Все четко и понятно. Вот такие четкие были указания. А таких странных до сих пор не было.

Эдуардычу же приснился полноценный цветной широкоформатный сон. И даже с субтитрами для плохослышащих. Правда, тоже не совсем обычный. Титры представляли собой краткую биографию самого Эдуардыча в виде всплывающих строк (как и положено в титрах не наших фильмов).

Исключен из школы Такого-то

Родители:

Первая ходка 1975, статья такая-то

Вторая ходка 1975, статья такая-то

А перед титрами вместо фильма Эдуардычу приснилось, что сидит он в одиночной камере (чего с ним никогда не случалось), а к нему подсадили ...Землю!

Чево, чево?!- спросите вы.

Да Землю, Землю нашу! Настоящую. Планету, как она есть.

Эдуардыч еще пытался протестовать: "Что это вы, и так тесно, а тут еще какого-то голубого ко мне поместили! Да большого какого! Протестую..."

А ему в ответ (предварительно для порядка треснув по балдочке): "Ты не очень-то. Протестант нашелся! А то сейчас враз вместо голубой получишь что-нибудь красно-коричневое! Где там у нас красный карлик с Марсом сидят?"

В общем, "подарили" Эдуардычу Землю. И вот он, в обычной жизни, в общем-то, не свирепый, начал над ней издеваться. То северные реки на юг повернет, то пустыню Сахару кукурузой засеет, то арктические льды утюгом растапливать начнет. А то, когда особенно рассвирепеет, землю крестьянам раздаст.

А в конце сна она, Земля-то, ему и скажет, что она была вовсе не настоящая, да и не Земля вовсе, а его собственная жизнь в образе Земли. И что он получит то, что и посеял.

Наутро и Михалыч и Эдуардыч проснулись в наижутчайшем виде. И сразу, не сговариваясь и не опохмеляясь, пошли к Никифорычу, чтобы обсудить с ним их необычные сны.

Никифорыч принял их по обыкновению сидя на крылечке в валенках на босу ногу и без галстука.

Денег и самогона взаймы не дам,- приветствовал он их.

А чего? - отвечали ему гости.

А всё то же. Валютный фонд траншу не дал. Что случилось то, мужики? Вид у вас - словно коньяка без кофе выпили.

Не знаем. С одной стороны вроде бы и ничего не случилось. А с другой - все хреново. Странности какие-то последнее время, сны, предчувсвия. Ты сам-то ничего не замечал?

Может, и замечал, да толком не пойму что.

И Никифорым рассказал мужикам про свои наблюдения.

А мне сегодня сон приснился,- сказал Эдуардыч.- будто сижу я в одноместной палате... То есть лежу. А в одиночных палатах я еще никогда не сидел. То есть лежал. А ко мне вдруг подсаживают... То есть подкладывают... Тьфу ты, в общем подсаживают мне в камеру Землю, твою мать!!!

На носилках что ли привозят?

Да нет, приводят и все. Как обычно. Лицом к стене, ноги в стороны...

Какое лицо, руки, ноги?! У шарика-то?

А я знаю?!

Ну и зачем?

На перевоспитание, наверное. Для лечения.

Ну и что дальше?

И стал я её лечить, представляете?

И куда ты ей градусник вставлял?- грубо пошутил Михалыч.

Какой градусник?!- даже не заметил шутки Эдуардыч,- Я ей всякие процедуры делал, припарки всякие, реки осушал. Земле, представляете?! В натуре, голубоватой такой, круглой.

И какая только дрянь не приснится.- сказал Никифорыч.

Да не дрянь, мужики, не дрянь!- запротестовал Эдуардыч,- Что-то тут не то. Какой-то тут подтекст есть, тайный смысл какой-то. Что-то мне не по себе, мужики. Вот и ты, Никифорыч, то Луну политическую видел, то машину испарившуюся. Да и ты, Михалыч, поди что-нибудь чувствовал.

Михалыч замялся. Разглашать секретные сведения он не привык. Хотя, с другой стороны, подписки о неразглашении этого приказа он не давал.

Не без того, вообще-то,- нехотя пробормотал он,- Тоже вот, приснилось сегодня... Про службу...

Ну, не тяни!

Что пришел мне... Приказ!

И какой? От кого?

Да в том-то все и дело, что ни о чем и от кого - непонятно. Приказ серьезный, а ни о чем и ниоткуда.

Разве так бывает?

То-то и оно, что быть не должно, а было.

Про Ноля Семеровича и про его воинское звание Михалыч все же на всякий случай умолчал. Мало ли что...

Никифорыч сходил к своим животным, покормил их, взял у кур в ответ несколько свежих яиц, и вернулся к мужикам. Приготовил нехитрую снедь.

И устроили они маленькое чаепитие. Вошедшее в историю как ...пятый парадокс пенисовских событий.

Может быть мне кажется, но что-то грядет,- задумчиво произнес Михалыч, хрустя советской еще карамелькой.- Такие же предчувствия были у меня аккурат накануне перестройки.

А теперь что?

Ох, не знаю, мужики. Думаю, что второй такой "стройки" нам уже не пережить.

В дверь постучали. Это пришли остальные двое пенисовцев. Бывший второй секретарь Николаич и бывший завполиклиникой Палыч. По их визиту и виду нетрудно было догадаться, что и с ними не всё в порядке. Так оно и было.

Николаич принес два литра самогона, а Палыч - поллитра чистого спирта. Закуски не принес никто, потому что её гнать еще не научились.

Мужики, вы кончайте так шутить!- возмутился Никифорыч,- гоните закусь!

Из чего?- удивились все.

Тащите жратву, бездельники!- возвысил голос Никифорыч,- Не доводите до принуждения к фактам.

Фактами Николаича были запасы тушенки из госрезерва, которых хватило бы ему одному лет на двадцать усиленного питания. Фактами Палыча были аналогичного размера запасы коробок конфет.

Сроки годности продуктов пенисовцев не смущали: и то и другое делали в бывшем Союзе на века. Николаичу с Палычем пришлось сделать еще одну ходку.

Ну и что с вами приключилось?- Спросил Никифорыч у обоих последних, заев конфетой добрую порцию тушенки.

А с Палычем этой ночью случился дефолт, причем суверенный. Для тех, кто еще не знает, что это такое, могу пояснить на всякий случай, что это разиков этак в двадцать пострашнее ОРЗ, раза в два круче аппендицита и всего лишь раз в пять лучше, чем СПИД.

Дефолт Палыча продолжался часов восемь-десять и был по своим симптомам самым что ни на есть классическим. А именно: никакой связи с внешним миром за пределами двора; никакого товарооборота; никакого производства и никаких взаимных платежей.