Рахион не шевелился и так и не сводил стеклянного взгляда со стены. Волновать беднягу не было никакого желания, и Конрад подбадривающе сказал:

‒ Нет, только хныкал и стонал, как нежная барышня. Вот уж не думал, что ты так хреново переносишь высокую температуру.

По ощущениям, Конрад только успел заснуть, а его уже опять будят. Над головой хлопал крыльями коршун, но не дождавшись реакции, наглейшим образом вцепился в одеяло когтистыми лапами и дар дёру.

‒ Гадская птица!

Сев на голом матрасе, Конрад сонно потёр глаза.

Мало того, что поспал от силы часа три, так ещё и без подушки и постельного белья. Рахион сдержал слово и, несмотря на жуткую слабость после букета внезапных и успешно вылеченных недугов, принимал участие в большой стирке. Результат трудов до сих пор сушился над ванной.

Кор бросил одеяло на пол, сел на спинку стула, сверкнул грозным взглядом и защёлкал клювом.

‒ Что ж вам неймётся? Грегера рабочая пчела укусила? ‒ проворчал Конрад, и тениум возмущённо захлопал крыльями. ‒ Ладно-ладно, иду…

Время близилось к завтраку. Конрад быстро умылся, натянул штаны, рубашку и обувь, намотал на бедро футляр с кинжалом и вышел из комнаты. В центральном коридоре, выйдя из своего крыла, пересёкся с вожаком. Его рука уже выглядела здоровой.

‒ И когда эта пчела наконец-то начнёт кусать тебя? ‒ вместо приветствия упрекающе произнёс Грегер, покачав головой. ‒ Конрад, я попрошу тебя всё-таки соблюдать дисциплину и являться на завтрак вовремя, вне зависимости от того, как ты спал ночью. Кстати, что с твоей постелью?

Нахмурившись, Конрад отвёл взгляд.

‒ Твоя птица ‒ стукач.

‒ Кор ничего мне не говорил. Я слышал и видел всё сам, ‒ сверкнул глазами вожак.

‒ Как это?

‒ Очень просто, когда научишься. Это, можно сказать, новая форма единения.

‒ И, как я понимаю, наши планы на сегодняшний день?

‒ Правильно понимаешь.

На кухню они направились вместе, и по дороге по узкому коридору Конрад решил внести ещё пару ясностей.

‒ Знаешь, с недавних пор я начал общаться с ягуаром и слышать его голос. То есть, мой собственный. Тениум говорит им со мной, и он словно бы стал… каким-то человечным, что ли.

‒ Ты наконец-то дал ему имя и тем самым наделил тениума личностью. Давно пора было это сделать, ‒ пояснил Грегер, проходя через гостиную в арку коридора, ведущего на кухню. ‒ Мы с Ингрид и Мортеном не говорили тебе об этом, надеялись, что хоть до чего-то додумаешься сам. Нет имени ‒ нет личности. Дух ягуара слишком долгое время оставался обычным безымянным зверем. Да кстати ‒ не нужно рассказывать об этом Лексо. Посмотрим, как быстро додумается он.

В груди заскребла тоска, и Конрад пропустил критику мимо ушей. До того, чтобы дать имя внутреннему зверю, он бы додумался ещё не скоро, ибо не считал это хоть немного значимым. А личность Ферзю подарила Диона.

«Меньше ной, больше действуй, горе-любовник», ‒ не устояла перед соблазном кошачья личность.

Огрызнуться его носитель не успел, войдя с Грегером на кухню и застав там двоих.

Ингрид опиралась поясницей на кухонный стол возле мойки, скрестив перед собой ноги. В руке стакан с остатками напитка, подозрительно похожего на что-то покрепче ягодного морса. Рахион стоял спиной ко входу, привычно помешивая в котле завтрак. Услышал шаги, вздохнул, повернулся и жизнерадостно воскликнул:

‒ Доброго утречка! Всё уже разогрето, хватайте тарелки.

Ингрид помрачнела, одним глотком осушила стакан и стукнула им по столешнице. Конрад с Грегером единогласно решили обойтись без вопросов и комментариев.

Рахион выглядел так, словно бы вчера и в помине не было никаких разборок, а ночью он не находился на грани потери рассудка и даже жизни. Выздоровел, закрыл глаза на угрозы расправой при попытке сбежать и как ни в чём не бывало готовил своим тюремщикам завтрак. Хотя Лаисия ему не помогала, значит, в отличие от своего более смышлёного кузена, эльфийка до сих пор негодует и притворяться не настроена.

На завтрак собрались все, кроме неё. Зара пришла в компании Лексо, поздоровалась со всеми, тепло улыбнулась Конраду, сев за стол, подняла неприязненный взгляд на Ингрид. Та явно пребывала не в духе, а в компании ещё одной женщины в стае потемнела пуще грозовой тучи и ушла в себя.

Пока все молча ели, Конрад ненавязчиво присматривался к членам стаи.

Несмотря на напускную беспечность, Рахион выглядел уставшим. Лицо бледное, под глазами мешки, руки, если присмотреться, слегка дрожат. Но всё равно, если вдруг ловил чей-то взгляд, шаман преображался и растягивал беззаботную улыбку.

Зара перестала колко поглядывать на Ингрид, но выглядела как туго натянутая струна, что вот-вот оборвётся. Да уж, ей есть чего опасаться, судя по тому, как косился исподтишка Лексо на её потенциальную соперницу, пока та вяло ковырялась вилкой в тарелке, зато с пристрастием налегала на новую порцию напитка. Очень быстро стало понятно, что это красное вино.

Грегер спокойно завтракал и не обращал ни на кого внимания. Скорее, даже сказал, игнорировал всех.

Лексо первым вышел из-за стола и быстро ополоснул за собой посуду.

‒ Так я чего спросить хотел, ‒ круто развернулся он к столу. ‒ Тениуму уже можно давать имя? Я уже придумал. А то что он ‒ собака и собака. Без имени, как без личности. Это всё-таки дух!

«Гад со шрамами. Покалечу его когда-нибудь…», ‒ пообещал себе Конрад.

Доберман явился почти без огненного свечения. Обычный пёс с тусклым призрачным сиянием. По мысленному распоряжению Лексо он оббежал тренировочный зал, принёс хозяину самый длинный меч из арсенала, намотал несколько кругов вокруг Зары, лизнул ей руку, запрыгнул на скамью, сел и замер, точно каменная статуя.

‒ Браво, Рамзес, ‒ самодовольно осклабился Лексо, и пёс в ответ выразительно пролаял три раза.

‒ Развитие приручённого ягуаром тениума очевидно прогрессивнее, по сравнению с первыми четырьмя, ‒ заключил Грегер. Сегодня в зале тренировок собрались только волаки ‒ Конрад с вожаком, Лексо, Зара и Ингрид.

Конрада грызло навязчивое чувство конкуренции и обидной несправедливости. Такого прогресса с тениумом, коего Лексо добился за два дня, он добивался неделями. Ингрид думала примерно о том же.

‒ Хрен ли! Кому упорный труд, а кому всё на блюдечке, ‒ презрительно хмыкнула она и приложилась к фляге.

Лексо покосился на девушку, что сидела на отшибе, с другого края скамьи, и весь затвердел, как будто что-то подавлял в себе. А вот доберман ничего скрывать и не думал. Навострил купированные уши, подлетел к Ингрид, упёрся лапами ей в колени и принялся нагло вылизывать её лицо и шею.

Конрад злорадно ухмыльнулся. Побочную связь, из-за которой внутренний зверь проецирует истинные чувства своего носителя, Лексо ещё не разорвал. Вот же бедолага.

Ингрид моментально слилась с лисой и полоснула пса серпами когтей. В гневе одним прыжком оказалась возле Лексо и замахнулась, но Грегер тоже использовал единение и вовремя поймал её руку.

‒ Я тут ни при чём, он сам! ‒ выпалил Лексо и трусливо попятился.

‒ Да что ты говоришь! ‒ злостно процедила Ингрид, и рыжие радужки её глаз опасно вспыхнули.

‒ Немедленно прекрати это, Ингрид, ‒ прорычал вдруг Грегер и сжал её запястье так, что девушка громко айкнула. Когти вросли в пальцы и рыжее свечение глаз померкло.

‒ Ты чего, мне больно! ‒ ошалело взвизгнула Ингрид и попыталась вырваться.

‒ Я не ясно выразился? ‒ выдал Грегер сквозь зубы и только когда девушка сменила агрессивную позу на пришибленную, отпустил её. Ингрид схватилась за покрасневшую руку и отпрянула.

‒ Да что с вами такое! Это всего лишь собачья шалость, ‒ поражённо сказала Зара, держась за живот и подходя ближе к Лексо.

‒ Да, и я объясню, как с ней справляться, ‒ многозначительно воззрился на него Грегер. ‒ Пока этот пёс не расшалился до больших проблем.

Лексо вскинул проколотую бровь, что-то понял по тяжёлому, как пудовая гиря, взгляду вожака и снова весь напрягся. Зара не поняла, и это главное.