— Радсвин, левого! — орет он.

Одновременно он отбрасывает свой щит и перехватывает топор обеими руками.

Левый медведь поражен двумя арбалетными болтами прямо в грудь. Несмотря на шок, хищник едва пошатывается и продолжает атаку. Пролетает, задев тана, молот Глашатая Закона, и завершает свой пробег, врезавшись в череп зверя. Владыка Диггенлау не обращает на это внимания и бросается на второго медведя, прижав оружие к телу. В последний момент он падает ногами вперед и скользит на спине, пока не оказывается под лапами чудовища; тут он поднимает топор, упирает его пяткой в мостовую и вонзает острие в незащищенное плечо. Медведь вытягивает шею, чтобы схватить гнома, и сильнее напарывается на оружие. Какое-то жуткое мгновение Ялмберик видит одну лишь разинутую пасть, в лицо бьет зловонное дыхание, а в ушах звенит от рева зверя. От страшного удара у него перехватывает дыхание, и он слышит хруст когтей, впивающихся в его стальное брюхо. Бросив топор, он выхватывает кинжал. Он бьет, целясь вверх; левой рукой изо всех сил давит на рукоять, упираясь спиной в землю. Лезвие безжалостно прорезает себе путь сквозь разодранный мех, жир, мышцы, скребет по кости и пронзает сердце. Зверь издает оглушительный рев, переходящий в жалобный вой, и сотрясается в агонии. Он выхаркивает целую пинту крови на великолепный шлем гнома и рушится на топор, зажимая своего победителя в объятиях безжизненных лап.

По всей горе раскатывается вопль ярости. В едином порыве гномы бросаются освобождать своего тана, а гоблины — расправляться с ним. Сшибка происходит прямо над двумя слившимися противниками. Радсвин, подобравший свой молот с останков первого зверя, возглавляет неистовых гномов, а Тэккр и Оми, наполовину ползком под их щитами, освобождают своего повелителя. Вскоре Ялмберик стоит среди своих товарищей, весь в крови и пене, и его топор крушит зубы и мозги. Линия строя качается, хускерлы напрягаются и ударяют, несмотря на свое чудовищное меньшинство. Окрыленные победой тана, они в ходе этой резни даже двигаются шаг за шагом к краю портика. Именно в этот момент, в разгар бойни, издает свой крик Скирфир Горелый Рот:

— Короткий фитиль! Короткий фитиль!

Гномам не нужно повторять дважды, и они срываются как один. Хускерлы единым рывком проскакивают входной портал, мельком взглянув на искру, мерцающую над чугунным горшком. Скирфир уже убрался, волоча за собой своего мула; воины различают пламя его фонаря, покачивающегося далеко впереди. Грохоча железом, воины перебирают ногами, пытаясь догнать его. Позади них опомнились гоблины; топча своих мертвецов, они бросаются вверх по ступеням, и вот уже на пороге вырисовывается бронированный силуэт вражеского поединщика…

Дверь взрывается.

Сухой взрыв, сопровождаемый дымным пламенем, разом разметывает крыльцо подземного города. Гномов подбрасывает вверх тормашками, и вокруг них проносится шквал обломков и осколков. Прочная бронзовая дверь сгибается как игральная карта, выскакивает из своей рамы и врезается в полтора десятка гоблинов, а затем рикошетит и плющит еще восьмерых или десятерых. Портал наполняется едким дымом, со сводов зловеще сыплется пыль и мусор. Ялмберик поднимается одним из первых, все еще пошатываясь и хрипя. Он помогает Тэккру подняться на ноги, затем подает руку другому сотоварищу. И только когда на его перчатке смыкаются исцарапанные когти, до него доходит, что это поединщик гоблинов, с совершенно обожженной мордой. Воин урук-маугов замахивается копьем, но Тэккр проламывает ему череп до самых глазных яблок, прежде чем тот успевает завершить удар.

— Подъем! Уходим отсюда! — объявляет тан, замечая, что его собственный голос странно глухо звучит.

Притупленность его слуха не объяснить его травмированными барабанными перепонками. От разгромленного портика доносится тяжкий гром, постоянно набирающий силу. Вся долина оглашается непрерывным грохотом, от которого дрожит земля. В дымном полумраке Ялмберик и Тэккр обмениваются ошеломленными взглядами. Взрыв разбудил гору: должно быть, ударная волна заставила обвалиться ледники на вершинах скал. У них едва находится время на осмысление: на порог наваливается катаклизм — белый шквал, обрушивающийся с мощью землетрясения. Большинство гоблинов, несомненно, погребены под лавиной. Гномы оказываются в ледяной тьме; морозная пыль смешивается с дымом, вызывая долгие приступы кашля.

На подземелье окончательно спускается хрупкая тишина, изредка нарушаемая отдельными остаточными обвалами. Наконец в темноте прокашливается Тэккр:

— Ну, знаете… Если и после этого дракон не проснется…

Возвращается по собственным следам Скирфир, он приносит с собой свет и дает хускерлам пересчитаться. Они выглядят потрепанными — помятые доспехи, заиндевевшее оружие, растрепанные бороды, — и половина из них ранены. Но они живы и божатся — не без бахвальства, — что отделались царапинами. Сам Ялмберик задыхается; удар медвежьей лапы и последовавший взрыв здорово помяли ему ребра. Но он скрывает свои боли. Пока его воины приходят в себя, сам он устраивает быстрый импровизированный совет с Радсвином и Скирфиром.

— Ты видел, куда делись Трудир и леты? — спрашивает тан у Горелого Рта.

— Я вот что думаю. В любом случае, это вход в укрепление: за ним должен лежать туннель с оборонительными зигзагами, и пока что никаких разветвлений… Собственно, очень похоже на большие ворота Кинингберга. Достаточно просто пойти прямо, и мы их найдем.

— Наконец-то хорошие новости, — ворчит Ялмберик.

— Но нам все равно лучше поторопиться, — добавляет Скирфир. — Я точно не скажу, но я, пока готовил свою петарду, заодно слышал какую-то суматоху внутри. Что-то вроде боевых криков и визга альвов…

Ялмберик тут же собирает отряд и отдает приказ возобновить поход. Леванг зажигает вторую лантерну от огня Скирфира, и эти два фонаря разбрасывают слабые круги света в подземной тьме. Гномы идут по огромному туннелю; как и предполагал взрывник, путь иногда сужается, заставляя огибать древние редуты. Скальные стены отдают холодом склепа; выработки настолько старые, что просачивающаяся вода покрыла стены кальцитом и выстроила завесы из сталактитов то тут, то там. Но вскоре они слышат шум и гам, и видят свет других огней. Из теней выходит и приветствует их Трудир.

— Безумно рад вас видеть! — говорит он. — Ну и тарарам! Мы уж думали, сейчас вся гора на голову встанет!

— А что груз? И твои парни? — лихорадочно осведомляется тан.

— Почти никакого ущерба, — отвечает дружинник. — Мы наткнулись на небольшой отряд гоблинов в двух шагах отсюда, у входа в большую пещеру. Несколько галерейных крыс. Они чуть не перебили весь караван, но мы с Онарром и Вигом справились с ними. Двое так и лежат вместо половичков для ног, остальные убежали. Вот из-за петарды случилась настоящая проблема. Она так грохнула, что мулы ошалели. Хорошо, что мы не ушли далеко вверх: залы реально огромные, еще немного, и они бы разбежались во все стороны. Леты их успокаивают, но один там получил удар копытом. Не сильно приятное зрелище…

Трудир ведет Ялмберика и хускерлов к импровизированному биваку. С левой стороны туннеля леты окружают мулов, повернув их мордами к скале, и надевают на них шоры и путы. Хотя животным подвесили под нос полные кормушки, им едва ли до еды; мулы стучат копытами, закатывают округлившиеся глаза и беспокойно стригут ушами. У стены напротив несколько альвов возятся вокруг покалеченного, который душераздирающе стонет. От них, вставая, отделяется тщедушная фигурка и бросается к тану.

— О! Сеньер! Хвала Древним! Вы вернулись! — восклицает Литтиллитиг.

— Это что за цирк? — рычит Ялмберик. — Кто приказал спутать мулов?

— Я, сеньер, — отвечает бригадир. — Взрыв, лавина, бой… Они так испугались, что мы чуть не потеряли половину из них. А Славпусьян тяжело ранен. Я решил, что лучше…

— Ты мне их сейчас же распутаешь, и живо-живо! Нам нужно будет быстро выдвигаться. Удержите как-нибудь ваших тупых тварей! Твой раненый, он поднимется?