Фермер, которому дом тоже очень понравился, закивал. Действительно, от добра добра не ищут! Местность вокруг была просто восхитительна.

— А земля? — поинтересовался он.

— Ваша, — заверила Вера. — Завтра прилетят землемеры и нарежут участок. Думаю, восемьсот акров будет достаточно для начала?

— Восьмисот⁈ — восторженно выдохнул фермер, затем вспомнил, как надрывался на своих двухстах. — Но потяну ли я столько?..

— Дроиды помогут, вам достаточно будет только распределить между ними фронт работ, а дальше они и сами справятся.

— Хорошо, — кивнул Джон.

Он не знал, что сделала Вера, но дверь открылась сама собой, стоило ему прикоснуться к сенсору в виде человеческой ладони сбоку от косяка. В первую очередь дети достали переноску с наглым рыжим котом Питером, буквально украденным ими со двора после того, как судебные приставы выселили семью, и пустили его в дом первым. Тот осторожно принюхался, громогласно мяукнул, пометил косяк и гордо вошел. Смиты в сопровождении Веры последовали за ним. Для них начиналась новая жизнь. Какой она будет? Никто из семьи этого не знал, но надеялся, что хорошей.

Среднеазиатские республики бывшего СССР замерли в недоумении и страхе. Больше всего их население потрясла казнь всех значимых ранее людей, всех старейшин, глав родов и баев. Казалось, их власть нерушима, казалось, она будет всегда, но внезапно появилась непреодолимая сила, и все они задергали ногами на виселицах. Имперцы не пожалели никого, у каждого власть имущего оказалось рыльце в пушку. Преступления казненных описывались в прессе, старики читали газеты, смотрели телевизор и важно кивали, они давно подозревали такое, уж больно эти сволочи кичились своим богатством, буквально тыкали им в глаза остальным. Но никто не думал, что все на самом деле так плохо. И как теперь жить люди не особо представляли.

Бесплатные продукты, одежда, жилье и медицина тоже удивляли, ведь теперь любой человек мог спокойно жить, ему больше не требовалось работать для выживания. Но те, кто поумнее, понимали, что ничего хорошего в этом нет. Ведь заскучавшие люди потребуют развлечений, им обязательно захочется чего-нибудь эдакого. Странно, что имперцы этого не понимают.

Новая власть действовала по какому-то своему плану, жестко, бескомпромиссно и настойчиво. Все школы очень быстро перепрофилировали, преподавание было разрешено исключительно на русском языке. Те, кто не знал его в достаточной мере, мог воспользоваться бесплатной услугой наложения гипнопакета. И почти все здравомыслящие люди, кроме сумасшедших националистов, ею воспользовались. А националистов осталось в живых и на свободе очень немного, и выжившие предпочитали помалкивать в тряпочку, вспоминая жестокие расправы над их собратьями. Но, порой, находились идиоты, пытающиеся сподвигнуть народ на бунты.

Старый Абдуллох, которому недавно исполнилось восемьдесят два, сидел на скамейке перед домом и задумчиво улыбался. Ему, в отличие от многих, происходящее очень даже нравилось. В империи он видел второй Советский Союз, которому когда-то верно служил. Старик недовольно покосился на стайку молодежи неподалеку — ох, будут у новой власти проблемы с этими глупцами. Джихад у них, видишь ли. Вырастили фанатиков на свои головы. Точнее, их вырастили компьютер, улица и проповедники из арабских стран. Все им не так, вон, прыгают, кулаками машут, вопят, что надо браться за оружие, бить неверных и добиваться возвращения шариата. Что за дурачье⁈

— Здравствуй, уважаемый домулло Абдуллох, — заставил его вздрогнуть чей-то молодой голос, говорящий по-таджикски со странным акцентом.

Старик поднял голову. Перед ним стоял молодой широкоплечий парень, кого-то мучительно напоминающий. Вот только кого? Однозначно кого-то хорошо знакомого! Далеко не сразу до Абдуллоха дошло, что это лицо он постоянно видел в зеркале в далекой молодости. Как похож! Однозначно родственник. Но с чьей стороны? Всех своих детей, внуков и правнуков домулло помнил отлично, ни один из них не был настолько на него похож.

— Здравствуй, юноша! — степенно кивнул он. — Кто ты?

— Ты еще не понял? — как-то странно усмехнулся гость. — Я — это ты, только с того корабля, — он показал пальцем в небо, где как раз проплывал «Снегирь». — И во много раз тебя старше, хоть и молодо выгляжу.

Домулло потрясенно смотрел на него, пытаясь уложить в сознании невероятное известие. Он почему-то сразу поверил в сказанное альтер-эго. Немного придя в себя, он выдохнул:

— Расскажи! Как ты оказался… там?..

— Как? — почесал в затылке гость, садясь рядом. — В общем, в 2004 году я гостил в Москве у сына, Рузи который. А в нашей реальности в этом году началась большая война, весь запад на Россию пошел. Семья сына погибла на моих глазах, в дом авиабомба угодила, он и сложился, а мы с Рузи прибились к русским солдатам, отступающим на восток. Оставаться не могли, видели, что творили западники в захваченных русских городах.

Альтер-эго умолк, нервно поежился, видимо и сейчас воспоминания о прошлом не давали ему покоя. Еще немного помолчал и снова заговорил:

— Отступали два года, Рузи погиб на подступах к Екатеринбургу, прикрывал отход наших. Я, поскольку тогда был уже стар, больше шестидесяти, работал при госпитале. Но порой и нам, медикам, приходилось брать в руки оружие — попадать живыми в руки западников не хотел никто, они страшно измывались над пленными. А уж если им в руки попадали женщины…

Он снова вздрогнул, закусил губу и прикрыл глаза. Голос стал глухим:

— Мне однажды пришлось добивать девочек, насаженных на колья после массового изнасилования… Спасти их было невозможно, хоть от мучений избавил…

— Ужас какой! — выдохнул Абдуллох, представив, что это ему довелось сделать такое. — Я бы не смог, наверное…

— После нескольких лет войны человек меняется, — скупо усмехнулся альтер-эго. — Сильно меняется. И становится способен на вещи, на которые раньше способен в принципе не был. Но вернусь к рассказу. Как ни странно, невзирая на возраст, я почти не болел и, когда русская армия двинулась вперед, ушел вместе с госпиталем, который стал мне домом. Прошел всю Россию, Европу, Англию и Америку. Закончил войну в Вашингтоне. Даже расписался на Капитолии. А потом, уже во время мира, вернулся в Таджикистан, где, ты удивишься, оказался никому не нужен, пропавшего в 2004-м году дедушку давно позабыли. Нет, один из правнуков приютил, конечно, но я был в его семье лишним. Хорошо хоть не нахлебником, поскольку получал имперскую пенсию. Поэтому, когда со мной связался Семен Петрович, главврач госпиталя, с которым я вместе прошел войну, и предложил омоложение, я не медлил и тут же вылетел в Москву. Оказался одним из самых старых, на момент преобразования тела мне исполнилось сто восемь лет. Теперь, как видишь, снова молод и здоров. Возраст перевалил за пятьсот лет, и еще четыреста, как минимум, проживу. Имею восемь высших образований, кем только ни был. Даже пространственные станции в далеких системах строил. Но главное, участвовал в изменении Таджикистана и других среднеазиатских республик по имперским стандартам. Да, мы намеренно убили национальные языки и обычаи, заменив их русскими, но иначе поступить было нельзя. И то же самое мы сделаем здесь.

— Может, оно и правильно… — тяжело вздохнул домулло, покосившись на продолжавших горячиться молодых парней, которых какой-то лысый мужчина призывал идти убивать русских. — Вон, посмотри, на них… Фанатики! И что с ними делать?..

— Для начала, как следует напугать, — сделалось жестким лицо альтер-эго.

В тот же момент в воздухе из ниоткуда проявились два летающих спрута, схватили завопившего агитатора и куда-то уволокли. А перед попытавшимися отбить его фанатиками ударило несколько белых молний, и безличный голос произнес сперва по-русски, а затем по-таджикски:

— Национализм на территории империи строго запрещен! Попытки его популяризации будут означать для виновного пожизненную ссылку. Попытки насилия над представителями другой национальности означают для виновных смертную казнь на месте. Все присутствующие, — последовал список имен и фамилий собравшихся вокруг провокатора молодых идиотов, — внесены в серый список, их социальные гарантии отныне ограничены. При попытке продолжить протесты будут приняты жесткие меры.