Элла была в легкой тунике, накинутой поверх простой ночной рубашки. Ее волосы россыпью раскинулись по покрывалу, а щеки разгорелись, еще больше оттеняя невероятно голубой оттенок глаз. Девушка была немного скована, но не пыталась сопротивляться. И это было уже большее на что он мог рассчитывать. Потому что он был уверен, что та прогонит его с криками, выставит за дверь, продолжая чертыхаться ему в след. У мужчины не было никакой надежды на обратное. Никакой надежды или плана. Он просто больше не был способен сдерживаться, оставаться неприступной скалой и делать вид, что его нисколько не трогают ее взгляды, смущенный румянец или загадочная улыбка.

Теодор и раньше замечал, что девушка красива. Конечно, как любому мужчине, ему было приятно смотреть на ее хорошенькое лицо и стройный стан. Но в его жизни было немало женщин, чтобы эти прелести могли сразу же свести его с ума. Однако, чем больше времени они проводили вместе, чем более раскованной она становилась в его обществе, тем чаще он замечал, что его взгляд стал задерживаться на ней все дольше…

Ему нравилась ее непосредственность и неумелое желание противостоять ему. В то время, как сама она была столь мала и беззащитна, что чтобы сокрушить ее ему не потребовалось много сил. Нравилась ее тяга к знаниям, упорство, с которым она постигала свою силу, и решительность, неожиданно выбиравшаяся наружу, когда ужасы подбирались слишком близко. В итоге, он и сам не заметил, как от ее близости на душе начало становится все теплее.

Впервые его фантазии девушка посетила, когда они оказались вместе на берегу реки, прячась от банды дикарей в маленьком гроте. В тот злосчастный день, когда он имел неосторожность подсматривать за ее купанием. Именно тогда он ощутил вполне оформленное желание, которое даже немного напугало его. Ведь мужчина давал себе обещание, что между ними не будет никаких романтических связей.

Но когда она вдруг стала являться ему во снах, позволяя его уставшей закованной в собственные же ограничения душе воплощать неожиданные мечты, Тео явственно ощутил, что Эллания занимает слишком много места в его мыслях. Вина за то, что он не смог ее уберечь убивала его, а ночные грезы лишь усиливали этот эффект, окончательно лишая его возможности отстраниться от всего этого, как он изначально планировал.

И вот он снова обрел ее… Оставаясь внешне спокойным и холодным, внутри он ликовал оттого, что небо подарило ему второй шанс. Но радость длилась лишь мгновение… Он не помнил такой же безысходности, какая сковала его сердце, когда он узнал, что Элла опять становилась для него недоступной. И мало того — принадлежала другому. Стоило Принцу в тот момент попросить за нее взамен его собственную руку, он бы согласился, не раздумывая, потому что боль в его груди была гораздо сильнее.

Так что когда все разошлись, он слонялся из угла в угол, как бешенный пес, не находя себе места и нелепо отвечая на вопросы друзей, пока, наконец, все то накипевшее в нем не переполнило черту. И его бесконечно долгие рамки обязательств, воспитания и целей, которые он возводил годами, не рухнули вдруг в одночасье, единым порывом заставив позабыть обо всем. О миссии, об осторожности, о той, клятву которой он обещал сдержать во что бы то ни стало…

Теодор скинул с себя плащ, а затем медленно, но уверенно избавился от рубашки, оставшись лишь в штанах из легкого сукна. Высясь над Эллой своим идеально очерченным телом, на котором многочисленные бои оставили свои отметины, он смотрел на нее глазами бездонной черноты, как будто впитывая ее образ на подкорку. Еще медленнее, словно растягивая это удовольствие, он принялся расстегивать пуговицы на брюках, не отрывая от девушки гипнотизирующего взора, в котором читались все терзающие его в данный момент желания.

Элла едва слышно вздохнула, глядя на то, как он постепенно, но неотвратимо нависает над ней. Где-то глубоко внутри девушки кричал ее внутренний голос, требуя, чтобы она не совершала ошибку, снова отдавая себя в руки этого человека. Голос говорил, что этот мужчина никогда не будет для нее тем, кого она на самом деле желала. Что он так и останется лишь несбыточной мечтой, но сердце столь сильно стучало в ее груди, что она не слышала ничего, кроме этого бешенного ритма. Точнее слышала, но не могла заставить себя прислушаться.

Пусть это все было наваждением и только лишь. И пусть ни о каком будущем и речи не шло. Но она просто не могла сейчас прекратить. Одна ночь, тысяча ночей… Она примет все, что может дать ей этот мужчина, что может дать им несправедливая судьба, чтобы потом, когда все окончательно закончится, унести эти воспоминания на всю оставшуюся жизнь…

Теодор поравнялся с ее глазами, не наваливаясь на девушку, а держа весь свой вес на коленях и руках, которые он расположил около ее лица, продолжая неотрывно вглядываться в нее своим черным омутом. Его запах окутал практически загипнотизированную им Элланию, лишая девушку последних сил и сомнений.

Мужчина скинул с ее плеч тунику, а затем сдвинул лямки ночного платья вниз и, склонившись над ней, припал к выемке плеча. Эллания вздрогнула, когда ощутила на коже прожигающий горячий след его губ. Ей показалось, что вся она состоит из кусочков льда и этот нежный поцелуй плавит ее тело своим неугасаемым жаром.

Тео понравилась ее незатейливая реакция, и поцелуи стали более страстными. Он слегка опустился на нее, придавливая к кровати. Пока его губы чертили на ее плече дорожку, ведущую к вздрагивающей от прерывистого дыхания груди, правая рука скользнула под тонкое платье, и, нащупав упругую коленку, медленно повела от нее вверх к сосредоточию ее желания.

От столь стремительного нарушения границ, Элла зарделась еще больше. Но запах этого мужчины так пленил ее, что похоже она сама не знала где они заканчиваются. Во всяком случае, она не сказала ни слова, пока теплая ладонь Теодора двигалась к самому сокровенному. Да и могла ли она вообще говорить?! Тем более, что в это время тот мастерски оголил ее груди и принялся поочередно ласкать языком соски, вынуждая их затвердевать и подниматься.

От каждого движения мужчины, по ее телу пробегал микроток, и она неосознанно выгибалась к нему навстречу, предоставляя все больше власти управлять ею. И это добровольное подчинение вызывало в нем все больше возбуждения.

Он открыто наслаждался тем действием, которое оказывает на нее. Ему было невероятно хорошо от осознания ее желания. И хотелось делать все еще более искусно, чтобы довести эту женщину до исступления. Он не просто хотел получить ее. Он хотел ошеломить Эллу, заставить думать о себе столько же, сколько он сам думал о ней. Только это и удерживало его от практически невозможной потребности вонзиться в нее прямо сейчас и как можно глубже…

— О, ты сводишь меня с ума, — прорычал он ей, понимая, что держится из последних сил.

— Тогда пусть я буду твоей, — прошептала та едва слышно, повторяя его же собственные слова. — Сегодня… только твоей…

— Сегодня… только твоей, — донесся до Теодора срывающийся тихий голос, и от этого устного согласия внутри мужчины пробежала дрожь давнего нереализованного желания.

Он до крови прикусил нижнюю губу, сдерживая порыв разорвать ее одежды и вторгнуться в девушку сию же минуту яростно и беспощадно. Во рту появился знакомый привкус металла, но помогло едва ли… однако все-таки он еще помнил о том, что следовало быть как можно более осторожным и нежным.

Тео мягко дотронулся до завитков, и скорее не увидел, а почувствовал, как Эллания схватилась за покрывало, сминая его. Девушка выгнулась к нему навстречу, а с ее губ слетел легкий стон. Мужчина снова склонился над ее грудью, с упоением вдыхая ее запах. Как давно он не чувствовал этот запах! Его ладонь скользнула чуть выше, а колено вторглось между ногами, слегка раздвигая ее бедра. Кончиком пальца он нащупал крошечный бугорок и принялся обводить его. То медленно, то быстро, то надавливая, то отпуская. Под его руками Элла извивалась и тихо всхлипывала, покусывая тыльную сторону ладони, которой бесполезно пыталась заблокировать вырывающиеся изнутри стоны.