А сложность в этом всё же была, плоть слаба, пусть дух силён.

– Правила простые: возвращаем фишки назад. У нас будет по 30 штук. Кто опустится до нуля за пятнадцать кругов, тот проигравший и исполняет желание. Абсолютно любое желание, которое может выполнить проигравший, но деньги, титулы и вещи просить только на время длиною в сутки. Пошлости можно, никто же не против? Никто не трусит? – Произнесла Ту Ла.

– Нет, – произнесли остальные, в том числе я.

– Вот и хорошо. Стартовая ставка по две фишки в первые десять кругов и по три в последние пять! – Сказала уже Лей Каа.

Ну, а дальше ничего интересного не происходило.

***

– И это твоё желание, долбанный катала? – Проворчала у двери в «Берлогу» Ту Ла, забирая из моей руки противогаз. – А мы-то думали…

– Ещё и день подобрал, когда на улице такой дубак, – возмутилась Лей Каа.

– Карточный долг – дело чести. Но играть с тобой я больше не буду. Дело не в страхе, а невозможности такой односторонней победы. Я проворачивала в голову всё множество раз, ты точно использовал какие-то трюки! – Произнесла Таниэль.

– Не пойман – не вор, – попытался я подобрать местную поговорку, но про шулеров на ум ничего не пришло, и пошёл стучать в дверь зверочеловека.

– Может он того, евнух? Ну не может молодой парень на нас никак не отреагировать. Я декольте Козлову показала, он глаза вытаращил и резко скрючился, типа «живот болит», – возмутилась тем временем Лей Каа.

– Нет, теперь это дело принципа, я раскалю этот «Орешек»! – Ответила что-то странное Ту Ла. Она хочет сразиться? Но она же слабая.

– Да почему так долго открывает, – проворчала эльфийка. – Холодно же.

Дверь со скрипом открылась. Перед нами оказался Потап Палыч, но узнал я его исключительно по ауре. В человеческом облике он был чуть выше двух метров, раза в три больше меня в ширину, а каждая его рука была точно способна сжать мою голову. Но в сравнении с медвежьей он всё равно казался сильно меньше.

Да уж, как он с такими руками создаёт свои художества-то?

Одет он был в фартук поверх трусов.

– Сегодня привёл? Не ожидал, не прибрано у меня. Проходите, проходите. Только аккуратно, тут глина застывает, а тут краска… ой, здесь тоже осторожно, лак проливал, ещё не застыл, – произнёс мужчина.

Тем временем его тело пристально изучалось всеми тремя «слониками» сквозь глазные прорези в защитной амуниции.

Лей Каа так вообще превратилась в маленький вулкан красных искр. Всё же гномихи любят во многом глазами, а рост – синоним красоты для них.

Надеюсь, с меня теперь переключатся. Ва-ха-ха.

Только почему у Ту Лы никакой реакции?

– Не снимай противогаз! – Произнёс я, когда заметил движение посреди красного шторма, но было поздно.

В один миг зарождающееся обожание превратилось в ужас, испуг, а затем и в отвращение. Заодно и мне перепало искр ненависти.

– Сказал же не снимать, – усмехнулся я.

– *Пубупаубю*, – раздалось около меня с некоторым возмущением, затем она отдышалась и повторила. – Это просто ужас, ни в коем случае не снимайте маски, я чуть не померла. Орочье пугало это просто лаванда на фоне… вспоминать страшно.

– Запах был и около двери, – коротко произнесла эльфийка, но после паузы протараторила. – Давайте быстрее, карточный долг карточным долгом, но я хочу домой в тепло.

– Согласна с Танькой, но вон та скульптура прикольная, – отозвалась Ту Ла.

– Можете пройти по мастерской куда угодно, а я пока возьму свою плату, – произнёс я.

– Да, можете проходиться здесь и осматривать всё. Только противогазы не снимайте. Эй, псих, пошли, – сказал Медведев, принимая звериную форму.

Потап Палыч выдохнул облачко пара из своей медвежьей пасти и усмехнулся:

– По крайней мере, они, как ты, не заявили сразу, что мои творения – хрень или ерунда!

– Может, не рассмотрели сквозь запотевшие стёкла в противогазах? – Пожал я плечами. – Начинаем или разомнёмся?

– Да что тянуть? – рассмеялся зверочеловек.

– Кстати, одна из них, Лей Каа – потомок госпожи Ги, – произнёс я, сбросил тулуп, чтобы тот не сковывал движения, и рванул к противнику.

– Которая из двух? Точно не Таниэль, она достаточно известна, редкость всё же, а у Сашки потомков половина московской общины гномов, – рассмеялся зверочеловек, блокировав мои удары, плавно переходя в нападение.

– Русоволосая. А что, дети госпожи Ги разве не от людей? – Удивился я, уворачиваясь от увесистых крушащих ударов. Класс, он и не думает сдерживаться! От такой мощи, попавшей по мне, я бы мог улететь искать нового Олежу.

– Не знаю точно, слышал только её же разговоры, жаловалась, что дочки предпочитают гномов и ремёсла, а не что-то интересное. Говорила, что её дети от людей большие гномы, чем она, – произнёс Медведев и с разворота ударил меня ногой так, что меня поднял в воздух, а упал я метрах в пяти.

– Не сдерживайтесь, я ожидал большего, – проворчал я, ощущая некоторое онемение то ли от снега и мороза, то ли от силы удара. Активировать ли кокон? Нет, так будет неинтересно.

– Гр-ха? Даже не думал сдерживаться, я же обещал. Себя-то не недооценивай. Приезжал ты худым, вон как раскабанел на казённых харчах, – произнёс Потап Павлович, а затем его тело наполнилось маной, и он стал намного быстрее.

– А говорили во всю силу, – усмехнулся я, увернувшись от выпада.

– Разогревался. Я в таком режиме… быстро выдыхаюсь! – Усмехнулся человек-медведь, после чего начал двигаться очень стремительно и при этом странно. Он делал сальто, обрушивая на меня удар с разворота один за другим.

Я выждал момент и на противоходе ударил кулаком ему в нижнюю челюсть. В один миг его аура застыла, а тело обрушилось в снег, словно плюшевый мишка.

– Вначале было и правда опаснее, чем эти художества, – пробормотал я и потащил «дичь» в берлогу.

Похоже, я этого не заметил, но тренировки дали достаточный прогресс.

Блин, тулуп, я забыл тулуп! Холодно же!

Я распахнул дверь, после чего завалил тело недалеко от входа, но так, чтобы не в краску или лак, после чего я услышал странные звуки.

– Ну, хрень же! Ты посмотри, бабка вообще не такая красивая, дай долбану! А Савичева? Почему она тут такая шикарная? Что себе этот медведь позволяет? Отпусти меня, я руки и голову поотшибаю этому позорищу! – верещал голос.

Я медленно зашёл туда, где Таниэль немного растерянно удерживала Лей Каа, на которой не оказалось противогаза.

Ту Ла же сидела на корточках напротив ряда фигур, из двенадцати я мог узнать только Ги, Савичеву, Леонида Леонидовича и человеческую форму Медведева. А нет, вот ещё декан Намель.

– Да в сонный захват её, пусть проспится. Я и забыл причину, что это не столько «запах», сколько «озверин», – проворчал я.

– Что такое «озверин»? – Не поняла Таниэль.

– Без понятия, название помню, а объяснение нет. Гномихи с тормозов должны слетать при вдыхании запаха медведечеловека, – произнёс я, – Ту Ла, так как вам его творчество? – Спросил я.

– На удивление детально, душа и старания вложены, но не Шедевр. Похвалить хочется, но я в нашей общине видела многое, это детские поделки. После раскраски и обработки лаком должно стать лучше, но Лейка истерит верно: если творение на базе правды, в него должны верить. Если фантазии, должно захватывать. Пока это просто набросок, шаг на долгом Пути. Но для зверочеловека, наверно, это близко к вершине, – произнесла Ту Ла.

– Ох, девочки, порадовали старого мишку, – раздалось позади нас. – И кости размял, и правду услыхал.

Дальше Потап Палыч пообщался с Ту Лой и истерящей Лей Каа.

Назад мне пришлось тащить надышавшуюся на себе.

После этого мои тренировки стали несколько разнообразнее. Каждое утро перед занятиями я стал проводить поединок с Медведевым.

Временами при этом я замечал за собой слежку, однако потом стало ясно, что это русоволосая гномиха приходит за нами наблюдать. Затем я заметил, что следят всё же не за мной. Она забегала в берлогу, а потом быстро-быстро оттуда удирала.