Королева посмеялась, как ей было положено, а про себя задумалась, с чего голос Спайка Миллигана привлек ее внимание.

– Вы ведь раньше не работали здесь, в замке? – спросила она исключительно для того, чтобы он снова заговорил.

– Нет, мэм, я здесь в первый раз. И должен признаться, мне тут очень понравилось.

– Я рада. Большое вам спасибо за помощь.

Спайк Миллиган еще раз поклонился и ушел. Королева бросила взгляд на свою кровать – да уж, покрывало придется хорошенько выстирать. Но в этот момент в голове у нее роились совершенно другие мысли. Она вспомнила подслушанный из шкафа разговор. Мог ли Спайк Миллиган оказаться тем человеком, который с неохотой взялся за порученное ему дело?

Королева была в полной уверенности, что это он.

Но что же ему приказали?

Наступила осень. Пучки сочной зеленой травы на полянах спеклись и стали уныло-коричневыми. Джин теперь пили в сумерках, а не в разгар светлого летнего вечера. Нужно было всегда держать под рукой утепленную куртку, а после ужина – еще и шерстяной палантин. Совсем скоро придет пора покинуть Балморал и вернуться к рутинной работе.

Королева заметила, что по мере того, как новый кабинет министров вступал в свои права, в красных коробках стало появляться все больше и больше бумаг – и не только писем от граждан, которые она читала каждый день. При этом на встречах все чаще обсуждали выборы в США. Через месяц с небольшим в Америке выберут нового президента, тем временем дебаты между кандидатами постоянно заканчивались очередным скандалом. Казалось, что Овальный кабинет почти наверняка займет Хиллари Клинтон. И все же… На каждую статью, прославляющую возможность прихода к власти первой женщины-президента, бывшую госсекретарем с огромным опытом работы в правительстве и сильной командой, приходилась другая – с критикой и сомнениями относительно ее суждений. В то же время господин Трамп, с его крошечной командой и гневными тирадами в Твиттере, добился потрясающих результатов. Ничего нельзя было знать наверняка. Неужели в Букингемском дворце придется развлекать бывшую звезду реалити-шоу?

Если судить по митингам, у него определенно имелись преданные сторонники.

Но учитывая нынешнее положение вещей, никакой визит во дворец ему не светит. Если удастся уговорить правительство принять программу реставрации, то все вокруг будет перекопано, большую часть сокровищ передадут на хранение, а сам дворец переоборудуют, чтобы он стал удобнее для его обитателей. Доходило до совершенных нелепостей: лакеям приходилось преодолевать полмили, чтобы дойти от кухни до Государственной Столовой, потолок которой был в таком состоянии, что помещение недавно признали непригодным к эксплуатации. Королеве для личных нужд требовалось всего шесть комнат, и они были в порядке. Но остальные семьсот семьдесят нужно было отремонтировать.

Но что делать, если парламент откажет? Королева прекрасно помнила, как правительству Мейджора[26] не удалось уговорить Лейбористскую партию Тони Блэра[27] на замену “Британии”. Слава богу, что выборы, способные вызвать споры, были позади.

Холли тем временем лучше не становилось. Более того, чем ближе был день возвращения в Лондон, тем хуже себя чувствовала пожилая корги. Ветеринар осмотрела собаку и сказала, что пора принимать меры. У королевы сжималось сердце, но она понимала, что врач права.

Синтия Харрис, жившая в коттедже на территории Балморала, готовилась к возвращению в Лондон. Лето выдалось трудное. Она знала, что не пользуется популярностью среди сотрудников дворца, но теперь, кажется, против нее развернули целую кампанию. Некоторые лакеи и горничные с ней не разговаривали, а вскоре после приезда в Балморал одно из ее форменных платьев “испортилось” во время стирки – вряд ли это случайность, скорее кто‑то нарисовал на нем пятно перманентным маркером. Несмотря на все это, она продолжала работать, держа себя в руках. За это время ей пришли три записки, и все такие гадкие, источающие ненависть. В одной ее даже назвали убийцей. Там было нарисовано нечто, напоминавшее фасолину или почку, – очевидно, автор записки пытался нацарапать красными чернилами эмбрион. Это было почти тридцать лет назад!

Синтия рассказала о записках только старшей горничной… Теперь уж, конечно, весь дворец в курсе. В монаршем доме нет никаких тайн. Все грязное белье обязательно оказывается на всеобщем обозрении – не только в комнатах для персонала и в столовой, но теперь и в снэпчате, вотсапе и стаффлисте, внутреннем чате для сотрудников дворца, который был не более чем сточной канавой для намеков и сплетен. Интересно, что о ней говорят? Небось, она героиня как минимум половины их тайных подлых разговорчиков.

Не повезло не только Синтии. Скорее всего, вторая половина была о Леони Бакстер из отдела питания, которая тоже получала записки, в которых ее, очевидно, клеймили сукой и шлюхой. По мнению Синтии, получавшей “голословные и безосновательные обвинения” в свой адрес, миссис Бакстер оскорбления заслужила. Она вечно вставляла палки в колеса, пользовалась своим положением и критиковала все вокруг. Неудивительно, что у этой женщины полно врагов. В последнее время в комнате для прислуги только и было разговоров, что о ней.

Синтия поднялась по лестнице в свою спальню. В этом году она делила коттедж с тремя другими сотрудницами отдела обслуживания. Излишне говорить, что среди них она чувствовала себя изгоем. Спальня стала ее единственным убежищем. Унылую комнатушку для персонала она преобразила, набросив на кресло индийскую ткань для сари и выпросив немного цветов у старшего садовника, одного из немногих ее верных друзей. Синтия умела путешествовать налегке, но при этом сохранять чувство стиля. Одежда, которую она носила вне работы, была ее гордостью. В основном это были винтажные вещи, которые подчеркивала маленькую аккуратную грудь и тонкий стан. Несколько любимых вещиц от Осси Кларка[28] и Зандры Роудс[29], безупречных и незаменимых жемчужин, ей посчастливилось найти в течение нескольких лет в благотворительных магазинах. Иногда она шила сама, вдохновившись образами из Инстаграма и Пинтереста. Ее маленький фанерный шкафчик таил в себе буйство красок и тканей – шелка и бархата – и каждый шовчик в них был сделан с бесконечной заботой.

Так она думала, открывая дверь спальни. Мгновение спустя сельский покой полуденного часа нарушил пронзительный крик.

Сотрудница столовой, одна из соседок Синтии, взбежала по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, чтобы посмотреть, в чем дело. Миссис Харрис стояла в дверном проеме в полном оцепенении и смотрела на кровать, где валялась целая груда обрезков ткани. Их было так много, что они занимали почти столько же места, сколько человек. Ее била крупная дрожь, и она едва могла говорить.

– Что такое?! – воскликнула соседка.

– М-м-моя одежда, – пробормотала миссис Харрис, указывая костлявым пальцем в сторону кровати. – Всю п-п-порезали…

Мэри ван Ренен собирала вещи, готовясь съехать из квартиры в Фулхэме[30]. Ей оставалось отработать всего пару дней, а потом можно будет сбежать в Ладлоу[31], где милая сердцу детская, пасущиеся в полях пони и мама, которая уже успела наготовить и поставить в холодильник петуха в вине и бефстроганов, чтобы отпраздновать возвращение дочери.

Во всей квартире Мэри выбрала комнату с самым большим шкафом, даже несмотря на то, что она находилась в задней части дома и из ее окна открывался вид на полдюжины офисов и жилых зданий. В то время одежда казалась важнее. Лондонский, городской стиль – для престижной работы во дворце и обедов с друзьями в кафе, из которых не стыдно выложить фотки в Инстаграм; для свиданий с мужчинами в роскошных ресторанах, где между заказанными блюдами приносят комплимент от шефа, из‑под стеклянного колпака, которым накрывают еду при подаче, вырывается пар, а сервировка устриц стилизована под пляж.