С умилением смотрю на эту “артистку”. Наконец, до нее доходит, что я в курсе ее измены, и она недоверчиво качает головой
- Селезнев, ты что, идиот?!
- Альдон - насмешливо закатываю я глаза - вся Москва третью неделю гудит, обсуждает ваш с ним “служебный” роман. Ну хватит уже из меня дурака делать, а? У меня только ленивый не поинтересовался, как я к этому отношусь.
- И как же ты к этому относишься? - сузила глаза белобрысая предательница
- Мне-то что? - равнодушно пожимаю я плечами - ты лучше у своего отца спроси, как он относится к твоему роману с женатым мужиком. Нужен ему зять, который жену с маленьким ребенком бросил?
