Николо Силвер все еще не мог опомниться после неожиданного и страшного нападения в космосе. Корабль, в котором он летел на Луну, вдруг стал кувыркаться, огни погасли, послышался отчаянный крик пилота, Николо потерял сознание и очнулся только здесь, в этой странной комнате, напоминавшей старинный склеп. Сколько часов или дней прошло после катастрофы, он не знал.

— Извините, маэстро, — сказал сидевший в даль нем углу господин, лицу которого светлая бородка придавала очень располагающий, интеллигентный вид. — На ваши концерты так трудно попасть, что нам пришлось прибегнуть к необычной форме приглашения.

— Где мой пилот? — ошеломленно спросил Силвер.

— Он в полной сохранности. Выпейте и успокойтесь.

На маленьком столике перед Силвером очутился бокал с розоватым напитком, но пианист брезгливо отодвинул его.

— Я хочу знать, что произошло. Где я? И кто вы?

— Слишком много вопросов, маэстро. К тому же вопросов лишних. Чем меньше вы будете знать,- тем больше у вас шансов выбраться отсюда живым и здоровым.

Человек с бородкой не повышал голоса, даже как будто улыбался, но от этого его слова не теряли своего угрожающего смысла.

Силвер не раз слышал о похитителях, требовавших выкупа, о жестокости гангстеров, не останавливавшихся ни перед чем, когда речь шла о крупном куше, и неудержимая дрожь овладела его коленями, губами… Только руки оставались спокойными, — они ничего не боялись.

— Что вы от меня хотите? — спросил он.

— Вот на этот вопрос ответить легче. Мы хотим послушать, как вы играете. Среди нас есть ценители вашего таланта.

Только сейчас Силвер разглядел, что в комнате, кроме господина с бородкой, сидят еще несколько молодых людей с бокалами в руках. Все они молчали.

— Я никогда по принуждению не играю, — сказал Силвер, уже поняв, что играть придется.

— Мы вас не принуждаем, а просим, если вам так приятней. Может быть, вам нужно время, чтобы войти в форму? Мы его вам предоставим. Но… не много.

— А потом вы меня отпустите?

— Вполне обоснованный вывод.

— А… На чем же я здесь буду играть?

— Вот, — бородатый указал на инструмент, стоявший в другом углу. — К вашим услугам.

Силвер увидел новенький мини-рояль фирмы «Мэтью» и не скрыл возникшего отвращения:

— Это инструмент для бродячих музыкантов. Я не прикоснусь к нему.

— Придется прикоснуться, маэстро. Другого мы вам предоставить не можем.

Силвер долго молчал, стараясь побороть гнев, страх, стыд.

— Хорошо, — сказал он наконец, — я попробую.

— Очень приятно слышать, маэстро.

Силвер перешел к роялю, тронул клавиши, прислушался к звуку и сделал протестующий жест:

— Это насилие!

— Вот это слышать менее приятно… Вы, маэстро, видимо, не знаете, что такое насилие. Мне бы не хотелось демонстрировать вам, как оно выглядит, но…

Силвер сел за рояль и, прикрыв глаза, чтобы не видеть этой ужасной комнаты и страшных людей, стал исполнять одну из любимейших пьес.

Когда он кончил и устало сбросил руки на колени, когда раздались вежливые аплодисменты, ему на мгновение показалось, что он действительно играл на настоящем рояле для настоящих любителей музыки.

— Надеюсь, вам этого достаточно? — повернулся он к слушателям.

— Спасибо, маэстро. Вполне. Мы убедились, что комиссия экспертов не врала, когда восхищалась вашими руками. Они действительно достойны и восхищения и изучения. Нам нужно познакомиться с ними поближе. Прошу вас за стол, сюда. Руки, пожалуйста, наверх. Наш доктор их осмотрит.

Маленький, рано облысевший человек с живыми, любознательными глазками сел рядом с Силвером, взял его левую руку и с профессиональной сноровкой ощупал ее кости, поискал пульс, прижал проступающие вены. Снова и снова пробегал он своими быстрыми пальцами по всем сгибам, оттягивал кожу, сильно зажимал ее и спрашивал:

— Не больно?

— Нет. Они боли не чувствуют.

— Поразительно! — восхитился доктор и вопрошающе взглянул на человека с бородой. Тот отрицательно мотнул головой и спросил Силвера:

— Это верно, что о вас говорили, будто вы не знаете, кто и где сделал вам этот дорогой подарок?

— Все верно. Меня привезли туда в бессознательном состоянии и так же увезли.

— И вы даже не догадываетесь, кто мог сделать такую операцию?

— Никакого представления не имею.

— Жаль, — сказал бородач, — очень жаль. — И опустил голову.

Увидев в руках доктора сверкающий скальпель, Силвер рванулся из кресла. Но его уже крепко держали два дюжих парня.

— Что вы делаете? — Вопрос вырвался из груди Силвера, как вопль безысходного отчаяния.

— Ничего страшного, маэстро, — успокоил его доктор. — Пустяковое обследование. Вам ведь не больно.

Он уверенно рассек скальпелем кожу у запястья левой руки и присвистнул от удивления. Теперь уже все присутствовавшие сгрудились у стола и удивлялись вместе с доктором. Ни одной капли крови не показалось из раны. Мало того! Как только скальпель был поднят, на глазах у зрителей начался быстрый процесс регенерации. Через несколько минут раны как будто не бывало. Доктор делал все новые и новые разрезы, и чудо неизменно повторялось.

— Еще один опыт, и на этом закончим, — сказал доктор. Он засучил рукав рубахи Силвера, нащупал место соединения новой кисти с бывшей культей и не раздумывая провел скальпелем по живому месту. Брызнула кровь, а Силвер забился в руках палачей.

— Стыдно, маэстро, стыдно, — приговаривал доктор, заклеивая рану прозрачной пленкой. — Из-за нескольких капель крови столько шума.

Один из «ассистентов» опрыскал лицо Силвера, и он снова потерял сознание.

***

Датчик Силвера находился на особом контроле с той минуты, как стало известно, что великий музыкант похищен. Несколько часов он молчал. Голограмма отражала только глубокий покой, в котором находилась кора больших полушарий. Просвечивались лишь участки, регулировавшие жизнедеятельность спящего организма. Но вот Минерва известила, что Силвер проснулся, и ученые поспешили к демонстрационному стенду.

— Мобилизован весь резерв самосохранения, — комментировала Минерва. — Появились полосы настороженности и тревоги. Линии мысли мечутся в поисках правильной оценки положения, но не могут сложиться в логически согласованный вывод. Так отражается на голограмме информационный голод… Появилась полоса гнева. Она усиливается… Поступает какая-то информация, импульсы идут от слуховых нервов. Видимо, реакция на слова, которые слышит Силвер, но которых, к сожалению, не слышим мы… Потянулись новые пунктирные линии. Они проходит аналитический центр. Тревога превратилась в страх. Силвера чем-то очень напугали… Мысли сплетаются. Они словно взвешивают услышанное и ищут выход. А вот эти короткие, четкие штрихи — следы слов, которые произносит Силвер… Снова гнев и страх… Информация к нему поступает однообразная, она не вызывает ответных мыслей и только усиливает те же чувства… А вот это нечто неожиданное… Погасив все мысли и связанные с ними эмоции, всплыл фон, напоминающий знакомую нам радость бытия… Силвера что-то отключило от страха, от мучительных мыслей и погрузило в состояние блаженного забытья.