Тиана недоверчиво покачала головой. Герман, может быть, правильно рассуждает в целом, но в частности… слишком непохоже было на то, что хоть какое-то решение по их вопросу вообще может быть принято. Теперь этот спор уже и перепалкой не назовёшь. Самая настоящая свара. Разведчице даже стыдно за них стало. Серьёзные металлические люди, и так себя ведут! «Ведущий» даже принёс послам стулья, чтобы не стоять. Видимо, ему тоже было неловко за разворачивающееся представление. О гостях все забыли, да и об очерёдности разговора — тоже. Теперь все говорили одновременно, кричали, каждый пытался перекричать всех остальных.

— Простите, уважаемый, наше присутствие точно здесь требуется? — уточнил Герман. — А то мне, право слово, неловко. Да и как бы под горячую руку не попасть — сейчас ваши руководители сообразят, что мы стали свидетелями этого… кхм, обсуждения, и ещё, не дай бог, решат память подчистить!

Тиане захотелось хлопнуть ладонью по лицу. Герман иногда даже чересчур непосредственный! Вот зачем их на такие мысли наводить! Однако в данном случае симпатии ведущего были на стороне гостей. Мужчина серьёзно кивнул, и ответил:

— Вы правы, такая идея может и прийти в голову руководителям, чтобы не ронять авторитет представителей нашей ветви развития перед противником. Полагаю, вопросов к вам сегодня уже не последует. Давно не было столь жарких споров.

Ведущий проводил компанию в небольшую комнату, и даже накормил. Причём блюдо Тиане, видимо на фоне нервотрёпки, понравилось. Чем-то напоминало рисовую кашу с тушёнкой, которую однажды готовил Герман.

— Скажите, уважаемый ведущий, вы общаетесь с нами довольно дружелюбно и спокойно, — Лорин, который до этого предпочитал молчать и только наблюдать, вдруг подал голос. — Хотя мы, пока, по крайней мере, являемся врагами. Откуда же такое отношение?

— Я не чувствую от вас враждебности, — ответил мужчина. — Возможно, вы какие-то неправильные биолюбы. Может быть, в другой ситуации вы были бы мне неприятны, но пока, если честно, вы слишком мало отличаетесь от большинства моих соотечественников, чтобы вызывать отторжение. В свою очередь хотел бы задать тот же вопрос: почему вы не враждебны нам?

Лорин честно ответил: сейчас, когда на пороге появился столь опасный враг, конфликт с технофанатиками уже не кажется столь важным.

— Я уже сорок лет служу во флоте, и за это время мой ликс не раз сталкивался в бою с вашими кораблями. Бывали очень сложные ситуации, которые в тот момент казались безвыходными. Но даже тогда я знал, что меня не будут стремиться непременно убить. Если захватят в плен, мне грозит потерять память, но в каком-то смысле я останусь жив. И уж точно меня не съедят.

— Это ведь не преувеличение? — уточнил ведущий. — Эти существа действительно едят своих врагов?

— Они не воспринимают нас как врагов, — решила вставить слово Тиана, — они воспринимают нас как пищу. А наши планеты — как охотничьи угодья. Когда я оказалась на одной из их блуждающих планет, нашла там ферму. Там живут странные, удивительные, но, несомненно, разумные существа. Их выращивают, чтобы съесть. Наше место по мнению кальмаров тоже на этой ферме

— Ужасно. Я не знаю, до чего договорятся наши главы цехов, но надеюсь, что решение будет верным. Вам же могу лишь пожелать, чтобы оно вас устроило.

Ведущий ушёл — видно, не захотел дальше общаться с гостями. Лорина будто прорвало. Он начал возмущаться словами начальника военного производства.

— Не понимаю! Как можно вот так, при нас, цинично предлагать дождаться, когда кинары ослабнут, чтобы потом захватить! Возмутительно!

— А я, наоборот — уважаю, — ответил Герман. — Представь, что вот эти вот товарищи сейчас там решат последовать его плану. И нам об этом, конечно, не сообщат. Будут тянуть время, поддерживать на словах, а сами начнут помогать, только когда поймут, что мы и так уже побеждаем? И в результате победу… ну не то, чтобы украдут, но частично присвоят себе. А там и за киннаров возьмутся, ослабленных. Или, и того хуже — начнут помогать одновременно и кальмарам, и вам, киннарам. Чтобы, значит, посильнее ослабить тех и других.

— Какая подлость! Это невозможно! — возмутился Лорин.

— А между тем у нас такое было. Там, конечно, всё несколько сложнее, но в общих чертах похоже. Так что я наоборот, очень рад, что технофанатики не настолько искушены в политике. Если уж решат сделать, как этот начальник оружейного цеха, то так и скажут. Чудо просто!

— Не хотел бы я жить на вашей планете! — вдруг признался Лорин. — У нас, конечно, тоже не сахар, но такого всё-таки нет.

— Это потому что нет необходимости, — вяло махнул рукой Герман. — Понадобится — быстро научитесь. Я только надеюсь, что в данном случае здравый смысл возобладает. Всё-таки одна из сторон — совсем чуждая, тут даже придумывать не нужно, почему кальмары — не люди. Они и так не люди.

Наблюдать за сварой, разгоревшейся в совете цеховиков, было весело до невозможности. Если бы Германа спросили, на что это похоже, он бы не задумываясь ответил — нечто среднее между ссорой в детском саду и политическими дебатами в государственной Думе образца середины девяностых. Смешно, нелепо, и вызывает лёгкое раздражение. Впрочем, Герман не обманывался внешней безобидностью процесса. Да, смешно, но в то же время достаточно опасно. Тиану и Лорина он, как мог, успокоил. В принципе даже не соврал — он действительно был уверен, что рано или поздно технофанатики примут предложение. Однако как ни крути, единства в правящем органе технофанатиков не наблюдается ни на грамм. Наблюдая за перепалкой Лежнев насчитал даже не две, а три противоборствующих группы. Или, может, партии — тут пока непонятно. Во главе одной из них выделялся многоногий глава оружейных цехов, во второй всем заправлял главный военный, а насчёт третьей Герман не определился. Может, научники? Там было не совсем понятно, но главное Герман понял — военные, удивительное дело, за взаимопомощь с биолюбами. Видно, успели оценить записи боёв с пришельцами и пришли к тем же выводам, что и киннары — в одиночку можно не вывезти. Научникам и тем, что их поддерживает, было по большому счёту всё равно, какое решение будет принято, их интересуют только изучение пришельцев. Всё равно, каким способом кальмары и их технологии попадут в их загребущие ручонки, главное, чтобы быстрее. А вот оружейники и те, кто к ним присоединились, почему-то резко против союза с биолюбами. Причём Герман догадывался, что дело тут не в неприятии контактов с давними противниками — просто глава оружейников заранее знал позицию вояк, и выступил конкретно против них.

«Странно, мне казалось, что оружейники, наоборот, должны дружить с военными, а тут такая очевидная конфронтация! — размышлял Лежнев. — Сдаётся мне, будут у нас ещё проблемы, причём доставить их могут как военные, так и оружейники. Те и другие могут устроить какую-нибудь провокацию, лишь бы подставить противника, а мы — очень удобный для этого инструмент». Научников Герман в качестве стороны, представляющей опасность для послов, не рассматривал.

После того, как их увели из зала заседаний, стало совсем скучно. Хорошо хоть покормили, а то Лежнев уже начал подозревать, что обед придётся отложить до возвращения на ликса, а ведь ещё неизвестно, когда произойдёт. То, что не в ближайшие пару дней, очевидно. Каша, по вкусу похожая на рис с тушёнкой, пришлась очень кстати, но после неё пришлось просидеть в каморке ещё пару часов прежде, чем о них вспомнили. Возвращаться в зал заседаний не потребовалось. Секретарь, ну или кто там этот технофанатик, который пытался как-то о них заботиться, сообщил, что конкретное решение ещё не принято, но пока главы цехов склоняются к положительному для киннаров. Однако сначала требуется, чтобы бывший пленный адмирал всё же прошёл проверку, потому что полного доверия я его словам нет. Некоторые всё ещё подозревают какую-то хитрую игру биолюбов. Когда контрразведка вынесет вердикт, и если они не найдут признаков вмешательства в разум бывшего пленного, будет решаться вопрос о том, в каком объёме и каким образом вообще эту помощь оказывать. Только тогда, вероятно, потребуется присутствие послов, пока же господа биолюбы могут вернуться в комнаты временного размещения.