Конечно я,- сказал "Фигарыч".

Дуй к Дыре! Найди того курьера и скажи, что ты от Десятого. Да честь отдать не забудь!

Есть! Пусть берут!

И потребуй немедленно выдать потомственного вредителя Бляхера!

Мотив?

Для расстрела с пожизненным заключением! Ты еще здесь?!

Уже к Марсу подлетаю...- донеслось издалека.

Тем временем церемония похорон проходила своим чередом по обычаям местного племени (к которому принадлежала последняя жена Семеныча), щедро сдобренным реалиями современной жизни.

Провожающие сплясали несколько танцев, спели песню под условным названием "Ты ушел, а мы остались, в этом мы не сомневались".

"Фигарыча" не было.

Следующая церемония состояла из пляски должников шахматного клуба и лично Семеныча, которые проиграли в несколько раз больше, чем имели. Их танец напоминал смесь лезгинки с гопаком. Солировал бывший шахматный гроссмейстер, проигравший все, не сделав ни одного хода.

"Фигарыча" все не было.

Наконец приступили собственно к захоронению тела. Мы с клубовцами тщетно метались вокруг, вопя всякие глупости. Но никто ничего не слышал. Да и не хотел слышать.

Но когда гроб уже закрывали крышкой, Семеныч вдруг громко сказал:

Немедленно развяжите меня для дальнейших следственных действий! На допрос хочу!

Вот тут-то и начались у гавайцев настоящие похороны. Жену сразу унесли, должников прослабило, а кладбищенские гавайцы ругались русским матом.

Плясал только один. "Фигарович". Плясал и пел, что в общем-то для клубовца вовсе не характерно.

Игорь Астафьев Перпендикуляр

XII

События, непосредственно последовавшие за воскрешением к жизни Семеныча, мы опустим, как представляющие интерес исключительно для знатоков и исследователей семейных сцен и уличного мордобоя. Сугубо материальные вещи.

Мы дали Семенычу несколько дней для адаптации и приведения в поорядок своих земных дел. Все это время мы праздно болтались по Земле, поражаясь обилию и разнообразию жизни на ней. Клубовцы разок даже нырнули в океан. Я, правда, не рискнул. Не смог преодолеть земного инстинкта самосохранения.

Вдруг, думаю, затянет меня в себя какая-нибудь океанская молекула на предмет совместной жизни.

Это вам не ЧД, это похлеще будет. Никакой Галактион не найдет. Может, напрасно боялся, а может, и нет, кто знает.

Через неделю мы, как и обещали, прилетели обратно к Семенычу. Как бы в гости. Дела в "Шахмати" (или "Шахматери") наладились. Вернее, их, конечно же, наладил Семеныч. И шли по-прежнему неплохо.

Совсеми своими женами, настоящими и мнимыми, Семеныч развелся и выделил им в собственность по участку в "Парке самоубийц".

Все бы хорошо, да только за эту неделю Семеныч уже успел слегка заскучать. А как не заскучать, когда некому с ним ни сыграть в морской бой, ни в названия, ни на допросы сходить.

А тут и мы прилетели. Семеныч был мне так рад, что приказал накрыть роскошный стол, забыв, что всем его гостям есть-то и нечем, да и незачем. Растрогавшегося Семеныча больше всего огорчало, что нам опять, как и в Черной Дыре, нельзя ни обняться, ни расцеловаться, ни даже руки пожать.

Клубовцы начали знакомиться с Семенычем. С "Фигарычем" они уже были знакомы. Познакомились при освобождении и по дороге на Землю. Остальных же, в том числе и Галактиона, он слышал впервые.

Для начала Семеныч рассказал нам про процесс его освобождения. Особенно ему запомнился прощальный знаковый разговор с начальником тюрьмы полковником Григорием Акакиевичем Григорьевым. Он все уговаривал Семеныча, не останетсяли тот в их заведении, не посидит ли по собственному желанию еще парочку лет.

Семеныч благодарил и отказывался.

"Ничего Вы, Бляхер, не понимаете!- говорил полковник,- Вредитель и есть вредитель... Как Вы не можете уразуметь, что в тюрьме должны обязательно сидеть хорошие люди!!!"

"?!"

"Да, да! Вы не ослышались! И особенно в русской тюрьме! Ну представьте-ка себе, что что в русской тюрьме сидят одни подонки! Мы ведь, российские бюджетники, не в состоянии, как на предренном Западе, предоставить каждому зэку, отдельную однокомнатную камеру со всеми удобствами. А это значит, что они вынуждены жить в заключении все вместе.

И что будет, если туда попадет случайно пара хороших людей?! Ведь сожрут же их в буквальном смысле! Больше, больше хороших людей надо сажать! Чтобы один подонок приходился на пять-шесть нормальных мужиков! Тогда будет и порядок, и перевоспитание.

Опять же наши сотрудники станут тоньше, лучше, интеллигентнее, образованнее...

Несознательный Вы, Бляхер, мужик! Ладно, блин... Выметайтесь! Передумаете - возвращайтесь. Место для хороших людей у нас завсегда найдется."

Вот так тепло прощались в Дыре с Семенычем. Странное свойство русской души: три тонны плохого готовы забыть, если после них ему дадут пять граммов хорошего. Или просто лишний раз по башке не дадут.

Так что с освобождением Семеныча одним хорошим человеком в русской тюрьме стало меньше. По этому поводу мы с Семенычем и клубовцы устроили хорошую попойку.

Её, конечно же, стоит описать подробно, ибо фактически (с земной точки зрения) пил только один Семеныч. Местную пальмовую водку, закусывая тушеными финиками и жареными ананасами. Остальные собутыльники, включая меня, были с самого начала попойки не вполне материальны и потому пришлось здорово повозиться, подбирая для них достойную выпивку и закуску.

То есть на выпивку требовался кич самого высокого пошиба и в достаточном количестве. А на закуску - общедоступное высокое искусство.

В качестве крепленого винца для астралов Семеныч выставил колоду хулиганско-эротических карт, где в качестве королей и тузов выступали известные политические и государственные деятели (естественно, в обнаженном виде). А на закуску для их и себя предложил действительно замечательный вид на океан из окна своего замка. Надо сказать, действительно неплохая закусь.

Правда, для меня, привычного к таким вещам, да к тому же в образе бесполого электрона, эта выпивка была абсолютно безалкогольна.

Требовалось что-нибудь другое, покрепче.

И Семеныч не был бы Семенычем, если бы не нашел. Он показал мне свою коллекцию актов Российского Законодательства и случаи из его правоприменительной практики, вырезанные из газет.

От одного только взгляда на наши законы мне сразу шибко захорошело. Поэтому Семеныч наливал (читал) мне постепенно. Сначала жилищное законодательство, затем налоговое. После правовых актов о браке и семье я почувствовал, что мне уже хватит.

Захмелевшие клубовцы пытались раскладывать пасьянс из вышеописанной колоды, стараясь, чтобы короли с тузами покрывали именно тех дам (валетов), которые стали объектами их сексуальных скандалов.

В общем, вечер удался на славу. Семеныч с клубовцами под утро уснули, а я, не имея такой возможности, будучи электроном, все думал и думал о том, как бы убрать сивуху из наших законов. Как сделать так, чтобы ими можно было даже закусывать выступления наших руководителей, от которых косеют все подряд.

Думал-думал, да так ничего и не придумал. Видимо, слишком много выпил.