Некоторое время над столом царила тишина, прерываемая только стуком палочек и негромким звяканьем блюдца, когда на него ставят чашку с чаем. Карри и вправду был неплох, надо отдать должное готовке Майко, хотя где-то в глубине души я думал, что смогу приготовить и получше, но это уже вкусовщина. И вообще каждый повар думает, что он сможет лучше, а тут… Майко сама по себе необыкновенна, и подсознательно от ее стряпни тоже ожидаешь чего-то сверхъестественного, а тут – просто еда. Вкусно, сытно, но это же просто рис с карри, блюдо, которое мы тут в Японии едим практически всегда, когда хотим «иностранную» кухню. Впрочем, карри по-японски очень сильно отличалось от обычного карри, хотя и неправильного рецепта карри вроде как тоже нет. Я хмыкнул про себя.

– О чем это ты задумался, Синдзи-кун? – подозрительно спросила Майко, прищурив глаза.

Мой внутренний Синдзи с огорчением констатировал факт наличия на ней фартука. Видимо, даже Майко понимает, что ее «домашний наряд» без этого фартука может взорвать подростку голову. Бах – и мозги по стенкам. Или что там у подростков в голове. О чем это я задумался? О прелестях Майко под этим фартуком и топиком, а также под шортиками. Так, надо срочно переводить разговор на другую тему.

– Забавный факт, но несмотря на то, что карри является не сколько названием блюда, сколько смеси специй, изначально доставляемых из Индии, в самой Индии такого понятия, как карри, нет… – глубокомысленно сказал я, подняв палочку вверх. Ая-чан посмотрела на меня и нахмурила брови, видимо переваривая факт.

– Конечно, через некоторое время карри появилось и в Индии, но изначально само понятие «карри» зародилось в Англии. Это как пицца – сама пицца произошла от остатков пищи, собранных вместе, – продолжал умничать я, отводя разговор от опасных тем, – так и карри изначально существовало как остатки специй в мешках, смешанных вместе. Специи продавались и были весьма дорогими, а вот в мешках оставалась пыль и остаточки красного перца, имбиря, конечно же куркумы, кориандра и прочего. Из этих остатков и стали делать карри. Поэтому слово «карри» фактически означает «смесь приправ», и у каждого есть свой рецепт. А именно «карри» оно называется по имени капитана – Джеймса Карри, который первым предложил использовать смесь специй и этим своим блюдом вылечил от хандры королеву Британии и несколько герцогов. После этого ему поставили памятник в его родном городке и наградили орденом, а также…

– Разрешили содержать гарем, – добавила Майко.

– Гарем?! – Ая-чан как всегда верит во все, что скажут старшие, особенно если с таким вот серьезным лицом.

– Да, да, гарем. А так как Синдзи-кун у нас в далеком родстве с английскими лордами, то и ему разрешено тоже. Чур, я буду первой женой! – Майко покачала из стороны в сторону своими внушительными достоинствами, подчеркнутыми туго натянувшимся фартуком. – Но ты не расстраивайся, Ая-чан. Ты вполне сможешь стать второй женой, если вовремя спохватишься. Ну, или третьей женой. Или пятой там.

– Вовсе я не хочу быть его женой! – вспылила Ая-чан. – Больно надо!

– Вот и зря, – укоризненно покачала головой Майко, – ты на него посмотри внимательно, Ая-чан, готовый жених же. Не пьет, не курит, спортом вон занимался несколько раз. К девочкам добрый, готовить умеет. Вот только бабник…

– Почему это бабник? – это уже я возмутился.

– А что, не бабник, скажешь? – прищурилась Майко.

– Хм… да нет вроде. Когда бы я успел? Дел было много…

– А если бы не было много дел, неужели ты бы не захотел пообщаться с симпатичными и веселыми девчонками?

– Ну… да. Но это любой бы захотел.

– А ты разговор не переводи, Синдзи-кун. Речь о тебе сейчас. Ты – бабник.

– Да с твоей точки зрения, Майко-чан, любой мужчина бабник.

– И это правильно, но нас это не интересует, – Майко подняла указательный палец вверх, – нас интересует, что ты бабник, а потому Ае-чан надо поторопиться, пока какая-нибудь девчонка не обскакала тебя. Вот прямо не поверю, что там в школе вашей никто вокруг него не крутится.

– Иошико-чан, – сузила глаза Ая, – вот кто там крутится!

– А-а-а! – торжествующе воскликнула Майко. – Вот и имена пошли! Вот! Против истины не пойдешь! Кто такая эта Иошико и что ей надо?

– Она как будто и не интересовалась им, пока Синдзи-кун с Цудзи не подрался. А потом началось! Что она о себе думает вообще!

– Именно! Что она о себе возомнила!

И две головы закивали в такт, видимо сойдясь во мнениях и настроившись на какую-то свою волну. Я с ужасом посмотрел на этот заговор матриархата у меня на кухне.

– И пригласила его к себе в клуб тхэквондо, представляете?! – выдала Ая-чан, баюкая свою чашку с зеленым чаем в руках.

– Ты подумай, какая стерва… – сочувственно отозвалась Майко, – пригласила парня в клуб.

– Ой, да не надо, Майко-сан, все вы понимаете. Она его наедине пригласила. Ну так, чтобы только она была и он, понимаете? Она капитан команды и председатель клуба тхэквондо, она может. Мне-то до этого Синдзи-куна вообще все равно, но какова наглость! Совсем распустились эти гяру!

– Даже наедине? Хм, пользуешься популярностью, Синдзи-кун. – Взгляд в мою сторону.

Я поежился и отпил чаю. Надо пить больше зеленого чая, это успокаивает нервы. А то они у меня в последнее время ни к черту. Впрочем, всему на свете приходит конец, даже этому светопреставлению под названием «тихий семейный ужин с Майко». Ая-чан раскланялась и убежала (мне еще уроки готовить, Майко-сан), я допил чай и засобирался.

– Куда это ты? – подозрительно спросила Майко, убирая посуду в раковину.

– К Нанасэ-онээсан. Надо бы ее навестить, а я сегодня еще не был. С одной спортсменкой на школьном дворе дрался… – сказал я, накидывая пиджак и проверяя, есть ли кошелек в кармане и сколько у меня с собой наличных.

– Давай подвезу, – неожиданно предложила Майко, – я на машине, тут, рядом припарковалась.

– А… ну давай. – согласился я, подумав. Что может быть плохого в том, что тебя подбросит Майко? Ничего, верно?

– Выздоравливай, – говорю я Нанасэ-онээсан.

Нанасэ недовольна. Она считает себя здоровой и хочет домой. У нее отдельная палата с телевизором и холодильником, за ней следят тут круглосуточно (потому что Джиро-сама так попросил!), но ей не нравится в больнице. И еда здесь не такая, и то душно, то холодно, а по телевизору какую-то чушь показывают. Как любой японец – белый воротничок, Нанасэ – трудоголик. Ей вот так вот валяться на казенном харче как ножом по горлу. Она полезный член общества и готова приносить этому самому обществу пользу и прочие дивиденды. Насколько общество страдает от отсутствия Нанасэ на работе у Ноды-сан в розовом салончике – неизвестно. Я уверяю Нанасэ, что все прекрасно обойдутся и без нее, что нужды в том, чтобы бежать на работу сломя голову, нет, и надо отдохнуть и восстановить силы, и вообще Джиро-сама оставил у нас дома в чашке для чипсов миллион иен, так что и с деньгами все нормально. Нанасэ-онээсан начинает волноваться еще больше, говорит, что нельзя брать у Джиро-самы такие деньги, и мы люди не бедные сами и надо бы их вернуть. Я закатываю глаза вверх и меняю тему разговора. Лично я считаю, что, если дает деньги – значит, должен, и все тут. Тем более что хату нам разбомбили на хрен, руки мне отрезали к чертям собачьим, а все из-за того, что нарвалась Нанасэ на этого придурка мага. И где? Правильно – в салончике, который у нас на секундочку, крышевал сам Джиро-сама. То бишь защищал, если по цивильному говорить, а не сленгом девяностых. Защитить не удалось, значит, виноват. В общем, да, ремонт и денежная компенсация, все как положено. Может, еще и мало дал, с учетом моего с Нанасэ морального вреда. Может быть, я по ночам просыпаюсь и кричу от страха. А мог бы, если бы психика оставалась Синдзи-куна, а не моя. Я-то уж по ночам сплю крепко, потому как и не такое видел, циник и прагматик, тертый калач, ветеран и все такое. А пацан бы по ночам вскакивал, да. И снилось бы ему, как Майко-чан выкручивают в воздухе, словно половую тряпку над ведром, или что у него снова культи вместо рук, а ширинку застегнуть-то и нечем. Так что за все мои страдания и разочарования вполне могу брать наличными. Миллионом иен. Или больше. Страдаю-то я тут за двоих – за себя и за Синдзи-куна.