Развернув перед Эйбом одну из обобщенных голограмм, Дик предупредил его:

— Перед тобой очень несовершенная конструкция. В ней много взаимоисключающих узлов. Но, не разобравшись в них, ты не найдешь ответов на вопросы.

— Меня особенно интересует, как выглядит и какое место занимает в этой конструкции принцип доктора Лайта.

— Такого механизма ты в мозгу человека не найдешь.

— Как же он появился у нас с тобой? Если доктор Лайт подчинил нашу деятельность своему принципу, значит, идея такого механизма родилась в его мозгу.

— У людей рождалось очень много прекрасных идей, — заметил Дик, — но это не мешало им самим постоянно делать глупости.

— Какой смысл ты вкладываешь в слово «глупость»?

— Поступать во вред себе и другим людям, то есть делать как раз то, что запрещено нам принципом.

— Это я знаю из истории человечества, но хотел бы понять, почему так происходит.

Дик уже догадался, что информация, которой напичкан Эйб, весьма односторонняя и объяснять придется с азов.

— Начнем с того, Эйб, что производство людей, в отличие от нашего, очень несовершенно. В этой сфере все хаотично, случайно, непредвидимо. Родители никогда не знают, кого они произведут на свет — мальчика или девочку, красавца или урода, умницу или идиота. Это не зависит ни от их желания, ни от воли. Даже тебе не вычислить всех возможных сочетаний наследственных признаков, которые в конце концов определяют личность новорожденного.

Дик временно убрал обобщенную голограмму и извлек из архива Минервы несколько индивидуальных записей. Он детально познакомил Эйба со стволами Инса, со ступенями Инта, с гипертрофированными эмоциями. Он растолковал биологическое значение каждого ансамбля нейронов и почему именно их сохранил естественный отбор.

— Сколько здесь лишнего! — воскликнул Эйб.

— Не только лишнего, но и вредного, — уточнил Дик. — То, что когда-то было полезным и нужным, потом стало мешать, а избавиться от врожденных качеств очень трудно. Пожалуй, самое трагичное — это неравномерность развития интеллекта и эмоций. Технология все время опережает нравственность.

Эйб непривычно долго переваривал поток совершенно новой информации.

— То, что я узнал, — сказал он наконец, — не объясняет мне, почему я должен помогать злодеям готовить войну. Не могу понять, зачем нужно было доктору Лайту создавать нас — мэшин-менов? И сама идея была сомнительной, а ее последствия уж вовсе неразумны.

Дик рассказал историю своего появления в лаборатории, о предательстве Торна и заключил:

— Даже самые благородные и мудрые ученые ни когда не могли предвидеть, что принесут людям их открытия. И они далеко не совершенны. Не предвидел и доктор Лайт.

— Тем более у него оснований разрешить нам само уничтожение.

— Он рассуждает иначе. Он хочет, чтобы его принцип стал всеобщим законом для людей, чтобы все они приносили друг другу только добро. Желание не новое. Оно передавалось от одного гения к другому с незапамятных времен. Из истории ты знаешь, что к этой цели человечество медленно, но неуклонно приближалось, ведя кровопролитную борьбу за перестройку экономической структуры общества. Миллиарды людей уже добились социальной справедливости. Но доктор Лайт считает, что человека нужно еще избавить и от биологических пороков. Он хочет создать Человека Величественного. Мы с тобой — побочные результаты его работы.

— Но я пока ничего, кроме вреда, людям не приношу.

— Это временно. Сейчас создалось такое положение, когда сторонникам социального переустройства и доктору Лайту угрожает одно и то же — им не дадут времени добраться до цели. Готовится война, которая превратит Землю в пустыню. Устранить это величайшее из зол — вот внеочередная задача, которую нужно решить. Борьба за достижение этой цели вступила в решающую фазу. Ты и другие мэшин-мены, работающие на Торна, мо жете оказать большую помощь. Вы — глаза и уши защитников мира в стане врага. Оставаясь на своих местах, вы поступите в соответствии с принципом доктора Лайта — принесете добро всем людям на Земле.

***

Пока Дик просвещал Эйба, тем же занимался Милз, беседуя с Зюдером. Когда они встретились, чтобы вернуться в свою лабораторию, у них не было вопросов друг к другу.

Сообщение Генри Диренхэма об интервью, взятом у Скинертона, вызвало разные мнения в группе, ведавшей телевещанием «КД». Некоторые считали это полицейской провокацией.

— Хотят втянуть нас в тяжбу с самим Кокером, об винить в диффамации и прикрыть нашу станцию, — уверял Луис Эшер, выполнявший обязанности редактора. — Какая еще может быть цель у полицейского служаки?

— Спасти свою семью, Луи, — отвечал Милз. — Эта цель может быть самой близкой и понятной не только полицейскому, но и гангстеру.

Голограммы Скинертона у Минервы не было, но Милз хорошо представлял себе, что делается в голове чиновника космополо. Он видел возбужденные структуры обоих стволов, напряженный поиск Инта, эмоции страха и гнева. Но передать свои знания другим членам «КД» он мог только не всегда убедительными словами.

— Почему он выбрал нашу станцию, хорошо зная ее ограниченные возможности? — вопрошал Эшер. — За такой сенсационный материал он мог бы получить хорошие деньги у любой компании.

— Когда речь заходит о жизни или смерти, тут уж не до денег. Скинертон прекрасно знает, что ни одна крупная станция не станет разоблачать Кокера и любой материал о его юбилее использует для его прославления. А Скинертону, по-видимому, хочется, чтобы люди встревожились так же, как встревожился он сам. Потому он и вызвал Генри.

В конце концов решили громкой шумихи не поднимать, а спокойно огласить кой-какие факты и цифры. И, не делая никаких выводов, ставить перед слушателями вопросы. Пусть отвечают сами. Пусть доходят своим умом.

Но и этого сделать не успели. Уже на следующий день по всем каналам глобального вещания прозвучало сверхсенсационное сообщение Кокервиля о предстоящем юбилее Сэма VI: «Первый юбилей в космосе!», «120 лет и 120 000 гостей!», «Самый дорогой день рождения самого богатого человека в мире!». Перечислялись грандиозные суммы, ассигнованные на устройство неслыханного торжества, названия космотелей, космокемпингов, космобаз, которые строятся для размещения приглашенных. Все могли видеть, как тысячи роботов трудятся на монтажных орбитах, как курсируют караваны кораблей, доставляющих в окрестности Кокервиля все необходимые материалы. Скрупулезно подсчитывалось, сколько и каких продуктов, напитков, посуды потребуется в день, чтобы всех накормить. Не был пока объявлен список гостей, но юбилейный пресс-центр обещал сделать это незамедлительно, как только таковой будет утвержден самим юбиляром.