Увидала птичница царевича, взглянула на него смиренно, и взгляд ее был полон любви. Вздрогнул царевич, но тотчас же с собой совладал. Только от того взгляда огнем занялись его щеки, даже в пот его бросило, а сердце так заколотилось, вот-вот из груди выскочит. Не понять царевичу, что такое с ним творится. Потупил он очи, ни слова не проронил, поскорее домой воротился.

Чем дальше, тем больше все ту птичницу за трудолюбие и чистоту хвалили, а она со всеми, даже и со слугами, ласково так и приветливо разговаривала, что никто ей никогда дурного слова сказать не посмел.

Случилась у их соседа-короля свадьба: тот король сына женить затеял и позвал на свадьбу царя с царицей и царевичем, со всеми домочадцами. С радостью отправились они к соседу на свадьбу.

В тот день, когда свадьбу играли, попросилась и птичница у дворецкого погулять, а дворецкий стал над ней смеяться, говорит: «Эх, ты! Так тебе гулять пристало, как корове седло!» Посмеялся да и отпустил ее.

Девушка обиду затаила, молча поклонилась и пошла со двора.

Сидит царь за свадебным столом и радуется: краше всех царевичей и королевичей его сын. Всем-то он берет — и красотой, и ловкостью, и мудростью. И все-то царевны и королевны из-за него перессорились: всем возле него в хороводе стоять хотелось.

Тут вдруг объявилась на свадьбе какая-то никому не известная красавица. Такого нарядного платья, как у нее, ни у одной девушки здесь не было. Золотые косы до самых пят искусно заплетены, жемчугами перевиты, а сама такая стройная, тоненькая да пригожая — глаз не отвести. Пришла и, недолго думая, в хоровод рядом с царским сыном встала и до самого вечера с ним одним плясала. Наговорились они вволю, насмеялись досыта, и чего только друг дружке ни нарассказывали. Да все больше шепотом да с оглядкой: стыдился, вишь, царевич перед отцом, да к тому же и другие молодцы и царевны на них глядели, смеялись, друг дружку локотком подталкивали. Видно, заметили, что незнакомая красавица только с ним одним плясала.

Как во сне царевич ходит, голову совсем потерял, дивится, что это с ним делается, а сам ни отцу, ни матери ни слова.

Хотел было он к концу хоровода незнакомку спросить, кто она, откуда, девушка или мужняя жена, и, если она словом не связана, к ней посвататься. Только, пока он раздумывал, красавица вдруг как сквозь землю провалилась.

Воротился царевич с той свадьбы сам не свой. Нейдет у него красавица из ума. Видит отец, опять сын заскучал, и не знает, чем бы его развеселить.

Тут опять у другого соседа свадьба, опять царя на эту свадьбу зовут. Отправился царь с царевичем, и опять, как на той свадьбе, незнакомая красавица явилась, рядом с царевичем в хоровод встала, и он все время с ней плясал. После долгих расспросов дознался он, что она в той же стороне живет, где его отца царство. Только в том не призналась девушка, что она у него живет. А когда царевич сказал ей, что он ее до' дому проводит, согласилась, но только' стали гости по домам разъезжаться, она опять без следа исчезла, как в воду канула.

Воротились царь с царевичем домой. Видит царь, чахнет царевич день ото дня, а причины тому никто не знает. Стали люди поговаривать, что, мол, должно быть, царевича какая-то волшебница приворожила. Только он на расспросы отца не отвечал, ни в чем не признавался.

Собрал тут царь со всего царства знахарей да звездочетов, но ни один из них не сумел сказать, отчего царевич хиреет и чахнет. Только один, посмелее, сказал: «Как бы здесь присухи не было!»

А тут опять третий сосед на свадьбу зовет. Очень царю ехать не хотелось, — не до того ему было, но как стал его царевич просить, чтобы на свадьбу поехать, ради него согласился. Приказал царевич своим людям котлы смолой наполнить, в день свадьбы ту смолу растопить и, как стемнеет, дорогу ею залить, и отправился с отцом на свадьбу.

Только стали хоровод водить, откуда ни возьмись его красавица и встала рядом с ним.

На этот раз она еще лучше, еще наряднее одета была. Платье на ней ярче солнца сияло. Пляшет с ней царевич, глаз не сводит, любуется ею, как вишней в цвету. Стал он ее опять расспрашивать, а она, вишь, хитрит, все больше загадками ему отвечает. И опять ему пообещала, что позволит себя домой проводить, но только стемнело, как тень, из хоровода исчезла.

Так царевич огорчился, что не на шутку расхворался, в постель слег, и никто не знал, чем ему помочь. Царь готов был и полцарства отдать, лишь бы сына вылечить. А тут как раз царские слуги на дороге башмачок нашли и принесли: видно, прилип он к смоле, а красавица второпях его оставила, — в одном башмачке убежала. Тут царевич во всем отцу повинился.

Разослал царь верных людей с наказом, чтобы из дома в дом все царство обошли и всем — девушкам ли, мужним ли женам — тот башмачок примерили: которой он по ноге придется, той с царевичем и под венец идти. Подчинился царевич этому решению.

Обошли царские гонцы все царство. Скольким они тот башмачок ни примеряли, ни одной он по ноге не пришелся.

Как услышал это царевич, пуще прежнего занемог.

Тогда приказал царь всем женщинам во дворце башмачок примерить. Но и здесь башмачок никому впору не приходился. Мерили-мерили, а про птичницу-то и забыли! Хорошо, что матушка-царица о ней вспомнила. Позвала она ее и приказала башмачок примерить. Надела девушка башмачок, глядь, а он ей как раз впору. Она давай плакать, отпираться: не ее, мол, этот башмачок!

Прослышал про это больной царевич, стал мать просить птичницу к его постели привести. Как увидел ее:

— Матушка, — кричит, — это она!

А девушка отпирается: «Нет и нет. Не мой башмачок!» А потом сдалась, — уж больно ее все упрашивали, и царь, и царица, и царевич. Ну и призналась, что она тому башмачку хозяйка.

И рассказала им девушка, как она, Горная хозяйка, царевича на охоте увидела и полюбила, как горлинкой обернулась и как он ее из лука подстрелил. И если она ему до сих пор такой, как есть, не показывалась, так только потому, что ей так предсказано было: коли полюбит человека, всю свою волшебную силу потеряет. И еще призналась она. что и птичницей-то во дворец нанялась, только лишь бы к царевичу поближе быть, каждый день его видеть, и что все, что она ни делала, из любви к нему было.

Рассказала им все дочиста Горная хозяйка, вышла на крыльцо, три раза в ладоши хлопнула, и подкатила вдруг ко дворцу чудесная карета без лошадей, сама к крыльцу подъехала. Стала волшебница из той кареты свое приданое выгружать: видимо-невидимо золота, самоцветов дорогих и всякого другого добра. Заплакала тут она в три ручья и говорит царевичу:

— Ради твоей любви, ради счастья нашего, отрекаюсь навеки от своей волшебной силы! Только ты меня люби, как я тебя люблю!

Отпустила она чудесную карету и осталась навсегда во дворце с царевичем. А царевич в скором времени выздоровел, и сыграли они свадьбу царскую. И, когда умер старый царь, стали они царством мудро править и, коли еще не померли, то и поныне живут.

И я в том царстве бывал, мед-пиво пивал, по усам текло, да в рот не попало!

Давным-давно жил-был в некотором царстве, тридевятом государстве могучий и славный царь. И было у него три сына.

Вот подросли царевичи. Стал царь думать-гадать, как бы ему так сыновей оженить, чтобы они счастливы были. Как-то раз ночью привиделся царю вещий сон, и наутро позвал он царевичей, приказал, чтобы каждый взял свой лук да по стреле, и поднялся он с ними на высокую башню. А та башня стояла у царя в саду.