Он хмыкнул. — Ты трогала себя раньше, но как насчет этого? Разве другой мужчина когда-нибудь так управлял твоим телом на расстоянии? — Его голос приобрел жесткий оттенок, который заставил мое сердцебиение участиться.

— Нет, для меня это впервые.

В трубке раздался мужской рык одобрения. — Хорошо. Я хочу все твои первые разы, а их так много. Черт, котенок, от одной мысли об этом я уже на грани.

Он был не один. Я была так увлечена, что не заметила всей важности его комментария. Мое дыхание становилось все более поверхностным, когда моя рука ускоряла темп, и накал ощущений перерос в катастрофический шторм в глубине моей души.

— Не кончай пока. Только когда я скажу, — приказал он жестко.

— Но... но я так близко, — хныкала я.

— Нет, пока я не скажу, — приказал он.

— О Боже. Бишоп.

— Вот так, детка. Погрузи свой палец глубоко внутрь и думай о том, насколько лучше будет, когда я снова наполню тебя. — С его голосом в моем ухе было невозможно не представить его рядом со мной. Ощущение его тела надо мной. Запах его мужского одеколона, наполняющий мои легкие. Укус его зубов над моим чувствительным соском.

— Бишоп! — Воскликнула я.

— Какой хороший маленький котенок. Кончи для меня, и дай мне услышать, как хорошо я доставляю тебе удовольствие.

Самый похотливый, животный звук, который я когда-либо издавала, вырвался из моего горла, когда мой оргазм прорвался сквозь меня.

— О, блядь, да. — Восхитительный рык Бишопа донесся до моих ушей с того места, где я уронила телефон и отдалась амброзии, текущей по моим венам. Ничто другое не существовало за пределами моей эйфории. Но через бесчисленное количество секунд голос Бишопа снова донесся до моих ушей, мягко возвращая мое тело на землю.

— Черт, по телефону ты почти такая же горячая, как и наяву.

Боже, мне нравилось каждое его слово, словно он имел прямой доступ к моим самым сокровенным желаниям.

Но как же все мои первые разы и заявления о том, что я его? Теперь, когда мой мозг мог функционировать без прилива эротического удовольствия, ослепляющего меня, голос разума вернулся на передний план моих мыслей.

Дурацкий кайф.

Я бы предпочла засунуть голову в песок, но это было не в моем характере. Я была девушкой с головой, и в этой ситуации нужно было разобраться.

— Бишоп, нам нужно поговорить.

— Не уверен, что есть что обсуждать, котенок.

Черт, мне даже нравилось, что он называл меня котенком. Это было глупое ласковое обращение, которое я бы, наверное, высмеяла, если бы услышала его в фильме, но, черт возьми, если бы оно не звучало как чистое золото в его устах.

— Нет? — Спросила я с легким весельем. — А как насчет того, что я, возможно, не хочу быть твоей?

Возможно ли услышать чью-то ухмылку через телефон? Я могу поклясться, что слышала, как его ямочки насмехаются надо мной на расстоянии.

— Я почти уверен, что это уже решенный вопрос, но если ты хочешь, чтобы я доказал тебе это, я докажу. — Его уверенность не знала границ.

— Это не сделка, Бишоп. Мы едва знаем друг друга.

Его ответ наполнил мои уши теплым медом. — Я знаю тебя лучше, чем любой другой человек когда-либо знал тебя.

— Это не... Ты знаешь, что я имею в виду. — Смутившись, я запнулась на полуслове.

— Как ни посмотри, ответ один и тот же, — самодовольно сказал он. — А теперь тебе пора отдохнуть. Сладких снов, котенок. Я знаю, что мои будут очень дикими. — Телефон замолчал, но я еще несколько раз назвала его имя, думая, что он просто перевел разговор на другую линию, а не повесил трубку. Однако именно так и произошло.

Бишоп был упрямым, но в то же время чертовски привлекательным. Он так запутал меня, что я не знала, кричать мне или смеяться. Возможно, и то, и другое.

Не желая убивать последние остатки оргазмического кайфа, я решила подумать о Бишопе позже. В конце концов, он никуда не собирался исчезать. Он ясно дал понять это.

4

— Постройтесь в линии для передачи мяча! — Рокочущий голос тренера моего брата по баскетболу разносился над шумным спортзалом.

Последние полчаса я сидела на старых деревянных трибунах и наблюдала за тренировкой Гейба. Папа всегда заботился о том, чтобы кто-то приходил, когда у кого-то из нас были тренировки или собрания клуба. Теперь, когда я стала старше и не участвовала во внеклассных мероприятиях, я стала наблюдателем за своими братьями и сестрами. Я не возражала. Гейб рос так быстро. В двенадцать лет он уже был с меня ростом. Не то чтобы я была особенно высокой, но я помнила, как его привезли домой из больницы, с опухшим лицом и самыми маленькими пальчиками на ногах, которые я когда-либо видела. Поскольку между нами было восемь лет, я была достаточно взрослой, чтобы помогать его растить, и гордилась его успехами почти так же, как наши родители.

Я наблюдала за тем, как мальчики занимают позицию для выполнения упражнений, и достала свой телефон, когда он зажужжал от сообщения.

Бишоп: Как дела у Ноэми?

Прошло два дня с тех пор, как я рассталась с Бишопом. Два очень насыщенных событиями дня, каждый из которых заканчивался сообщениями от него. На следующий день после его появления на просмотре моей квартиры, отец Ноэми был убит ее мужем, ради спасения ее жизни. Я была чертовски рада, что дядя ушел из нашей жизни, но событие было травмирующим, и Ноэми, и ее брат были потрясены.

Я: Я думаю, с ней все в порядке. Я говорила с ней только по телефону.

Она и ее муж сидели в своей квартире. Я не винила их. Быть свидетелем убийства родителя, каким бы плохим он не был, было бы ужасно. Я постоянно думала о своей кузине в течение этих сорока восьми часов - об этом и о том, как бесспорно приятно, что Бишоп каждый вечер протягивал мне руку помощи.

Я была уверена, что ирландская семья Бишопа была так же занята ликвидацией последствий, как и моя семья. Я почти не видела своего отца в течение двух дней.

Бишоп: Ваши семьи были близки?

Я: Наши мамы были близняшками, так что да. Но мы не были близки с ее отцом, если тебе это интересно. Его никогда не было рядом.

Бишоп: Даже твой отец?

Я не была уверена, к чему он клонит. Было ли это просто любопытство, или он выпытывал информацию?

Я: Нет. Мой отец может быть немного грубоват, но он совсем не такой, как Фаусто. Они не были друзьями.

Я: И поэтому ты написал? Чтобы спросить о моей семье?

Я ухмыльнулась, отправляя сообщение. Издеваться над ним было гораздо веселее, чем должно было быть.

Бишоп: Осторожнее, котенок. Из-за твоего дерзкого ротика тебя отшлепают.

Иисус. Мое сердце лебедем нырнуло глубоко в живот.

Я: Это может быть неловко посреди спорткомплекса YMCA. Я слышала, они не одобряют шлепки.

Если я не возьму под контроль свою идиотскую ухмылку, окружающие подумают, что я чокнутая.

Бишоп: Какого черта ты делаешь в спортивном центре?

Я: У брата тренировка по баскетболу.

Следующие десять минут мои глаза прыгали между братом и телефоном, пока я ждала ответа. Когда я поняла, что веду себя как влюбленная идиотка, я быстро бросила телефон обратно в сумочку.

Что, черт возьми, со мной было не так? Какой магией вуду владел Бишоп, что он смог так легко расколдовать меня? Я даже не хотела отношений с этим парнем. Почему меня волновало, звонит ли он или пишет смс?