– Сомнения?

Бригадир тут же на роже изобразил почтительное: Скажешь тоже! Какие тут могут быть сомнения?

– Кому служу, тому и пляшу. Когда на бабе комбинезон горел, мой дед пришел и руки грел!

Смотрящий хохотнул.

– Коль дед свинья, то и внук - порося?

– Да, чего-чего, а грязи найду и вываляюсь.

И будто невзначай повел глазами по сторонам.

– Но-но! Шуткуй, да не очень!

Погрозил кулаком, но не сурово. Кулачек же - дай боже, размером с голову Бригадира. Вот и побадайся с таким!

Бригадир, когда чувствовал, что жареным пахнет, сам на жердочку прыгал и разгуливал.

– Свинье дано рыло, чтоб оно рыло.

Характер у него такой заводной, чем страшнее, тем больше балагурства. Никогда не льстил Смотрящим. Понимал, что умны, на такой должности простак не удержится. На лесть лохов ловят, а Смотрящий змею в цветах разглядит. Рисковал, но понимал, что прямодушных любят. За недалеких их принимают. Лесть, да месть дружбу водят. Заглазных дел сторонился, и, должно быть, едва ли не каждый Смотрящий на этот счет Бригадира проверял, потому относились едва ли не благодушно.

Бригадир часто поступал не по течению смысла, набившего изрядную колею (уже столь глубокую, что не видящую из нее окрестностей), а вопреки ему. Выныривал из проторенного, осматривался и сам себе удивлялся - стоило ли того?

Этим и отличался от других, потому и носил свое бригадирское с заглавной, а все остальные с маленькой. Но потом и те, что с маленькой повывелись.

– Сперва найдешь им одного человечка на свалке. Это не у нас, - вроде как даже успокоил Бригадира: - У нас свалок - спаси-сохрани Джокер! - нет. Мы под то постоянные гарантии получаем.

Совсем озадачил Бригадира. Какие гарантии? Под что? Про Свалку он слыхал - есть где-то подобное безобразие, и что, периодически туда работников набирают. Но не слышал, чтобы кто-нибудь возвращался. Впрочем, сие не удивительно, если где-то жизнь лучше, на кой возвращаться?

"Вот и смертушка пришла", - подумал Бригадир.

Еще раз присмотрелся к купцам, понял, что живым не отпустят. Сделает ли дело, не сделает - тут неважно - срок его пришел. Бригадиру вдруг стало небезразлично - где помирать. Стал думать дерзкое. Что пора бы сваливать от всех этих дел, но только не на свалку. Слово не нравится - пахнет плохо, смысл в нем заложенный не нравится. Не может быть дурнее того места. Нельзя помирать - под плохим словом. Это что же такое скажут потом? На свалке подох?

Бригадир, когда волновался, думал короткими предложениями, но говорить старался длинно, витиевато, чтобы похоронить мысль под потоком слов. Всяк по всякому умен: кто до, кто после. Задний ум силен, но не к месту.

Сообразил, что Смотрящий на веревочках Метрополии - она его дергает, как хочет.

Не нравилось Бригадиру, что город его отходит под тень чужой руки. Теперь чужая рука будет щелбаны раздавать и пихать туда, куда идти не хочется.

Ясно, что война. Ясно, что Метрополия обещала помочь. Непонятно только - с кем война, зачем и про что? Еще непонятно, во сколько каждый мертвец станет. Такое обычно те барыги, что войны начинают, просчитывают наперед. Раньше Бригадир думал, что бардак от того, что не берутся во внимание подсчеты другой стороны. А потом понял, что барыги с той и другой стороны сговариваются - на себя работают, на корпорацию. Когда понял, к войнам охладел.

– Можешь забирать своего хамелеона, - в очередной раз сказал Смотрящий, как в пустое.

– Хамелеона?

– Ну, да… А ты, что не знал?

И, действительно, откуда взяться настоящей женщине в клетке? Говорили же ему, настоящих женщин не существует, повывелись - все обманка! А сам рот разинул и только удивлялся, почему никто не видит, не разглядел… Купился на Хамелеона Бригадир. Купился, как последний… Сумел купить дойную бабу, сумей и прокормить! Хамелеон - это не баба вовсе. Это - кто угодно. Это под желания твои, потому многие считают, что не настоящее. Обманка!

– Что квелый такой? - подал голос один из гостей.

– На хамелеона купился - объяснил Смотрящий.

– На кого?

– На биомодель естественной мутации - регистрационная серия ай-би16.

– А! - только и сказал второй гость, и тоже стал ухмыляться. Словно знал что-то скабрезное и с трудом удерживал это в себе.

– Хамелеон? - недоуменно переспросил один из гостей Смотрящего.

– Разновидность лахудры-сапиенс, - сказал третий на звонком и чуточку свистящем языке, в котором человек древнеобразованный признал бы латынь и добавил с уважительным удивлением: - Даже сюда занесло!

Смотрящий оживился и, словно был средь них свой, перешел на ученую речь: слова стал выплевывать мудрено-мутные, хотя и так, да через так, да через этак, приправляя наипоследнейшими матюгами. Но по матюгам, средь всей другой иностранщины, смысла не составишь, кроме того, что недоволен он своим здешним положением.

Бригадир пару чужих слов запомнил. Но решил, если выживет, если выпустят его отсюда с целыми придатками, такими словами в хрычевне не бросаться. Побьют!

Смотрящий, наконец, про Бригадира вспомнил, что он тоже тут - дал ему новейшее распределение.

– Им следопыт нужен на Сафари, - пояснил Смотрящий Бригадиру. - Сафари пройдет в наших местах. - И ухмыльнулся во весь свой мелкозубый оскал: - Не возражаешь?

Все пути неправильные, но каждый имеет выход. Больше говоришь - больше согрешишь! Бригадир враз мертвого мозгоклюя вспомнил, его пророчество. Как раз тот самый случай, когда надо лицо держать, пускать на нем волнами другое, тайную мысль фальшивыми мыслями убалтывать, прятать под ней собственное решение. Пустой бочонок гремит громче, потому Бригадир сообразил, что тут лучше гулкую пустоту изображать, будто нет в нем никакой личной наполнености. Многое про Сафари (только называлось это безобразие по другому) слышал - эту дикую метропольскую охоту, но ничего хорошего. Каждую пятилетку где-нибудь, да лес и мнут, людишек давят. Значит, и до их мест добрались.

– Есть выбор? - с трудом выдавил из себя.

– Есть, - серьезно сказал Смотрящий. - Смотрителем в лепрозорий!

Сладкого заклюют, кислого выплюнут - держись середины, чтобы соседствовать. На пути лжи все тропы неправедные, но каждая имеет свой выход. Былой славой боя не выиграть, особо, если некие "новые" с твоей славой не знакомы. Да и старым, бывает, хочется переиначить прошлое заново. Каждому хочется от твоей славы отщипнуть. Потому тут лучше не светиться, не орать о победах, которым свидетелей не оставил. А быть в делах темненьким для всех. Сереньким быть. Есть возможность проскочить не ввязываясь - проскакивай по быстрому.

– Что ж, - сказал Бригадир, - повожу за грибочками!

– За грибами у нас ходят нескромно! - рассыпался любезностями перед гостями Смотрящий. И пошел чесать басню за побасенкой, одновременно по-смотрячески отмахивая Бригадиру, мол, проваливай - врать не мешай.

Бригадир враз про собственное замолчал, чтобы разлад не устроить. Хоть и говорят: "Молчать - дело не скончать", а всякое дурное дело лучше доделывать молча, не манить к нему посторонних, чтобы рассудили правильность. А грибные дела, так и вовсе дела темные. Здесь ты не средь тех, кто собирает и мелким оптом рулит - это самый верх. Лучше бы уши заткнуть и выходить потихоньку, чтобы лишнего не услышать. А то, вдруг, не сойдется у них что-то - начнут коситься, соображать - кто сглазил? По опыту знал, на всякого одного (действительно виновного) исходящим реквизитом до пяти персон уходит. Только какой-то стороной к делу прикоснись, а судить начнут не по мере виновности. Тот недосмотрел, этот не замазался… кто в чем виноват! Кто души кусок, кто лапку сунул, кто только рыло, вин много, на каждого своя найдется…

На кривде куда хочешь можно ускакать, только назад не воротишься - дожидаются тебя там, ссадят. По своей правде поступят за твою кривду. Перекроят! Всякая кривда - дуга. Середку спрячешь - концы торчат, концы в воду - середка всплывет, тебя самого покажет. Потому, садись на кривду, скачи туда, где тебя не знает. И много таких мест на свете? Мир невелик.