— Боюсь, что нет, сеньер. Его лягнули в грудь. Он кашляет кровью и задыхается. Нам придется его везти…

— Ничего подобного, — обрывает тан. — Или идет, или помирает. Мы не станем бросать припасы, чтобы погрузить лета.

— Но, сеньер…

— Но? — взорвался Ялмберик. — Что «но»? Я тебя сейчас размажу с твоими «но»! Еще раз поспорь с моими приказами, и я тебе голову оторву!

— Прояви благоразумие, бригадир, — вмешивается Радсвин. — Раненый для морального духа войска даже хуже мертвого. Попытка спасти твоего бритого может стоить больше жизней, чем она того стоит.

— Мы не можем обременять себя инвалидами, — мрачно добавляет Скирфир. — Не в такой момент, когда позади гоблины, а впереди дракон.

При упоминании о драконе по отряду пробегает заметный озноб. Многие из них напрягают слух, пытаясь уловить в подземной тьме топанье бронированных лап или рокочущее дыхание.

— Холера! — громовым голосом нарушает Ялмберик испуганное молчание. — Что эта армия гоблинов потеряла в Вирмдейле?

— Может быть, они пытаются обойти Диггенлау с фланга, — говорит Радсвин. — А может, они, как и мы, пытаются найти черный ход в Веорбург.

— Но дракон? — перебивает Тэккр. — Как они осмелились бросить ему вызов? И почему он не расправился с ними?

— Они прятались — ну, пока не свалились нам на спину, — замечает Ялмберик.

— В любом случае, некоторые из них уже внутри, — настаивает Трудир. — Их немного, это которых мы видели, но кто знает, нет ли там других…

— Нет смысла дергаться, — продолжает Ялмберик, — нужно выбираться, и поживее, пока мы не влипли в какие-нибудь совсем большие неприятности.

— Вся проблема в том, чтобы найти правильный маршрут, — замечает Радсвин. — Забытый город должен быть очень обширным, с уймой разных уровней в высоту. Где нам искать проход в Веорбург?

— Столетие назад веорбургские леты, наткнувшиеся на галерею старого города, шли вслед за медной жилой, — припоминает Скирфир. — Нам нужно найти породы, богатые самородной медью, или жилы куприта и малахита. Мы окажемся в нужном районе.

Тэккр корчит раздраженную гримасу:

— Рудная разведка с висящим на заднице драконом, то-то будет жара!

— Хватит из дракона делать гору, — бурчит Ялмберик. — Цель — поддержать снабжением Веорбург любой ценой. А это значит, что колонна должна добраться до наших. И вот как мы все организуем: если дракон выползет к нам, мы с Глашатаем Закона им займемся. Тэккр возьмет на себя командование хускерлами, Трудир — дружинниками, а пока мы общаемся с червем, вы продолжаете свой маршрут. Как это вам?

Эти слова были встречены с оторопью, у всех выразившейся по-разному. У Тэккра отпала челюсть, Трудир комично поднял брови, и даже Горелый Рот выглядит впечатленным. Маленький Литтиллитиг потерял дар речи. Только Радсвин остается флегматичным; он молча кивает, словно само собой разумеется, что он готов броситься в пасть чудовищу.

— Понятно, что кому-то такую штуку придется проворачивать, — признает Скирфир. — Но на сколько вы его сможете задержать?

— Продержимся столько, сколько сможем, — ворчит Ялмберик. — Лишняя причина пошевеливаться.

— Возможно, у меня есть подсказка, как локализовать область поиска, — осторожно вмешивается Литтиллитиг.

— Как локазо-что? — переспрашивает тан.

— Как поточнее определить район смычки с подземельями Веорбурга, — пояснил бригадир. — Туннель, в котором мы находимся, покрыт конкрециями; это означает, что его порода — известняк или мергель. Но вы заметили, что заслоны на зигзагах, защищающие вход, сделаны из другого камня? Это граувакка, которую строители города, несомненно, выбрали за ее прочность. Это песчаник, а песчаник — это порода, которая часто содержит медь. Столетие назад веорбургские леты обнаружили заброшенную каменоломню по медной жиле. Я отсюда вывожу, что мы можем сэкономить время, обыскивая раскопанные участки только в песчанике. Как только мы найдем кристаллы куприта, малахита или азурита, значит, мы у цели.

Ялмберик задумчиво разгладил свои усы, затем согласился:

— Хм… Да, это очевидно.

— Если совместим поиск породы и категории кристаллов, заметно сэкономим время, — вставляет бригадир. — Это несомненный выигрыш, который может с лихвой компенсировать перевозку раненого…

— Ах ты хитрый лис! Я сказал «нет»!

— Но, возможно, вы передумаете, если я скажу вам, что Славпусьян — мой лучший разведчик породы…

Тан закатывает злые глаза и грозно помахивает пальцем под носом у альва:

— Еще раз попробуй задурить мне голову, и увидишь!

— Я бы никогда не позволил себе наглости так оскорбить вас, — дрожащим голосом говорит бригадир и низко сгибается. — Но я говорю вам чистую правду. Славпусьян не просто рудоискатель: у него настоящий дар лозоходца. Нужно только распределить нагрузку мула на всех остальных животных, и мы могли бы подвезти его, чтобы воспользоваться его талантом…

Ялмберик в отчаянии скребет в бороду, потом кидает:

— Надоел ты мне, с этой твоей сентиментальностью! Делай, что хочешь, но поторопись! И предупреждаю: если мы потеряем время, ты будешь первым, кого я скормлю дракону!

По распоряжению Литтиллитига альвы снимают с мулов путы; гномы зажигают шахтерские лампы, и колонна отправляется. Вскоре после этого туннель выходит под величественную арку, за которой открывается необъятная тьма. На потрескавшихся плитах валяются как попало два трупа гоблинов. Фонари дают мало света, и древняя мостовая исчезает в тенях уже в нескольких шагах от них.

Тан решает приглядеться к характеру камня. В стене изредка встречаются пробитые ниши; статуи, которые в них когда-то были заключены, лежат разбитыми на куски, загромождая мощеный пол. Кроме ниш вдоль стен идут барельефы. Местами они исчезают под известняковыми конкрециями, но фризы, пощаженные натеками, выглядят не менее изуродованными. Резьба — работы гномов, в очень архаичной манере, но над фигурами, похоже, потрудились вандалы с долотом, а картуши с надписями разбиты.

Из зала, по которому бродит маленький отряд, по окраинам круга фонарного света открываются портики, выходящие на арочные проспекты, лестничные марши, и к другим нефам, все более глубоким. Укутанные тенью своды, зияющие, словно пропасти, портики дышат могильной прохладой. То тут, то там на неровном шахматном узоре мостовой лежит неуместная здесь пелена снежной пудры. Идущие догадываются, что проходят под вертикалью вентиляционной шахты; днем, несомненно, она давала бы луч света, но над горой опустилась ночь, и далекое устье глядится лишь как черное пятно на черном фоне.

Этот колоссальный комплекс отягощен как тенью дракона, так и знаками многовекового запрета. Каждый дверной проем, каждый перекресток пропитан угрозой. Дрожащий свет фонарей оживляет гигантские тени, которые колышутся за колоннадами, крадутся под арками и стелются вдоль потолочных сводов. Пламя фонарей освещает там статую, иней на которой сверкает, словно ажурные чешуйки, здесь странно стеклянистую известковую глазурь. Пусть гномы и альвы продвигаются без единого слова, но их шествие порождает глухой шум: цоканье копыт, полязгивание оружия, стук подошв. Их старания не привлекать к себе внимания отзываются зловещим эхом, кладбищенской иронией.

По мере того как они зарываются в глубины города, шрамы времени становятся все более заметны. За столетия в горе произошли сдвиги. Вдоль стен идут трещины; мостовые кренятся, иногда проседая под большими углами; то тут, то там землю раскалывает расщелина, открывая базальтовые бездны. Иногда со дна разлома доносится монотонный грохот. Это грозный голос воды, стекающей в глубины, но альвы клянутся, что узнают ворчание дракона.

Под завершение нескончаемого перехода Литтиллитиг вновь встречается с таном и объявляет ему, что скала комплекса теперь пестрит прожилками песчаного известняка. Ялмберик закрывает глаза на то, что разведку ведет бригадир, а не Славпусьян; он втайне радуется, что приближается к месту, которое, может быть, приведет к рудникам Веорбурга. Добрая весть расходится по гномам и альвам; шепот перемежается неосторожными восклицаниями. Залы, склепы и крипты вторят этим выражениям надежды в скорбной литании…