– Сегодня выходите в море?

– Нет, голова болит, – ответил он.

– Выглядите вы неважно. Приболели?

– Нет, плохо спал.

Она подумала «Я тоже», но не стала произносить вслух. Аня присела на корточки, чтобы погладить лежавшую рядом с хозяином Руну. Овчарка радостно завиляла хвостом, улыбаясь глазами, облизывая руки в знак благодарности и своей симпатии.

– Какая ты хорошая! – сказала Аня собаке, гладя ее по голове.

– Можете взять погулять ее, – предложил Роберт.

– Правда? Можно? – удивилась Аня. – А она пойдет со мной?

– Конечно! Только с поводка не отпускайте, люди на пляже иногда пугаются свободно бегающих собак. А Руна любит поплескаться в волнах.

Он отвязал длинный поводок и вручил Ане.

– Если вы не заняты, можете дойти до магазина на центральной улице и купить ей мяса.

– Да, хорошо. У меня на сегодня нет никаких планов, – ответила Аня с нараставшим душевным смятением – ей бы хотелось гулять не с его собакой, а с ним самим. Но она понимала, что он сейчас на работе и занят делами.

Роберт дал ей денег и подробно объяснил, что купить и как покормить собаку, и Аня с Руной направились на прогулку вдоль моря.

Аня брела по кромке воды вдоль берега, подставляла лицо солнцу, наблюдала, как жизнерадостно резвится немецкая овчарка. Впереди на песке толпилась большая стая морских чаек, некоторые из них были довольно крупными. Аня полюбовалась их длинными изогнутыми крыльями, рыжими и оранжево-красными ногами. Руна разбегалась и разгоняла птиц, с удовольствием проносясь по мелководью и забрызгивая всех, кто попадался ей на пути.

Аня вспомнила, как на днях на рассвете ее разбудил задорный громкий смех, но оказалось, что это шумело семейство чаек, выращивающих потомство на крыше соседнего дома.

Чайки на старых волнорезах

Аня с собакой дошла до конца набережной, поднялась на холм и продолжила бродить по извилистым улочкам, встречая старые домики с причудливыми крышами, небольшими окошками и благоухающими плетистыми розами в палисадниках.

Полыхающая герань на подоконниках домов и квартир, петуньи на кованых изгородях балконов, кое-где висевшее во дворах белье, развешанное словно флажки между деревьями, – все это придавало городку особый шарм, создавая атмосферу уютной жизни, напоминавшей о детстве.

В небольшом сквере прогуливались голуби, они, курлыча, переваливались с лапки на лапку, клевали хлебные крошки, оставленные бабушками. Ане стоило предвидеть, что птицы могут вызвать интерес у ее спутницы, но она не ждала подвоха, поэтому, когда Руна рванула вперед и понеслась, как дикая лань, девушка не удержала поводок и упустила ее. Аня побежала следом, но город она не знала, а молодая и прыткая овчарка оказалась проворнее: устремилась вверх по улице, повернула за дома и скрылась из виду.

Аня несколько часов беспокойно блуждала по городу, расспрашивала прохожих, заглядывала в тихие дворики. Она искала собаку на остановках, у магазинов, вдоль ровных рядов припаркованных машин. Набравшись смелости, Аня позвонила Роберту.

– Аня, вы где? – ответил он сразу же, как только услышал звонок.

– Я в центре. Роберт, я потеряла Руну, – вздохнула она.

– Да нет же! Она здесь, со мной! Она прибежала час назад! – сказал Роберт.

– Я скоро подойду, – тихо произнесла Аня.

Она зашла в продуктовый магазин, как и просил Роберт, купила собаке мяса и пришла на пляж. Тот как ни в чем не бывало сидел на своем стуле, у его ног лежала Руна, рядом на песке сидели две худосочные загорелые девицы. Ничего нового. Аня подошла, сунула Роберту в руки пакет с мясом и поспешила уйти. Она боялась наговорить лишнего, кровь кипела в жилах, гнев распирал изнутри.

– Эй, ну куда же вы? – крикнул Роберт ей вслед, но она не обернулась и не проронила ни слова.

Чувство одиночества и никчемности комом застряло в горле, Аня не шла, почти бежала все три километра до дома, изо всех сил стараясь успокоиться.

Придя домой, Аня достала из чемодана потрепанный временем ежедневник с темно-синей обложкой и ободранными уголками. Здесь были собраны самые яркие, самые чудесные и также самые мучительные воспоминания ее детских лет. Ей вдруг отчаянно захотелось вернуться в те годы своего детства, когда все было легко и безоблачно, спрятаться за родителями и просто жить, ничего не ища и никому ничего не доказывая. Она погрузилась в чтение дневника, чтобы отвлечься от злости на Роберта, который выводил ее из себя.

Аня любила вспоминать свое детство, потому что считала его очень счастливым и привольным. Она выросла на закрытых пограничных заставах, квартиры сменялись домами и снова квартирами, менялись города и даже страны, но одно оставалось неизменным: целый двор босоногих детей, с утра до вечера играющих на улице. Грязные руки, разбитые в кровь колени, улыбки до ушей и невероятные приключения, пропитанные духом свободы и верной дружбы. Вечно открытые настежь двери и окна, кот, запрыгивающий в форточку с улицы, друзья, толпами снующие туда-сюда, мама, играющая на фортепиано. Все было просто и понятно. И она никогда не бывала одинока.

Мне недавно исполнилось четыре года. Я сидела в песочнице с подругой Аленкой. Неподалеку мальчишки играли в войнушку, а пес на цепи надрывал глотку, заливаясь лаем на кур, вальяжно разгуливающих по двору в поисках зерна.

Рядом прополз скорпион. Хотя мы знали, что его ни в коем случае нельзя трогать, но воспринимали его как обычного паука с красивым хвостиком и клешнями. У нас таких водилось много, и они не были нам в диковинку, в отличие от огромной ящерицы, обитавшей в просторной клетке посреди двора. Ящерица забиралась вверх по прутьям и, вытягиваясь в длину, оказывалась намного выше меня. Мама называла ее «варан», и я много лет думала, что это имя. Вид у варана был устрашающий: серовато-желтая спинка с темно-коричневыми полосами и крапинами, длинный хвост, голова, напоминающая змеиную, и самое мерзкое – длинный язык, раздваивающийся на конце. Когда мы проходили мимо клетки, то старались не привлекать к себе внимание варана. Он хотя бы был отгорожен от нас стальными прутьями, а вот змеи, что водились в Узбекистане, были гораздо опаснее гигантской ящерицы.

Пограничная застава, куда папу направили на службу из Москвы, сиротливо раскинулась на берегу реки Амударьи, разделяющей Узбекистан и Афганистан, посреди песков, под палящим зноем.