— Ну что, идем? — спросил оперативник Георгий Доридзе, когда дроид закончил вскрытие двери студии.

— Идем, — кивнул его коллега, Сергей Наумов.

Оперативники вошли в студию только что арестованного «художника» Самуила Соломатина, выставлявшегося под псевдонимом Сэмюэль Вестник. Увиденное в «студии» поразило обоих до онемения — свалка, ничем иным назвать увиденное было нельзя. Кучи мусора по углам, объедки и грязная посуда на столах. Посреди комнаты стоял большой ящик с сушеным собачьим дерьмом, из которого «художник» лепил свои инсталляции. Вонь стояла неимоверная, от нее даже глаза слезились. Выпустив с полдесятка мини-дроидов, оперативники поручили им обыскать свинарник, а сами поспешили покинуть студию, находиться в ней было выше их сил.

— Ну что, пойдем к соседу? — поинтересовался Сергей. — Он с этим вонбчкой приятельствовал, участвовал в вечеринках этой компании, выпивал с ними. Наверное, такой же.

— Пошли, — скривился Георгий, едва сдерживающий тошноту.

Они подошли к двери соседней студии и обнаружили, что та распахнута настежь. Вот и хорошо, вскрывать не придется, а ордер на обыск имелся. Войдя, оперативники удивились — бедненько, но чистенько, даже пыли нигде нет. Удивительно! На стенах висели картины, у большого панорамного окна стояло несколько мольбертов, возле одного из которых творил встречанный человек в одних тренировочный штанах с растянутыми коленями. Он не сразу заметил гостей, но радостно улыбнулся им. Глаза художника горели огнем творчества, он явно пребывал не здесь, а где-то там, вдали.

— Вы ко мне, господа? — хрипловатым голосом спросил хозяин студии. — Вы покупатели? Простите, не могу уделить вам много времени, хочу сегодня закончить картину.

— Товарищи, — поправил его Георгий, подсознательно ощутивший, что этому человеку мешать не следует. — Не беспокойтесь, мы только посмотрим картины. Вы не против?

— Конечно, смотрите! — снова открыто улыбнулся художник, повернулся к мольберту, окунул кисть в краску и продолжил наносить мелкие, почти незаметные мазки на холст.

— Ты чего? — удивленно спросил Сергей.

— Того! — ответил Георгий. — Смотри, и сам все поймешь!

Они подошли к одной из картин и буквально задохнулись от восторга. Крылатые юноша и девушка стояли на краю огромного листа, готовясь взлететь, он выглядели настолько устремленными вверх, что, казалось, еще мгновение, и они окажутся в воздухе. Пейзаж напоминал пандорский, по крайней мере буйство жизни и красок. Впечатление картина производила шоковое, нарисованные юноша и девушка казались живыми.

На второй было изображение молодой женщины, стоящей на скале. Она сжимала в одной руке портрет мужчины в военной форме, а в другой простой оловянный крестик, прижимая его к губам. По ее щекам стекали две одинокие слезинки. Видно было, что она прощается с любимым, и, похоже, готовится присоединиться к нему, бросившись со скалы. Хотелось удержать бедняжку, сказать, что погибший не обрадовался бы ее смерти. Но… она была нарисованной, только так нарисованной, что любого видевшего ее продирало.

Третья изображала парня-геолога с киркой в левой руке, он явно нашел что-то ценное, поскольку звал кого-то, размахивая правой. Казалось бы, ничего особенного, вот только пейзаж неуловимыми деталями давал понять, что это не Земля, а какая-то неизвестная планета. На Земле не бывает летающих одуванчиков, водящих хороводы, а листья не складываются сами собой в почти невидимый, призрачный портрет девушки на фоне светло-бежевых туч.

Оперативники переглянулись, глаза обоих были круглыми. Почему этот невероятный художник еще не выставляется в крупнейших галереях мира⁈ Да директора этих галерей должны к нему в очереди стоять! Хотя да, им же сейчас нужно не искусство, а инсталляции из собачьего дерьма и использованных прокладок. Неудивительно, что при либералах гений остался невостребованным. А это даже не талант, а именно гений! Но почему никто из имперских инспекторов по культуре не обратил на него внимания? Видимо, парень не высовывался, привыкнув, что никому не нужен.

— Я закончил! — буквально сияя обернулся к гостям художник, его глаза горели лихорадочным огнем. — Позвольте представить вам новую картину — «Утро Пандоры»! Я видел по телевизору пейзажи этой чудесной планеты и не мог ее не нарисовать!

Оперативники подошли к мольберту. Да, это действительно Пандора, оба не раз там бывали, спутать невозможно. Но помимо хорошо знакомых светящихся феечек, бесчисленных трепещущих разноцветными лепестками огромных цветов и гигантских деревьев на картине была большеглазая девушка, ее хотелось защитить, взять под крыло, закрыть собой от любой беды, настолько она была хрупкой и беззащитной. Но при этом одним своим видом звала куда-то вдаль и ввысь.

— Великолепно! — не сдержался Сергей. — Потрясающе! Разве что вот тут у вас небольшая неточность, лиана кайатар выглядит немного иначе, но это неважно, все равно прекрасно!

— Вы бывали на Пандоре? — оживился художник. — Вот бы побывать там…

— Вам это устроить? — деловито спросил Георгий. — Можно хоть сегодня. Кстати, надо бы и о выставках ваших договориться.

— Выставках, моих? — растерялся хозяин студии. — Разве моя «устаревшая мазанина» кому-то нужна? Мне сосед говорил, что такое давно не в тренде…

— Нужна, очень нужна! — заверил Сергей и вызвал главу Департамента Культуры, Ирину Васильевну Ермолину, добавив к вызову символ Конторы и знак особой срочности.

В студии с легким треском развернулся голографический экран, с которого на них взглянула строгого вида молодая женщина с толстой каштановой косой и карими глазами. На самом деле она недавно отпраздновала трехсотпятидесятилетие.

— Добрый день! — кивнула глава департамента. — И что от меня так срочно понадобилось птенцам Таорая?

— Посмотрите на эти картины, Ирина Васильевна, — повел рукой вокруг Георгий. — Как случилось, что такой художник остался вне вашего внимания?

— Минуту, — нахмурилась глава департамента и всмотрелась в картины, после чего негромко выругалась и потерла виски. — Вы правы, это недопустимый прокол. Сегодня же займусь организацией выставок! Уважаемый художник, вы не могли бы назвать свое имя?

— Глеб, — явно смутился тот. — Иванов. А вы, простите, кто?

— Глава имперского Департамента Культуры, — представилась женщина. — Ваши картины просто восхитительны! Предлагаем вам тур выставок на всех наших планетах.

— И я смогу побывать на Пандоре? — просиял художник.

— Хоть сегодня, — улыбнулась его энтузиазму Ирина Васильевна. — Товарищи вас проводят, если решите ехать сразу. Договора на организацию выставок я пришлю вечером. Также мы хотели бы приобрести несколько картин для художественного музея. Особенно эту, с девушкой на скале, она пробирает до глубины души…

— Мне бы не хотелось продавать оригиналы, — смутился Глеб. — Но копию могу быстро сделать!

— Мы приобретем и копию, — заверила глава департамента.— Также хотели бы снять о вас телевизионную передачу и написать несколько статей.

— Но так же не бывает! — растерянно выдохнул художник. — Мне же все говорили, что моя мазня устарела, что сейчас такое никому не нужно!

— Кто говорил? — зло усмехнулся Сергей. — Бездари, делавшие инсталляции из собачьего дерьма? Это они никому не нужны, а настоящее искусство всегда будет нужно. Вы просто немного не с той компанией сошлись, уважаемый Глеб. Но это поправимо. Если хотите, свозим вас в художественную школу на Лейте, она, правда, совсем недавно открылась, но преподаватели обучались еще в родной реальности, в Тимирязевской академии. Так что преподавание поставлено как должно. Талантливых детей ищут по всем планетам империи. С неделю назад нашли двух молодых орков и гнома из бывших беспризорников, без всякого обучения рисующих так, что засмотреться можно.

— Орков? — удивился Глеб. — Гнома?

— Да, мы не так давно добрались до очень далекой планеты, где живут сказочные эльфы, орки, гномы и гоблины, — улыбнулась Ирина Васильевна. — На самом деле все они — подвиды людей, поскольку могут иметь общих детей. Но внешность экзотическая.