— Спрашивайте, — в который раз улыбнулся Даниэль.

— Мы не можем понять ваших критериев отбора фильмов, — влез Николай. — Почему один одобряют, а второй, почти от первого не отличающийся, запрещают? Какая между ними разница?

— Скорее всего, во втором герои показаны эгоистами, причем преуспевающими, а мы такого позволить не можем, — вежливо пояснил Даниэль. — Эгоизм должен у народа ассоциироваться с чем-то запредельно подлым и омерзительным. То же самое касается преклонения перед Западом, либерализма и обывательской психологии.

— Ребята, вы что, вообще не смотрели имперских фильмов и сериалов? — изумленно посмотрел на старых приятелей Виктор. — Их же в интернете без счета! Неужели не интересно было узнать, что там снимают? Что пользуется спросом, а что нет? Я, например, очень быстро разобрался. Хотели знать, куда я подевался? Пошел в имперскую канцелярию и попросил направить меня на стажировку к их опытным профессионалам! Поскольку хотел понять, что нужно, чтобы продолжить заниматься своей профессией. Меня без каких-либо проблем направили на Ирину, там с Даниэлем и познакомились. Между прочим, в титрах «Звездной симфонии» я значусь третьим помощником режиссера!

Киношники смущенно переглянулись. Занятые своими проблемами и переживаниями, они как-то упустили этот момент. Кое-что посмотрели, но не додумались обратить внимание на разницу в идеологии и поведении землян и имперцев. А уж поступить, как Виктор, и вовсе никому в голову не пришло! Причем великолепный ведь выход. Молодой режиссер понял, что не вытягивает, что его проекты новую власть не интересуют, и пошел стажироваться к тем, кто знает, что и как надо снимать.

— Значит, эгоизм, по-вашему, в фильмах недопустим? — хмуро поинтересовался Вадим.

— Абсолютно недопустим, — подтвердил Даниэль. — Как из издевательство над другими людьми. Вспомните советские фильмы, те же чудесные фильмы Марка Захарова. А комедии какие были? «Джентльмены удачи», «Бриллиантовая рука» и им подобные! Сравните с тем полуамериканским дерьмом, которое стали снимать при либералах. Посмотрите наши комедии. Например, «Ирианский гамбит», про земного парня, столкнувшегося с дикими для него обычаями в имперской среде. Как он попадал впросак, до него просто не доходило, что на него запали сразу четыре местные девушки и решили выйти за него замуж. Все вместе. Он не верил, что такое бывает, в итоге попадал в разные смешные ситуации Это из последних. Комедия ситуаций. А старых, привезенных из родной вселенной, вообще тысячи. Есть очень смешные и совершенно безобидные, но несущие определенную мораль. Нам нужно воспитать новые поколения имперцами, и мы этого добьемся, как добились дома. Хотите помочь — добро пожаловать. Вкус у вас есть, ваши фильмы я посмотрел. Неплохие, но совершенно нам чуждые. Если хотите снимать в империи, вам придется забыть голливудские приемы, напрочь забыть. Они вредны.

— Спасибо за разъяснения, — задумчиво произнес Михаил. — Теперь хоть что-то стало понятным.

— Посмотрели бы раньше имперские фильмы, да сравнили их с нашими, давно бы все поняли, — фыркнул Виктор. — Слишком высокого мнения вы были о себе, дорогие друзья. Говорил же вам еще давно, что гордыня ни к чему хорошему не приведет!

— И был прав, — тяжело вздохнул хозяин квартиры. — Хочу спросить еще, что делать нам, продюссерам?

— В империи такой профессии не существует, — покачал головой Даниэль. — У нас вернулись к советской практике директоров картин, занимающихся примерно тем же. Переучиться не проблема. Но учтите, что прав у директора куда меньше, чем у продюссера. А прежде всего он не имеет права навязывать режиссеру свое видение произведения. Я ведь к вам не просто так пришел, а с предложениями. Надо как можно быстрее начинать съемки шести-восьми картин о начальном этапе нашего пришествия, причем от героики и приключений до комедий. Но пока еще не решено, каких именно картин. Предварительное финансирование, если что, выделено. Но фильмы должны быть имперскими по духу, никаких кукишей в кармане и гнусных намеков. Никаких злобных энкаведешников и нелепых имперцев. Учтите, за этим будут внимательно следить искины. От них ничего не скроешь.

Киношники в который раз переглянулись, прекрасно понимая, что от таких предложений не отказываются. Да, придется пересмотреть множество имперских фильмов, чтобы понять, чего от них хотят. Устраивать протесты и пытаться продвинуть чуждую повестку они не собирались, и раньше делали это только под давлением всевластной тогда либеральной тусовки, без одобрения которой фильм не шел в прокат. Сейчас, похоже, все намного проще. Можно просто снимать, не обращая внимания на чье-то «авторитарное» мнение. Им никогда не нравилось требование везде вставлять хороших мигрантов и возвышенных гомосексуалистов. Но сначала, прав Виктор, придется постажироваться у того же Даниэля и других имперских режиссеров. В том, что они справятся, киношники были уверены, каждый считал себя талантливым, а то и гениальным.

Зато имперец смотрел на них несколько скептически, но понимал, что людям надо дать шанс показать себя. Справятся — честь им и хвала. Не справятся? Значит останутся ни с чем.

Полицейский офицер Майк Харторп огляделся, привык соблюдать осторожность в этих трущобных районах, невзирая на то, что уже много месяцев местные негры не решались ни на кого нападать — имперские дроиды внимательно наблюдали даже за заброшенными домами и при любом нарушении закона без излишних формальностей расстреливали нарушителя. О таком понятии, как негритянские банды, ранее терроризировавшие Детройт, в городе давно позабыли — не осталось в живых ни одного из бандитов, их просто перебили. Всех до одного! Новая власть была лютой и абсолютно безжалостной, а полицейский не обманывался, хоть бывшая территория США формально и не входила в империю, но все равно принадлежала ей. Об этом говорили рубли вместо долларов, да и жалование чиновникам и прочим городским служащим платили тоже имперцы. Полицейским, впрочем, тоже, причем очень щедро платили, раз в пять больше, чем при демократах.

— Эй, Майк, будешь? — окликнул его напарник, Джереми О’Брайен, — протягивая пакет с бутербродами, которые его жена умела делать, как никто. — Вчера в супермаркет завезли имперские мясо какого-то зартака и овощи с Ирины, очень дешевые, Луиза взяла на пробу, отличные оказались. Только пряные чуток. Но мне нравится. А мясо вообще супер.

— Благодарю, — взял один бутерброд офицер, ему неловко было объедать парня, но жены, которая готовила бы, у него не было, приходилось питаться по забегаловках, которых за последнее время в городе развелось множество. — А вкусно, ты прав. Вот все у них, гадов, вкусно! Умеют, этого не отнимешь.

— А какая служба спокойная при них стала, — заметил ирландец. — Ни тебе убийств, ни грабежей, ни терактов, ни изнасилований. Черножопые сидят в своих районах тихо, что те сычи, и носа наружу не кажут. Даже в магазинах воровать перестали. Мне такая жизнь нравится!

— Только какой жестокостью она достигается… — вздохнул Майк.

— Тебе что, жалко бандитов и насильников? — изумился Джереми. — Сам будто не мечтал раньше их перестрелять!

— Мечтал, — не стал спорить офицер. — Но все равно, слишком жестоко имперцы действуют. Вот высокопоставленных сволочей они правильно повесили, эти еще и не то заслужили. Как вспомню, как прокурор Хайриш отмазывал бандитов, так тошно становится. Зато как он чудно дрыгал ногами в петле! Полгорода рукоплескало, так эту сволочь нежно «любили».

— Да меня больше радует, что верхушку слонов и ослов повесили, не разбираясь, кто там и что, всех скопом, — хохотнул ирландец. — Кстати, мы с женой подумываем об эмиграции. На новую планету, Владию. Там климат, как в Калифорнии. Я звонил в службу занятости. Узнав, что я полицейский, сразу предложили службу в местной милиции, а Луизе работу в школе. Дом дают, но не сразу, колония новая, с полгода все будут жить в палатках. Зато, благодаря этому, можно в будущей столице пристроиться. Пока еще думаю, но все больше склоняюсь к мысли, что надо ехать. Что меня тут ждет? Ничего. Жена детей еще хочет, но понимает, что не поднимем, даже при нынешных зарплатах не поднимем. А там без проблем — имперское гражданство второго класса сходу. А это, сам понимаешь, почти все бесплатно, плюс еще жалование.